Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
Ночь прошла спокойно, но все четверо караулили тишину. Лейтенант поднял группу до рассвета. Утро по-прежнему хмурилось, собираясь брызнуть холодными слезами. Завтракали, не разводя костра.
– Делаем бросок к станции. Есть кое-какие соображения. Рядовые Осинин и Шелестов выдвигаются в дозор. Идти осторожно, прислушиваясь к лесу.
– Товарищ лейтенант, поделились бы? – сказала санинструктор, когда бойцы с автоматами скрылись за кустарниками лощины.
– Заметил я, что немцы используют захваченные наши пассажирские вагоны. Уж не маскировка ли для перевозки живой силы? Вот я и хочу понаблюдать. А горят они неплохо!
– Скорее всего, для перевозки раненых, а по международному праву санитарные поезда трогать нельзя.
– Я добирался до штаба дивизии на попутке. Своими глазами видел, как фашисты разбомбили идущие в тыл санитарные машины с огромными красными крестами на брезенте. Я фашистскую злобу никогда не забуду. Жаль, не было у меня тогда в руках «дегтяря»!
– Но мы же не фашисты!
– Ты думаешь, твоя санрота благополучно ушла от прорвавшихся озверелых нацистов? Раненых расстреляли вместе с медиками, если те вовремя не снялись и не ушли. По всей вероятности, прорыв был стремительный на одном фланге. На другом наши держались до последнего…
– Костя, умоляю, не рви моё сердце!
– Я умолкаю…
Лейтенант насторожился, да, бегут назад выдвинутые вперёд его бойцы.
– Товарищ лейтенант, немцы!
– Они вас видели?
– Нет, обошлось. Лёха учуял чужой запах, дым сигарет. Мы остановились, прислушались. Так и есть – идут развернутой цепью прямо на нас.
– Уходим назад! Обходите правее старую базу. За сосной затаитесь до моего прихода, – на ходу отдавал распоряжения лейтенант.
– А ты? – не спросила, а с трудом выдохнула Таня, проглатывая твердый ком, появившийся в горле.
– Мне надо знать, сколько их? Выполнять приказание! Открывать огонь только в крайнем случае.
Внезапный беспощадный страх за любимого человека сковал Таню. Под сердцем кололо, хотя она никогда не жаловалась на здоровье. А теперь вдруг не могла идти. Ноги сделались ватными, и она с трудом переставляла их.
– Таня, со мной ничего не случится. Я приведу их на наше минное поле. Ты знаешь, где лежит адская машинка, будь готова взорвать тол.
Ноги Тане не подчинялись.
– Таня, мы теряем драгоценное время и можем все погибнуть. Будь мужественной. Бойцы, подхватили санинструктора и – вперёд!
Он снял с плеча Тани снайперскую винтовку, хорошо пристрелянную и надежную в бою.
– Всё-всё, я оправилась, могу драпать сама.
– Не драпать, а маневрировать! Быстро вперёд!
Таня нашла в себе силы и вместе с бойцами скрылась в густолесье.
Лейтенант забросил винтовку за спину и с пулемётом наперевес отошёл правее, где редко стояли могучие сосны и почти не было подроста. Оставляя следы, отошёл в глубину, уверенный, что немцы обязательно пойдут по пятам, и он увидит большую часть вражеской цепи, примерно определит, сколько же карателей. Можно ли дать бой?
Белухин увидел немцев, они шли молча с автоматами и винтовками наперевес, в касках, на поясах гранаты с длинными ручками. Шли прямо на него. Взвод, не больше. А левее от него, опережая цепь, двигался офицер с двумя автоматчиками, как кавалерист на прогулке в парке, размахивая стеком. Дальше он никого не видел. Мешали деревья. Костя проворно отступал, оставляя сломанные ветки. Его план был прост, привести облаву на заминированную полосу, показаться на секунду на полянке перед лощиной, нырнуть в заросли и, выждав, когда немцы, увидев его, бросятся в погоню, рвануть тол адской машинкой. И пойдёт от взрывной волны «музыка» по всей цепи. Тут он ударит из пулемёта. Его поддержат огнем бойцы из автоматов.
Получалось вроде, как задумал. Вот уже близка его «музыкальная» цепь. Немцы упорно идут за ним, сообщая офицеру, что след не потерян. Офицер далеко выдвинулся вперёд, дал команду одного-двух партизан взять живыми.
Но задумка едва не сорвалась. Таня не могла сидеть сложа руки и ждать, в то время когда её любимый играет со смертью.
– Я проверю, цел ли провод адской машинки, – сказала она бойцам, – и тут же вернусь.
– Лейтенант не велел высовываться и приказал ждать его здесь.
– Я отвечаю за исправность адской машинки. Если есть порыв провода, она не сработает.
Таня достала из санитарной сумки «лимонку», зажала гранату в правую руку и скрылась в кустах. Рядовые недоуменно переглянулись. Таня знала, что провод цел. Она даже не осмотрела его. Сначала некоторое время высматривала в прогалках между деревьев своего любимого лейтенанта. Решилась идти дальше. Пересекла полянку, за которой находилась «музыкальная» цепь, как шутя, говорил Костя, прошла немного. И столкнулась нос к носу с офицером. Немец выбросил руку с пистолетом навстречу. Девушка инстинктивно вскинула руку с зажатой «лимонкой».
Таня за себя не испугалась. Она знала, что Костя цел и невредим и где-то неподалеку, коль фашисты здесь, а стрельбу не открывают.
– Как неожидан встреч, фрау! – произнес офицер натянуто.
Тане показалось, что он испуганно улыбался.
– Фрау партизанен? И я думать – да!
– Окруженка, заблудилась в лесу.
– Как плёхо врать, – сказал офицер, скосив взгляд на зажатую в руке гранату.
Таня видела, что два автоматчика, повинуясь жесту офицера, остановились слева и справа от него.
– Вы сносно говорите по-русски.
– Я полиглот. Покорил Франция, учил язык. Покорил Польша – тоже шпрехаю польский. Теперь покоряю русских.
– Русских вы не покорите, и язык изучить хорошо не успеете. Мы вам не дадим.
– Мы почти под Москва, как же вам не дать?
– Один великий полководец вошёл в Москву, но скоро бежал из неё и бесславно кончил.
– Наполеон стратег дрянь, фюрер – велик! Вы скоро умрете, если не рассказать нам о своей тайне. Сказать не хотеть жить?
– Жить хотят все, и я тоже – только не в неволе.
Таня боковым зрением увидела, как Костя промелькнул меж деревьями, выбирая место для точного выстрела. Она находилась в состоянии аффекта от неожиданной роковой встречи с фашистами и
