Сергей Зарубин - Тропой разведчика
— Пусть Рогачев расскажет, за что он награжден медалью «За отвагу».
— Узнаем об этом, — записывал следователь. — Так за что вы застрелили Филюшкина?
— Если бы я не расстрелял его, приказ не был бы выполнен.
— Какой приказ?
— Который нам дали перед выходом в тыл врага. Мы донесли о начавшемся отходе войск противника.
— Как будто вы одни были в разведке, — скептически произнес следователь. — Как будто наша армия и без вас не узнала бы этого.
— Как вы можете так говорить! — возмутился сержант. — Мы с таким трудом… Нам на рацию передали, что разведгруппа выполнила приказ. Посмотрите радиограммы, проверьте!
— Вы теперь все можете наговорить, — ответил лейтенант. — Вы ведь один вернулись. Но нам рано или поздно будет известно, как вы выполняли приказ. Советую не тянуть. Даю день сроку. Послезавтра вы все чистосердечно расскажете.
Были у Матыжонка свидетели: славная русская женщина Анфиса Никаноровна Васильева, путевой обходчик, спустивший под откос воинский эшелон, жители хутора Выселки, видевшие злодеяния гитлеровского отряда службы безопасности и дела неизвестного мстителя. Два дня писал сержант о своих действиях в тылу врага. А на третий отворилась дверь, зашел следователь и сказал:
— Приказано освободить вас. Ошибка произошла, товарищ сержант.
Сергей вышел на улицу и увидел Березовского. Капитан улыбнулся и протянул сержанту руку.
— Вы знаете, Матыжонок, командование очень высоко оценило ваши действия в тылу врага.
Откуда вы знаете о них, товарищ капитан? Я еще не написал…
— Идите в санбат, там Кочетков лежит, вернулся… Только не будьте мальчишкой. Поменьше в штабе о дисциплине, о Коровине… Сам виноват. Погиб — и бог с ним…
Сергей побежал в санбат. Узнав, где лежит Кочетков и что с ним случилось, он проскользнул мимо врача и, бледный, в грязном обмундировании, небритый, вошел в палату.
— Ваня, друг… — припал сержант к груди боевого товарища.
— Сергей, — тихо пожал руку сержанта радист. — Я думал, что ты погиб…
Больше им разговаривать не разрешили. Взволнованный радостным событием, Матыжонок направился в свой взвод. У входа его встретил дневальный.
— Вам письма есть.
Сергей узнал знакомый почерк — писал Анвар Уразбахтин. В первый же день службы на новом месте отправил сержант письмо младшему лейтенанту Ефремову, сообщил, что принял отделение, просил писать о новостях. И вот пришел ответ. Младшему лейтенанту, наверное, некогда. Он попросил Анвара…
«Уведомляем тебя, Сергей, о своем горе. В боях за освобождение Ржева геройской смертью погиб наш любимый командир, младший лейтенант Ефремов Михаил Александрович…»
Сергей машинально вскрыл второе письмо.
«Сообщаю, сынок, что не стало у нас твоей мамы. Не дождалась она тебя, померла. Перед смертью долго болела. Все говорила, что в нашей семье ты самый маленький, просила написать, чтобы ты берег себя. Отмучилась бедная Анастасия Федоровна…»
Эти известия сломили Сергея. Он с трудом добрался до чьей-то койки и упал на нее. Его отвезли в санбат.
Много было потом у него времени, чтобы вдоволь наговориться с Кочетковым. Шли на запад наши вой-ска, двигался за ними и санбат. В госпитале, на станции Ново-Дугино, недавно отбитой у врага, друзья поправились. Иван Кочетков — от раны, Сергей Матыжонок — от нервного потрясения.
Рану Кочетков получил у дороги, куда он направился по приказанию сержанта. Не дождался радист легковой автомашины. Он услышал взрывы гранат на хуторе Выселки и понял, что там произошло. Мимо него проезжала машина с горланящими гитлеровцами, Кочетков не удержался и в упор обстрелял ее из автомата. Уже у самого леса его настигла вражеская пуля. Пуля вспорола кожу на лбу. Ранение было неопасное, но солдат, у которого кровью заливало глаза, потерял направление. Несколько дней раненый и голодный Кочетков полз на восток. Встретившись с наступающими частями нашей армии, он узнал, где находится 64-я стрелковая дивизия, и добрался до штаба. Здесь он рассказал обо всем, что произошло в дни разведки в тылу врага.
Когда Сергей выписался из госпиталя, его вызвали в штаб дивизии.
— Здравствуй, старшина, — протянул руку начальник штаба. — Поздравляю с новым званием! Ну, жив, здоров? Значит, будем готовиться к новым боевым делам?
— Я готов, товарищ полковник. Хочу только спросить… Я ничего не знаю о результатах разведки. Следствие вели, хотели меня судить…
— Вы еще не знаете, что сделали? — удивился начальник штаба. — Вы один из первых сообщили о начавшемся отходе немцев с одного из участков Ржевского плацдарма. Мы немедленно доложили об этом командующему армии и в штаб фронта. Там уже были подобные сведения. Немедленно сыграли боевую тревогу и, как видите, наступили гитлеровцам на хвост. Видели, сколько танков, орудий и автомашин побросал противник? А насчет следствия… Это дело рук капитана Березовского. Нет его теперь в нашей дивизии: не место таким людям в разведке.
В комнату вошел командир дивизии.
— Старшина Матыжонок, — представил Сергея начальник штаба.
— Слышал, слышал про твои дела, — сказал командир дивизии. — Молодец! Застрелил мерзавца, разлагавшего взвод, с честью выполнил боевой приказ. А знаешь, разведчик, кто был тот офицер, которого ты уничтожил в легковой машине? Лучший стрелок фашистской Германии, полковник войск СС фон Вейцель. «Научные» труды имел. Сотни советских людей убил этот гад. За то, что ты уничтожил фашистского выродка, — отцовское спасибо! Но и поругать тебя нужно, старшина, очень крепко! Проявил беспринципность: не доложил вовремя о положении во взводе. Еще поговорим об этом… Пойдем.
В своей комнате генерал молча открыл сейф, вынул красную коробочку и сам прикрепил к гимнастерке разведчика орден Красной Звезды.
— Носи с честью!
НА ПЕРВОЙ ПОЛОСЕ «СМОЛЕНСКОГО ВАЛА»
Дивизия наступала, но недалеко от города Ярцева была задержана превосходящими силами врага. Приходил в разведроту начальник штаба дивизии и сообщил о секретном циркуляре гитлеровской ставки, попавшем в руки нашего командования. Немецким солдатам приказано возвести «несокрушимый смоленский вал», изматывать русских. Командованию дивизии крайне нужны «языки». Терпят поражения разведгруппы, возвращаются ни с чем… Сух и лаконичен полученный боевой приказ: отделению разведчиков во главе со старшиной Матыжонком выйти в поиск, скрытно подойти к объекту и внезапно напасть на него с целью захвата пленного.
Уже несколько раз отделение старшины Матыжонка выдвигалось «а нейтральную полосу. На бугре, сразу же за шоссейной дорогой Москва — Смоленск разведчики заметили блиндаж, метрах в трехстах от него бетонный колпак — пулеметную точку. Как только начинало смеркаться, слышалась музыка — немцы проигрывали одну и ту же пластинку. Это было сигналом. Пятеро немцев вылезали из-под колпака и по траншее шли в блиндаж на ужин. Наблюдатели заметили, что ужинать гитлеровцы шли организованно, группой, а возвращались к пулемету поодиночке, вразброд. Четырех любителей горячего супа |решено пропустить, а отставшего схватить.
Сразу же за речушкой, протекающей на середине нейтральной полосы, обнаружено сплошное минное поле. В бинокль хорошо видно проволочное заграждение в два ряда кольев и высокий лесной завал. Гитлеровцы вырубают лес, ночами возводят преграду для наших танков. Неизвестно, что там, за завалом: может, какие-нибудь ловушки, а мины наверняка. Потом разведгруппа выдвинется к траншее у шоссейной дороги. Там все и произойдет…
Недели две тому назад в подразделениях дивизии было объявлено о записи добровольцев в разведроту. Желающих нашлось много. Спешно учились — и вот теперь экзамен.
Старшина оглядел бойцов. Только что вошел в блиндаж Петр Антипов. Сегодня он будет охранять проходы в проволочном заграждении. Парень самый обыкновенный: сухощавый, смуглый, добродушный, а глаза у Антипова особенные — черные как угли. Прищурится, наведет пулемет, и в этот миг сильно дрожат его пушистые ресницы — цель нащупывают. Видит старшина: волнуется Антипов, переходит с места на место, заговаривает с товарищами, рассеянно слушает их. Идет в первый поиск…
Оба коренастые, степенные и молчаливые, Михаил Потемкин и Семен Величко откуда-то из Тамбовской области, бывшие колхозники. Сидят и покуривают…
Перед лесным завалом друзья разойдутся в разные стороны, замаскируются и будут прикрывать группу захвата. Высокий, неторопливый в движениях Валентин Пахомов с ручным пулеметом выдвинется в это время к немецкому блиндажу. Поужинают гитлеровцы и пойдут по траншее к пулемету. Пахомов про-пустит их, а когда отставший солдат будет схвачен, начнет отползать к своим. Но не всегда все происходит бесшумно. Вскрикнет немец, нашумит, поднимется тревога. Плавной опасностью будет тогда блиндаж: оттуда бросятся немцы в погоню. Пахомову нельзя будет отступать, иначе погибнут все. Наверное, не подведет.
