Захар Прилепин - Война
Две большие черные птицы парили в голубом небе. Затем они стали описывать круги и спустились в маленькую ложбинку.
– Отлично! – произнес Мортимер и, уткнув нос в книжку, стал составлять телеграмму в редакцию. Затем он прочел телеграмму, которая гласила:
«Мерривезер обезглавлен дервишами. Возвращался, застрелен, изуродован. Коммуникационная линия прервана».
– Вы думаете, он был обезглавлен?
– Разумеется. Если убит, так и обезглавлен.
– Послушайте, Мортимер, ведь одни дервиши гнались за ним, а другие подстерегли его в ложбине? Стало быть, у них несколько маленьких партий.
– По всей вероятности, так.
– А почему вы написали, что он изувечен?
– Мне не впервой воевать с арабами; они всегда уродуют трупы.
– Но куда вы собираетесь, Мортимер?
– В Саррас.
– И я с вами! – воскликнул Скотт.
Анерлей в каком-то остолбенении наблюдал за товарищами. Ликуя по случаю важных новостей, эти люди, по-видимому, совершенно забывали о собственном положении. И они сами, и их лагерь, и их слуги находились в пасти льва.
Пока корреспонденты разговаривали, в воздухе раздались жесткие, невыносимые звуки: «Ра-та-та-та-та!»
И пули засвистали над их головами, сбивая листву с пальм.
Испуганные слуги – их было шесть человек – забегали взад и вперед.
Команду принял на себя хладнокровный Мортимер. Скотт был слишком горяч для всего этого. Его кровь словно кипела в предвкушении важных событий, о которых можно протелеграфировать. Спокойный, суровый Мортимер скоро образумил перепуганных слуг.
– Шали хенна! Эгри! – кричал он. – Коего черта вы испугались? Поставьте вперед верблюдов! Так. Под ноги к ним поставьте ящики и чемоданы. Киэс! Или вы не слыхали никогда свиста пуль? Ослов ставьте вот сюда! Пони отведите назад. Не нужно, чтобы в них попали пули. Ну, эти арабы стреляют еще хуже, чем в 1885 году.
– Однако вот этот выстрел удачен, – произнес Скотт.
Совсем близко раздалось шлепанье, точно в воду упал камень.
– В кого попала пуля?
– А вон в того черного верблюда, который жует жвачку.
Пока Скотт говорил, животное, продолжая жевать, положило шею на песок и закрыло свои большие черные глаза.
– Этот выстрел стоит мне пятнадцать фунтов, – скорбно сказал Мортимер. – А как вы думаете, сколько их тут против нас?
– Мне кажется – четверо.
– Да, стреляют две безингеровские винтовки. Но здесь могут быть и копьеносцы.
– Не думаю. Это просто маленькая партия стрелков. Кстати, Анерлей, вы никогда еще не были под огнем?
– Никогда, – ответил молодой журналист, чувствовавший страшный нервный подъем.
– Любовь, бедность и война – вот три вещи, которые должен испытать всякий, кто желает жить полной жизнью. Подайте-ка мне эти патроны. И заметьте, Анерлей, боевое крещение, получаемое вами, очень снисходительно. Сидя за этими верблюдами, вы находитесь в такой же безопасности, как если бы вы сидели в курилке литературного клуба.
– Да, здесь безопасно, но не комфортабельно, – произнес Скотт. – Теперь бы хорошо выпить виски с сельтерской водой. Но, право, Мортимер, нам везет. Подумайте, что скажет генерал, когда он узнает, что первое сражение выдержал отряд прессы. Подумайте-ка о представителе «Рейтера»! Он-то торопился в авангард!
– И пенсовые джентльмены тоже останутся с носом. Как на потеху, они безнадежно опоздали.
– Ей-богу, эта пуля, кажется, убила кусавшего меня москита!
– Один из ослов тоже убит.
– Ну, уж это совсем скверно! Как мы теперь повезем наш багаж в Хартум?
– Не огорчайтесь, мой милый. Вы разве забыли, какие великолепные телеграммы мы пошлем в газеты? Я точно вижу напечатанные жирным шрифтом заголовки! «Нападение на коммуникационную линию. Убийство британского инженера. Нападение на представителей прессы». Разве это не хорошо?
– А вот интересно, какой будет следующий заголовок, – произнес Анерлей.
– «Ранение нашего собственного корреспондента!» – воскликнул Скотт, падая на спину.
Но он сейчас же собрался с силами, встал и произнес:
– Пустяки, они меня только слегка щелкнули по колену. Однако становится жарковато, и я теперь, пожалуй, признаюсь, что в литературном клубе в настоящую минуту лучше, чем здесь.
– У меня есть пластырь, если хотите.
– Пластырь потом, а теперь нам предстоит маленькое удовольствие: они нас, наверное, атакуют.
– И то: они приближаются.
– У меня превосходный револьвер, но, к сожалению, он очень сильно отдает. Если мне нужно исправить кому-нибудь пищеварение, я всегда целю ему в ноги… Боже мой! Кажется, они погубили наш котел!
И действительно, раздался звук, похожий на сильный удар гонга. Ремингтоновская пуля пробила котел, в котором кипела вода, и над костром поднялся громадный клуб пара. Из-за скал раздались дикие ликующие крики арабов.
– Эти идиоты воображают, что они нас взорвали. Теперь они непременно атакуют. Уж это будьте благонадежны. У вас есть револьвер, Анерлей?
– Нет, но у меня есть двуствольное охотничье ружье.
– Удивительная интуиция! Вы точно предугадывали, что вам нужно. Ну да ничего, сойдет и ружье. А патроны у вас какие?
– Такие же.
– Ну, ничего, ничего… сойдет! Смотрите, какой у меня револьвер основательный! Но все равно, из какого ствола убивать этих мерзавцев.
– Чего тут рассуждать! – воскликнул Скотт. – Надо защищаться как придется. Женевская конвенция не обязательна для Судана. Давайте-ка обрежем пули, чтобы они были более действенны. Когда я был на войне в Тамане…
– Погодите немножко, – сказал Мортимер, глядя в бинокль, – кажется, они идут…
– Надо засечь время, – произнес Скотт, вынимая часы, – ровно семнадцать минут пятого.
Анерлей лежал за верблюдом, глядя с неотступным вниманием на скалы, из-за которых поднимался только дым от выстрелов; самих же нападающих видно не было. Что-то страшное и странное было в этих невидимых людях, которые упорно преследовали свои цели и придвигались к ним все ближе и ближе. Он слышал крик арабов после того как лопнул котел, и затем чей-то громовой голос прокричал что-то по-арабски. Скотт пожал плечами.
– Скажите, пожалуйста, еще не взяли нас, а уже собираются…
Анерлей хотел спросить у Скотта значение этого приказания, но побоялся, что это отзовется скверно на его нервах.
Стрельба началась на расстоянии ста ярдов. У журналистов дальнобойных винтовок не было, и отвечать на выстрелы они не могли.
Если бы арабы продолжали эту тактику, то журналистам пришлось бы или сделать отчаянную и сопряженную со страшными опасностями вылазку, или продолжать лежать за верблюдами, подставляя себя под выстрелы и ожидая помощи. Но, к счастью, негры не любят сражаться с помощью винтовок, о стратегии они понятия не имеют и стремятся всегда к рукопашной. Так и теперь дервиши стали быстро приближаться к врагам.
Анерлей первый заметил человеческое лицо, глядевшее на них из-за камней. Он увидал громадную, мужественную, с сильно развитыми челюстями голову чисто негроидного типа. В ушах блестели серебряные серьги. Этот человек поднял вверх руку, в которой держал винтовку.
– Стрелять? – спросил Анерлей.
– Нет, это слишком далеко, ваш выстрел будет совершенно бесполезен.
– Однако какой это живописный негодяй! – произнес Скотт. – Не снять ли нам его, Мортимер? А вот и другой!
Из-за другой скалы выглянул красивый темноволосый араб с черной остроконечной бородой. На голове у него была зеленая чалма, свидетельствовавшая о том, что этот араб – хаджи. Лицо его было нервно и возбуждено. Было совершенно очевидно, что это закоснелый фанатик.
– У них всякой твари по паре, – засмеялся Скотт.
– Этот араб из племени баггарас. Чрезвычайно воинственное племя! Это опасный человек! – заметил Мортимер.
– Да, вид довольно-таки гнусный! А вот и другой негр.
– Целых два. По внешнему виду из племени дингас. Из этого племени вербуются наши черные батальоны. Сражаясь, дингас не думают о том, за кого они сражаются. Они любят войну для войны. Если бы эти идиоты были поумнее, они понимали бы, что арабы – их наследственные враги и что мы их естественные друзья и союзники. Поглядите-ка на этого дурака, как он ляз– гает зубами на людей, освободивших его от рабства арабов.
– Но как же вы это объясните? – спросил Анерлей.
– А вот погодите, как он подбежит поближе, я ему объясню все своим револьвером. Глядите в оба, Анерлей. Они бегут на нас.
И действительно, атака началась. Впереди бежал араб в зеленой чалме, за ним – великан-негр с серебряными серьгами в ушах. Другие два негра следовали позади.
Когда дервиши стали спрыгивать один за другим со скалы, Анерлею вспомнились школьные времена, как он и его товарищи прыгали через низкие заборчики. Эти дикари были великолепны. Плащи их развевались, сталь зловеще блестела.
Эти мелькающие в воздухе черные руки, эти бешеные лица, этот топот быстро бегущих ног – ах, как все это было красиво!
