Горячий снег. Батальоны просят огня. Последние залпы. Юность командиров - Юрий Васильевич Бондарев
– Ты готов, Алеша? Может, не ясно что?
– В баллистике есть темные пятна, Степа. Но думаю – обойдется.
Говорили, что он добровольно ушел в училище со второго курса философского факультета, этот немного странный Степанов. Во время самоподготовки сидел он в дальнем углу класса, читал, записывал, чертил, порой подолгу глядел в окно отсутствующим взглядом. О чем он думал, что читал, что записывал – никто во взводе не знал толком. Лишь всеми было замечено, что Степанов не ругался, не курил, и иные над ним сначала даже подсмеивались. Однажды Борис – с целью разведки – протянул ему пачку папирос, когда же тот отказался, иронически спросил: «Следовательно, не куришь?» – «Нет». – «И вино не пьешь?» – «Вино? Не знаю». – «Отлично! Люблю трезвенников и аскетов. Будешь жить сто лет!»
В то время когда Алексей разговаривал со Степановым, из класса выскочил Зимин и, прислонясь спиной к двери, провел рукой по потному носу, весь потрясенный, взъерошенный.
– Фу-у! Ужас, товарищи!..
– Ну как? – кинулся к нему Гребнин. – Какой «ужас»?
– Тихий ужас, Саша! – заторопился Зимин, кося от волнения глазами. – Понимаете, товарищи, первый вопрос – сущность стрельбы – ответил. Второй вопрос и задачу – тоже. Третий – схема дальномера. Минут двадцать по матчасти гонял! Спиной к дальномеру – и рассказывай. На память!..
Со всех сторон посыпались вопросы:
– Какой билет достался?
– Сейчас кто отдувается?
Зимин, не успевая отвечать, поворачивал свое пунцовое лицо, с неимоверной быстротой тараторил:
– Все спрашивают по одному вопросу, помимо билета. И комбат, и Градусов. В общем – экзамен! Ни разу в жизни такого не видел!
– Ну, жизнь-то у тебя, того… не особенно длинная, – пророкотал Полукаров скептически. – А вообще: любая обстановка требует оценки, братцы. Так гласит тактика. – И он основательно устроился на подоконнике. – Я в обороне пока, братцы.
– А как твоя эрудиция? – с вызовом спросил Гребнин.
– Это, брат, глубже понимать надо, – прогудел Полукаров с подоконника и трубно высморкался. – Вглубь надо копнуть.
– Ясно! А я иду. Риск – милое дело! – Гребнин с решимостью рубанул рукой и устремленно шагнул к двери. – Была не была! Хуже, чем знаю, не отвечу! Ты как, Миша?
– Идем, – согласился Луц. – Попросимся без списка. Ждать невозможно! Стоп, Саша!..
Из класса вышел лейтенант Чернецов – был он в новом кителе, молодое лицо чрезмерно сдержанно, но глаза выдавали волнение – солнце падало под козырек фуражки.
– Тихо, товарищи! Что за шум? – живо сказал Чернецов и тотчас обратился к Зимину: – У вас четыре. Вы хорошо отвечали, но волновались. И совершенно напрасно. Сейчас, пожалуйста, Брянцев, Гребнин, Дмитриев. Входите. Где Брянцев?
«Да, где же Борис? – подумал Алексей. – Я не видел его…»
Отвечающий Дроздов на минуту замолчал у доски, густо испещренной формулами. За длинным столом – посередине – сидел майор Красноселов, пожилой уже офицер с тонким умным лицом, с веселой насмешинкой в монгольских глазах; слева от него капитан Мельниченко, справа майор Градусов – все по-летнему были в белых кителях. С улыбкой, прорезавшей глубокие морщины на щеках, Градусов тихо спрашивал Дроздова:
– Так как же, а? В чем сущность определения основного направления стрельбы?
Алексей, затем Гребнин приблизились к столу, коротко доложили, что прибыли для сдачи экзамена.
– Прошу брать любой, – предложил Красноселов, указывая мизинцем на стол, где полукругом рассыпаны были билеты. – Испытайте судьбу…
«Какой взять? Да не все ли равно? – подумал Алексей. – Что ж, узнаем судьбу!»
В это мгновенье за спиной стукнула стеклянная дверь, послышались быстрые шаги и отчетливый, звучный голос:
– Старшина Брянцев прибыл для сдачи экзамена по артиллерии.
«Почему он запоздал?» – подумал Алексей и взял первый попавшийся билет, прочитал вопросы вслух:
– Этапы подготовки первого залпа по времени. Рассеивание при стрельбе из нескольких орудий. Принцип решения третьей задачи. – Билет номер тринадцать, – добавил Алексей. – Вопросы ясны.
– Хм! Для вас это весьма легкий билет, – с веселой досадой заметил Красноселов. – Словом, готовьтесь.
Действительно, в первый миг Алексею показалось, вопросы настолько легки и ясны, что можно отвечать без подготовки. Он взглянул на Бориса: тот быстро прочитал билет и, стоя навытяжку, с небрежной уверенностью произнес:
– Разрешите отвечать сразу?
– Вы настолько знаете свои вопросы? – мизинцем потрогав бровь, спросил Красноселов и записал что-то на листке бумаги.
– Так точно, – проговорил Борис. – Разрешите отвечать?
– Нет, не разрешаю, – помахал карандашом Красноселов. – Не стоит сдавать артиллерию бегом. Первые впечатления бывают обманчивы, Брянцев. Садитесь и готовьтесь.
В классе солнечно и тихо. Алексей придвинул к себе чистый листок бумаги, стал набрасывать ответы; он писал, почти не думая, – какими-то сложными, неведомыми путями память подсказывала ему первые выводы, формулы, восстанавливала координаты схем. Но было очевидным и то, что после его ответа на билет придирчивый Красноселов, конечно, начнет спрашивать по всему курсу. Почему это и почему то? В чем сущность и в чем разница? «А представьте себе такое положение…» Это была его известная манера спрашивать.
Алексей дописывал ответы, и его все больше охватывало чувство ожидания и азарта: главное казалось теперь не в ответах на этот билет, а в тех вопросах, которые будут задаваться после его ответа. Да, но где формула решения КПД орудия? Это же основа решения задачи. «Неужели не помню?» Он начал вспоминать эту формулу и внезапно почувствовал, что забыл все, – память от волнения выключилась мгновенно.
«Нужно сосредоточиться… Надо вспомнить. Не разбрасываться. Надо вспомнить эту формулу…»
Теплый ветерок нежнейшей струей тянул в класс, пахло нагретой краской столов, солнечный луч дрожал в графине с водой, бликом играл на схеме дальномера – класс был полон тишины, горячего солнца и воздуха. Но Алексею казалось: все вокруг медленно наполнялось серым туманцем, он почувствовал легкую тошноту, боль в груди, слабо провел рукой по потному лбу, не понимая, что с ним: «Переутомился я, что ли?.. Неужели это после госпиталя?..» И, чтобы овладеть собой, он оперся локтями на стол, стараясь ни о чем не думать; тонко звенело в ушах.
Рядом Борис, задумчиво хмурясь, глядел в окно. Перед ним на столе белел билет, но он ничего не записывал. Гребнин возился возле дальномера, с углубленной деловитостью вращал валики. Встретив странный взгляд Алексея, он сделал ответный знак: «Все ли в порядке?» Алексей спросил глазами: «А у тебя?» – «У меня – да», – ответил кивком Гребнин и еле заметно мигнул в сторону офицеров: не знаю, мол, что дальше будет.
Потом серый туманец стал рассеиваться перед глазами,
