Восстание - Юрий Николаевич Бессонов
— Но вы объяснили им, чей это поезд? — спросил Грэвс.
— Да, я объяснил им, но они ничего не хотели слышать… — Капрал посмотрел на стремительно несущиеся мимо окон клочья дыма и хвастливо прибавил: — Часовые дали два предупредительных выстрела в воздух, а я сказал: «Еще шаг, и здесь будет столько русских мертвецов, сколько вы еще никогда не видали».
— Будьте осторожнее, Джонсон, — сказал Грэвс и тоже посмотрел на летящие за окном клочья дыма. Разъезд уже был далеко позади, и поезд шел полным ходом.
— Они не осмелились, — сказал капрал и улыбнулся, ожидая похвалы.
— Идите, — сказал Грэвс, нахмурившись, и снова сел в кресло. Но теперь он поставил кресло в простенке между окнами и посматривал в окно одним глазом.
Эмерсон шагал из угла в угол вагона.
— С ними нет офицеров, и все они предоставлены самим себе, — желчно сказал Грэвс. — Я нигде не видел даже самого элементарного порядка. Потом, кто они? Они все без оружия. Я видел много эшелонов, но не видел вооруженных воинских команд.
— Их вооружат на позиции. Давать им оружие в тылу опасно, и офицеры избегают бывать вместе с ними. Были случаи убийств офицеров, — сказал Эмерсон. — Это хорошо, что в тылу они без оружия…
— Может быть, это хорошо, — сказал Грэвс.
Они замолчали, и Грэвс стал смотреть в окно.
И всюду было одно и то же: поля неубранного хлеба, над которыми стлался черный дым паровоза, разъезды с грязными перронами, кривые станционные фонари, толпы крестьян в нищенских рубищах, полупустые эшелоны, куда-то спешащие солдаты без офицеров и опять эшелоны.
Потом поезд снова стал замедлять ход, и Эмерсон сказал:
— Ишим.
Грэвс поднялся с кресла.
— Наконец-то.
Он сказал это так, будто Ишим был надежной крепостью и он рассчитывал укрыться в ней после долгого и опасного пути по глухим и никем не охраняемым дорогам.
Как только поезд остановился против вокзала, в салон-вагон вошел капрал и замер у дверей в ожидании приказаний.
— Узнайте, где штаб-квартира генерала Пепеляева, Джонсон, — сказал Грэвс. — Потом доложите мне. Я буду на перроне.
Он надел фуражку и вышел на перрон.
Над городом, как рыжий туман, стояла пыль. Листва тополей у вокзала побурела и свернулась от нестерпимой жары. Солнце в пыли было розовым, как перед закатом.
Грэвс ходил взад и вперед около своего салон-вагона с американским флажком и нетерпеливо поглядывал по сторонам. Он ждал, что предупрежденный Дитерихсом Пепеляев сам явится, чтобы встретить его. Однако Пепеляев не явился.
Капрал Джонсон тоже как в воду канул. Прошло около часа, а он все не возвращался.
«Может быть, Пепеляева нету в городе? — думал Грэвс, шагая по мягкому асфальту. — Может быть, телеграмма Дитерихса не застала его».
Асфальт был так раскален, что жег ноги через подошвы ботинок.
«Почему Дитерихс просил меня начать поездку с Ишима? — думал Грэвс. — Почему?»
Наконец, когда терпение Грэвса окончательно истощилось, прибежал запыхавшийся капрал.
— Я не нашел генерала Пепеляева, — доложил он. — Никто не знает, где его штаб-квартира.
Грэвс посмотрел на запыленные ботинки капрала.
— Плохо, Джонсон.
— Я искал всюду, — сказал Джонсон, — но никто не знает… Может быть, английский капитан… Я его встретил на станции, и он обещал сейчас явиться к вам.
Действительно, через несколько минут английский капитан явился. Это был Морей — офицер, прикомандированный к пепеляевскому штабу.
— Я могу проводить вас к генералу Пепеляеву, — сказал он, приложив руку к козырьку и сейчас же опустив ее. — Правда, в этот час генерал Пепеляев обычно отдыхает, но, я надеюсь, он примет вас.
— Идемте, — сказал Грэвс.
Поезд Пепеляева оказался недалеко — в ближнем к вокзалу железнодорожном тупике. Возле штабных вагонов маршировали часовые.
— Я сейчас доложу, — сказал Морей и поднялся в тамбур салон-вагона.
Грэвс молча кивнул головой. Он смотрел мимо часовых, но видел каждого, и ему было неприятно, что все они смотрели на него. Он чувствовал себя униженным тем, что ему приходилось ждать разрешения войти в вагон.
К счастью, Морей отсутствовал недолго. Прошло не больше минуты, как он снова появился в дверях и сказал:
— Генерал Пепеляев просит вас войти.
Грэвс поднялся в вагон, и Морей растворил перед ним дверь.
У окна за крохотным столиком, на котором стоял маленький чайник и стакан с крепким, черным, как смола, чаем, сидел плотный большеголовый человек в защитных генеральских погонах. Его обветренное и загорелое лицо было багрово-красным, словно он только что вышел из жаркой бани. Это был генерал Пепеляев.
Он тяжело приподнялся в кресле и жестом указал Грэвсу на стул против столика. Однако Грэвс не пожелал заметить пепеляевского жеста и остался стоять.
— Генерал Дитерихс успел предупредить вас о моем, приезде? — спросил он.
Пепеляев взглянул на Морея, и тот поспешно перевел на русский язык английские слова Грэвса.
— Предупредил, — сказал Пепеляев, кашлянул в руку и снова опустился в кресло.
— Могу я получить конвой для поездки по фронту? — спросил Грэвс.
Морей перевел.
Пепеляев исподлобья взглянул на Грэвса, сверкнув слишком яркими в темных глазницах белками глаз, и лицо его вдруг стало обиженным.
— Не располагаю солдатами, — сказал он.
Грэвс выслушал перевод Морея и поднял брови.
