Олег Коряков - Странный генерал
Артур Бозе подходил, заложив руки за спину, шагая мерно и тяжело. Подошел, стал и долго и внимательно оглядывал исподлобья тесно сгрудившихся негров.
– Ну, вот что, ребята. – Он выталкивал из себя каждое слово по отдельности, насильно выталкивал. – Вы сегодня потеряли полдня. И черт с вами – гуляйте до завтра. Правда, вычту я с вас за два дня. Кто завтра не выйдет на работу, может убираться куда хочет без всякого расчета. Бездельники мне не нужны. Желающих работать я всегда найду. Вам понятно?
Толпа молчала.
– Рабочие придут на рудник, когда будут удовлетворены их требования, – медленно, с расстановкой сказал Петр, и негры одобрительно и грозно загудели.
Бозе искоса посмотрел на Ковалева.
– По-моему, я не спрашивал вашего мнения, Питер.
– Высказать его меня уполномочили рабочие.
– «Уполномочили»! – фыркнул Бозе, еще раз окинул взглядом толпу, сказал угрожающе: – Повторяться я не буду! – повернулся и все так же, сцепив руки за спиной, не торопясь пошел обратно…
Весь этот день Петр провел в поселке. Они с Секе ходили по хижинам, разговаривали с рабочими.
– Видели, хозяин сам пришел к нам, – говорил Секе, – сегодня он еще грозился, а через два дня будет просить нас.
Примерно то же говорил и Петр, но на душе было неспокойно. Это очень реальная угроза – новые рабочие на руднике. Найти их легко – нищенствующих негров в Йоганнесбурге хоть отбавляй.
– Секе, надо готовиться и к худшему. Собери несколько толковых людей, у кого язык хорошо подвешен, поговорим с ними. Надо, чтобы они следили за рудничной конторой и всем, кто захочет наняться, объясняли, как и что у нас получилось.
Секе помотал головой.
– Они не послушаются, эти парни, которые ищут работу.
– Надо, чтобы послушались. Можно привести их в поселок, покормить и еще раз все объяснить.
– Ладно, – согласился Секе, – будем пробовать.
«Да, – размышлял Петр, – правы, до чего же правы Маркс и Энгельс, когда пишут о необходимости единения пролетариев! Задавить рабочих на одном руднике, на другом, на третьем – по отдельности – хозяевам не так уж трудно. А если бы все и повсюду рабочие действовали заодно – кто мог бы перебороть такую силу? И так везде: и тут, в Африке, и в нашей Руси»…
Дома он застал Изабеллу. Она поджидала его.
– Вам надо быть осторожнее, Питер. Мор целый день твердил отцу, что прежде всего нужно убрать заводилу. Это о вас. Я не знаю, он имел в виду полицию или затевает что-нибудь похуже. Отец отмахивается, но Мор – ведь вы знаете его… Будьте осторожны, Питер.
Дмитрий, насупившись, только пыхтел. Белла кивнула на него, сказала жалобно:
– Он говорит, что не может остаться в стороне… И зачем вы все это затеяли!..
Каамо, испуганный и притихший, сидел в уголке, прислушивался. Ночью он, крадучись, подошел к постели Петра, зашептал:
– Питер, я пойду к Самсону. Я скажу Самсону, пусть он убьет Мора.
Петр легонько привлек к себе курчавую жестковатую голову.
– Брось, Каамо, думать об этом. Выкинь из головы. Понял? Иди спать. Все будет хорошо…
Наутро опять никто не вышел на работу. Тревожная тишина нависла над поселком. У дороги, ведущей к конторе, сидели несколько негров – ждали тех, кто придет наниматься на рудник.
Дмитрий маялся от безделья, тихонечко мычал что-то унылое, Петр взялся за книги – не читалось.
Мимо дома крупной рысью проехал Якоб Мор. Друзья переглянулись.
– В город, – многозначительно сказал Дмитрий.
Петр не ответил.
Прошел, наверное, час. Петр встал:
– Пойду в поселок.
– Я с тобой, – поднялся и Дмитрий.
Вдруг дверь широко распахнулась. Рослый юноша-бур, сорвав шляпу, остановился на пороге, головой почти касаясь притолоки. Что-то очень знакомое было в его лице.
– Павлик? – неуверенно сказал Петр.
Павлик Петерсон бросился к нему, хотел, должно быть, обнять, но вдруг смутился этой, как ему, наверное, показалось, недостойной мужчины непосредственности и улыбаясь, протянул большую крепкую пятерню.
– Павлик… Митя, честное слово, он!
Они принялись обнимать его и тискать, похлопывать по спине и по плечам так, что парня пошатывало, а потом начали вертеть его и разглядывать, похохатывая – вовсе не от смешного, а так, от избытка чувств.
Это был уже не мальчик, а йонг – парень. Окажись он не здесь, а пройди мимо на улице, они вряд ли признали бы и окликнули его. Высоченный, видно, в мать, широкогрудый и большерукий, теперь Павлик, хотя исполнилось ему всего шестнадцать, был под стать своим русским приятелям-богатырям. Только веселая рыжая россыпь веснушек осталась от милой мальчишеской поры.
– Ну, садись… Чем угощать тебя? Рассказывай. Как батя?
– Он здесь, у Бозе.
– Да ну?! Слышь, Мить, Иван Степаныч здесь!
Погромыхивая сковородками, Дмитрий отозвался с кухни:
– Не очень чтобы вовремя они приехали.
– Добрый друг всегда вовремя, – задорно откликнулся Петр. Повернулся к Павлику: – Заварушка тут у нас…
– Я слышал, – сказал юноша. – Бозе уже рассказал отцу. Они об этом сейчас и толкуют, а я побежал к вам Мы ведь только что приехали, полчаса назад. Йоганн еще распаковывает вещи.
– Ты слышишь, Мить? Йоганн тоже здесь! Ну, вот это обрадовали – свалились нежданно…
– Почему нежданно? – улыбнулся Павлик. – Бозе пригласил отца на свадьбу Изабеллы. Еще недели две назад письмо прислал.
Петр прихмурился: какой сейчас может быть разговор о свадьбе? Дмитрий аж осунулся за две эти ночи…
Топот многих копыт послышался на улице. Петр выглянул в окно. Отряд конных полицейских направлялся к руднику. Впереди ехали Якоб Мор и дородный краснолицый вахмистр[30].
– Извини, Павлик. – Петр рванул со стены ременной пояс с револьверной кобурой. – Мить, я все-таки в поселок…
Павлик вскочил:
– Питер, я с тобой!
– Нет, Павлуха. Это дело… В общем, топай лучше всего к отцу. Мы тут разберемся сами.
Он выскочил из дома, за ним Павлик, а следом, на ходу тоже застегивая ремень с револьвером, Дмитрий.
– Питер, Дик, постойте! – К ним бежала Белла. – Куда вы? – Она запыхалась. – Отец просил прийти к нему. И дядя Йоганн, отец Пауля, тоже.
Полицейские уже подъезжали к рудничной конторе. От поселка мчался Каамо. Подбежав, он схватил Петра за руку:
– Ты видел? Они вызвали полицию…
– Сейчас не до разговоров, Белла, – сказал Петр. – Передайте это своему отцу.
– Да подождите вы!.. Полицейских сейчас отправят обратно. Это будет еще одна оплеуха Мору, но он вполне ее заслужил.
– Вы уверены, что отправят?
– Я просто знаю это.
Дмитрий смотрел на свою Беленькую и сиял.
Петр все-таки решил выждать. Они отошли в тень дома. Дмитрий и Белла зашептались о чем-то. Петр положил руки на плечи юношей.
– Познакомьтесь. Вы оба наши друзья, и сами, я надеюсь, станете друзьями. Что ж ты, Павлик? Я бы подал руку.
Молодой Петерсон чуть сконфуженно протянул руку Каамо. Это было для него совсем непривычно – рукопожатие с негром. Каамо, сжимая ладонь незнакомца, широко, белозубо улыбнулся. Улыбнулся и Петр:
– Пойди покажи Павлику наших коней. Он понимает толк в лошадях… Ничего, ничего, если понадобитесь, мы вас кликнем.
Теперь полицейские, спешившись, толпились возле дома Бозе. Должно быть, Мориц вынес им по чарке вина.
– Ну, идемте. – Белла потянула Петра за рукав. – Я вам говорю, их отошлют назад, в город.
– Ну, идемте, – мрачновато сказал Петр.
Полицейские встретились им, когда они подошли к дому Бозе близко. Лицо вахмистра стало совсем пунцовым: видать, он хлебнул не только вина – кое-чего покрепче.
В комнате были Бозе и Петерсон. Мор куда-то исчез.
Иван Степанович расцвел, обнял земляков, троекратно, по-русски, расцеловал их и долго мял и тискал, совсем как недавно они Павлика. Бозе покосился на револьверы, буркнул:
– Присаживайтесь. – И вдруг закричал: – Вы что, думаете, у меня мешки денег, чтобы кормить ваших черных бездельников? Долго еще будет рудник стоять? – И снова стих. – Ладно, говорите спасибо нашему общему дружку Петерсону. Уломал он меня… Йоганн, объясни им, я не могу. – Устало махнув рукой, Бозе тяжелой поступью вышел из комнаты.
Иван Степанович покрутил головой, подмигнул друзьям:
– Допекли вы его… Артур хороший мужик, но какой же бур захочет лишиться лишней копейки? Боюсь, без меня он наломал бы тут дров… Ну ладно, короче. Договорились мы с ним вот о чем. Рабочий день – десять часов. Тоже не сладко, но все же победа немалая. Жалованье будет повышено только забойщикам. Побои официально запрещаются. Однако этот тип – Мор, что ли? – оставляет очень неприятное впечатление. С ним будет нелегко поладить…
Петр встал, нервно прошелся по комнате. Он не ожидал, что все уладится столь легко.
