Аптечка номер 4 - Булат Альфредович Ханов
— Нейросеть лучше не нарисует, — подтвердил я.
По довольной улыбке Заремы я видел, что скепсис Дениса ее не убедил.
— Кажется, господин ворчун у нас тоже догматик. Он не способен помыслить революцию кроме как через большевистский сценарий и образы 1917 года.
Денис махнул рукой и отпил из бокала.
— Ты совсем не пьянеешь, — заметил я. — Это вода?
— Тоник. Лечу им язву.
Денис рассказал мне, что к суду над профсоюзом айтишников его не привлекли ни в качестве обвиняемого, ни в качестве свидетеля. Высокая квалификация спасла его и от волны сокращений, когда нейросеть отнимала работу у программистов и дизайнеров.
Зарплату Денису урезали, но место сохранили.
— Это трансгрессия, чел, — пояснил он. — На тебя наступают, а ты радуешься, что не раздавили. Если Зарема в нашем споре победит, я с радостью признаю, что прогнозист из меня днищенский.
На исходе рабочего дня пессимистический айтишник вызвался показать домашний бар. К многочисленным образцам с подвесных полок добавились десятки других, с гордостью извлеченных на свет из тумбочек, шкафов и кладовки.
Кухонный стол заполнился изысканной коллекцией. Экземпляры со всего мира собрала рядовая тверская кухня. Виски, кальвадос, текила, джин, абсент, кашаса, писко, вермуты, ликеры самых выразительных цветов и вкусов сгрудились на пятачке. Денис, у которого, казалось, с каждым напитком была связана хлесткая история, выглядел как хранитель тайного винного погреба, как бармен в изгнании.
— Интернационал какой-то, — прокомментировала Зарема.
— Раз уж вы пожаловали в наши палестины, будет грехом не угостить вас парой- тройкой коктейльчиков. Что предпочитаете, сударыня Зарема?
— Какой сложный выбор. Может быть, «Боярский»?
— Такого не льем-с. Дурному вкусу не потакаем.
— Даже не знаю, что выбрать. Ч то-нибудь легкое, наверное.
Денис на мгновение застыл, подбирая варианты в голове.
— Надеюсь, вас не оскорбит коктейль под скандальным названием «Оргазм»? Это исключительно благопристойный выбор.
— Я за. Вильгельм Райх бы одобрил.
— Как, впрочем, и Александра Михайловна Коллонтай.
Помыв руки, Денис достал из морозилки пакет со льдом и, распотрошив, заполнил кубиками бокал. Следующая партия льда полетела в шейкер.
— Сливочный ликер «Бейлис» — тридцать миллилитров, — комментировал Денис, наполняя джиггер. — Апельсиновый ликер «Куантро» — также 30 миллилитров. Сливки — все те же тридцать миллилитров. Встряхиваем.
Ледяные кубики ритмично отстучали о металлические стенки. Денис выбросил лед из бокала в ракови-ну и процедил в освободившийся сосуд коктейль мутно- белого цвета.
Зарема приняла коктейль с легким кивком.
— Мерси.
Денис обратился ко мне:
— Что желаете?
— «Сухой мартини», если не затруднит.
— Затруднит, — решительно заявил Денис. — Разочарован в вас. Понятно, что Джеймс Бонд пил и нам велел, но выбор скучный.
Пока я соображал, как бы вконец не разочаро-вать безнадежного тверского романтика, Денис нашел выход.
— Приготовлю вам «Смокинг». Он входит в официальный список Международной ассоциации барменов. Коктейль поразительно похож на «Сухой мартини», но более элегантный. Отличается примерно так же, как приличный костюм- тройка от задрипанной комбинации пиджака и брюк, которые вы впопыхах подбираете в ближайшем дисконте, чтобы сгонять в Кимры на свадьбу двоюродного брата.
Секрет элегантности, как попытался объяснить Денис, заключался в ликере «Мараскино» из горькой хорватской вишни, а также в капле абсента. Хоть пол-ложки вишневого ликера едва ли различались среди лондонского джина и сухого вермута, я сделал вид, будто проникся разницей между авторитетным напитком и жалкой попсой.
После «Оргазма» Зарема свернула лактозную тему и, переключилась на классику.
— «Маргариту», — потребовала она.
Денис снова помыл руки и, достав из холодильника поморщенный лайм, выдавил из него сок в ручной соковыжималке. Айтишник явно попал в свою стихию. Налив в шейкер сок и плеснув туда «Куантро», он с гордостью предъявил нам текилу.
— Когда заваруха только началась, отхватил по акции три бутылки, — похвастался Денис. — Стопроцентная голубая агава. Как чуял, что с хорошей выпивкой станет туго.
Больше всего наш новый знакомый сейчас напоминал гостеприимного татарина, который с шутками и прибаутками выкладывает на стол вкусности из тайников. Во всем этом чувствовалась игра, актерское представление. Вместе с тем не возникало и тени сомнений: играл Денис всерьез, от души, выкладываясь на сцене.
«Маргарита» для Заремы, прозрачная, в охлажденном бокале с соляной каемкой, смотрелась так соблазнительно, что я попросил такую же. Самый популярный в мире коктейль, как оказалось. На счастье, лаймы в холодильнике не перевелись, и я получил свою «Маргариту». Денис, вдохновленный нашим выбором, сделал ее и себе.
— Минуту внимания! — Зарема подняла бокал. Его тонкая ножка гармонировала с изящной рукой моей спутницы. — Пока это буржуазное питье безбожно нагревается, произнесу тост. Выпьем за тех, кто наследует эту грешную землю. За тех, кто желает ей всего доброго и прогрессивного. За тех, кто выбирает свободу и равенство, чего бы это ни стоило. За тех, у кого есть горячее сердце, политическая грамотность и красивый образ будущего.
Зарема долгим глотком прикончила коктейль и опустила перевернутый бокал на стол.
— Прекрасно! — воскликнула она.
Денис отвесил поклон.
— Как я рад, мои друзья, что вы не додумались до чего-то вроде «Белого русского»! Иначе не знаю, как бы вас обругал.
— Что не так с «Белым русским»? — полюбопытствовал я. — Не из наезда спрашиваю.
— Все не так. От названия триггерит.
— Денис не любит обсуждать национальность, — пояснила Зарема. — Когда кто-то говорит о русских, быть обману.
Перед третьим кругом Зарема объявила, что он последний. Иначе Тверь мы никогда не покинем.
— «Чупакабру», пожалуйста. Знаешь, что это такое?
— Обижаете, госпожа. Видит Бог, мы народ темный, но не до такой же степени.
Денис наполнил шот текилой и накапал туда табаско.
— И все? — удивилась Зарема. — Когда я пила в прошлый раз, там был апельсиновый сок.
— Не могу знать-с. Возможно, в других краях чупакабры другие водятся. Русь у нас большая.
