Марина - Алия Амирханова
– Нет. Никакой другой информации нет. Просят найти – и всё. Слыхал про такую?
– Нет. Но, раз надо, найду, Фёдор Иванович, даже не сомневайся, если она, конечно, на стройке хоть день засветилась.
– Добро, Василий. Я думаю, ты понял, почему я пришёл к тебе, а не пошёл прямиком в отдел кадров.
– Обижаете, Фёдор Иванович. Я всё понял. Узнаю обо всём и даже о том, чего не было.
– Ты, уж постарайся, Вася. Постарайся, – участковый встал. – Пойду я. Устал чего-то сегодня.
Как только за участковым закрылась дверь, Люба, прятавшаяся за занавеской, выпорхнула в комнату.
– О чём это вы, Васенька, шушукались?
– Люб, ты Марину Никитину случайно не знаешь.
Девушка на минутку нахмурила свой красивый лобик, пытаясь вспомнить своё окружение, но не найдя в нём нужную фамилию, пожала плечами.
– Нет, такой я не знаю.
– Ладно, будем искать. А пока, Любонька, принеси, чем закусить, что-то выпить захотелось…
Отгуляли первомайские праздники, день Победы. Рабочие будни вернулись в свою обычную колею. Готовили сдачу нового дома со всеми удобствами. Шли последние отделочные работы. Мария Петровна и Марина допоздна задерживались на работе. Красили подоконники. Начальник участка Николай Степанович приехал в посёлок Майна вместе Алёшей Смирновым. Этот молодой парень недавно демобилизовался из армии, где сразу после школы прослужил три года. На стройке он работал уже как три месяца, но особо себя не проявил. Ни с кем из бригады не сдружился, и о нём у товарищей сложилось мнение, как о скользком, хитром парне. Николай Степанович давно заметил не совсем честное поведение новенького, и сегодня, поехав с ним в соседний посёлок, который был в тридцати километрах от стройки, чтобы сдать кое-какую документацию, намеревался поговорить без свидетелей. Но с ними поехать в посёлок напросилась медсестра, и поговорить пока не представилось возможным. Николай Степанович решил, что на обратном пути поговорит обязательно. Когда все дела в посёлке закончили, и прежде, чем уехать, начальник участка, решил заглянуть в учебный центр, где работала его давняя приятельница Мария Петровна.
– Так она на объекте. Дом сдаём. Вы же её знаете: пока всё не вылижет, акт сдачи не подпишет. Да вы сами этот дом увидите. Она скорее всего на первом этаже. Там пару подоконников докрасить осталось, – директор центра любезно объяснила, где искать сотрудницу
– Алёша, давай-ка заедем в новый дом. Тут неподалёку. Моя давняя знакомая здесь работает. Я, когда в Майне бываю, всегда её навещаю.
– Как скажешь, Степаныч.
Алексей, который был в этой поездке в качестве водителя, послушно повернул машину к одному из уже построенных домов, видневшихся вдали.
Найти Марию Петровну не составило труда. Её громкий голос был слышен уже со входа. Она давала указания Марине. Николай вместе с Алёшей вошли в комнату.
– Привет, Маша, – начальник радостно поприветствовал знакомую
– Здрасьте, – Алёша тоже кивнул женщине, но она, похоже, его даже не заметила.
Раскрыв объятия, радостно шагнула к другу.
– Николай Степаныч, какими судьбами? Я рада тебя видеть, – она сердечно обняла старого друга. – Как здоровье? Выглядишь замечательно.
– Да не жалуюсь. Некогда болеть.
Пока они разговаривали, Алексея привлекла девушка. Она аккуратно красила рамы и не отвлекалась на вошедших.
– Привет, – Алексей подошёл вплотную к девушке.
Она повернулась на приветствие.
–При…, – но слово замерло у неё на губах.
Страхом почти через секунду наполнился её взгляд. Она узнала парня, хотя он и возмужал. Как никак, три года прошло. Он, как и она, был детдомовский, и они учились вместе в одном классе. Но самое главное, в прошлом он наравне со всеми избивал её. Пожалуй, даже больше всех. Именно он всегда, неустанно натравливал на неё одноклассников. И в тот роковой вечер он избивал её дольше всех.
Алексей тоже узнал её. Улыбка вмиг исчезла с его лица. Глаза наполнились ненавистью.
– Ты посмотри, кто здесь, – он произнёс эти слова громко, таким презрительным тоном, что Степанович и Мария Петровна невольно оглянулись.
– Ты что здесь делаешь? Да как ты посмела сюда вообще приехать?! Какое ты имеешь право, здесь находиться? – Алексей бесцеремонно и грубо толкал девушку. Она, отступая и от ненавидящего взгляда, и от грубых толчков, еле удерживалась на ногах.
– Ах, ты, мерзавец! Ты что делаешь?! – Мария Петровна кинулась на помощь Марине.
– Да вы знаете, кто она? Это фашистский выводок. Её мать с фашистами забавлялась, пока… – он не договорил, а резко схватив банку с краской, вылил её на голову девушки.
– Ах, ты дрянь! Да я тебя!..
Мария Петровна с кулаками набросилась на парня. Тут подошёл начальник и, удержав руку старой подруги, спокойно сказал.
– Уведи, Петровна, девушку, – а сам вдруг резко, кулаком ударил Алексея в скулу. От неожиданности или от силы удара парень отлетел к стене.
– За что, Степаныч? Она не человек, она фашистский выродок!
– Если не замолчишь, я тебя так изобью, что ребята не узнают. Я в молодости боксом увлекался, – видно было, что начальник едва сдерживает себя.
Чтобы как-то успокоиться, он достал папиросы и закурил. Алексей обиженно замолчал и уставился в окно. Через пару минут, когда Мария Петровна с Мариной ушли, Степаныч учинил парню допрос. Вопросы бросал холодным, жёстким тоном, вызывающе, почти грубо.
– Напомни, Алексей, в какой части ты воевал? Что-то я запамятовал. Сам–то я до Берлина дошёл. Должен был хоть раз тебя повстречать. Так в какой?
– Я в сорок третьем родился.
– Значит, ты, гавнюк, пороху даже не нюхавший, а всё туда же, судить вздумал?
– У меня папка на фронте погиб, мамка меня бабке оставила, а сама в партизаны ушла. Убили её, – парень ответил дерзко.
– Верю, но так это они герои, а не ты. Не знаю, что бы они сказали, но я за себя скажу, – голос начальника был суров. – Фашист всю мою семью убил. Сам я до Берлина дошёл. Героя Советского Союза получил. Никогда ни за кого не прятался. А когда закончилась война, поначалу думал, что имею право судить и пленных фашистов, и женщин наших, гулявших с фашистами, …я тогда их так называл. А когда в село родное вернулся, сестру родную нашёл, – мужчина нервно затянулся. Чувствовалось тяжело ему, слезу душит. Помолчав, продолжил.
– Как сестру родную послушал, которая с детьми малыми в оккупации свыше двух лет была, так всё в сердце и переменилось… С того времени все мирные жители, кто в оккупации был, для меня – герои. Сеструха мне глаза на их жизнь открыла. Вот что она мне сказала. Теперь тебе повторю.
На передовой всё-таки менее страшно. Бежишь в атаку, вроде знаешь,
