Человечность - Михаил Павлович Маношкин
Саша и Женька тоже повернули к казарме.
— Говорить? — поинтересовался Женька.
— Не надо.
— Везет же людям!
В ответ Саша надвинул ему на глаза пилотку. Нет, ничто не стояло между ними, кроме незрелых Женькиных гипотез. Встреча Саши с Галей побудила Женьку Крылова взглянуть на армию с неожиданной точки зрения: оказывается, и здесь можно быть счастливым.
* * *
Во время утреннего осмотра старшина Вышегор объявил:
— Футболисты, выйти из строя!
После таких прозаических вещей, как осмотр на вшивость, команда старшины вызвала в строю бурное веселье: слишком уж потусторонним и легкомысленным представлялся футбол. Когда Женька Крылов стоял вне строя, вся рота хохотала. Вышегор сам не сдержал улыбки, Добрынин тоже ухмылялся в свои усики, и ротный посмеивался. Женька взглянул направо и налево: в таком же бедственном положении находились Переводов и Седой.
— Два умных брата, а третий футболист! — потешались в строю.
— В воскресенье будете играть с первым батальоном, — объяснил Вышегор. — После обеда собраться у штаба.
Батальонный штаб размещался в домике с верандой — футболистов встретил старший политрук Миронов.
— Ну как — сыграем?
— Сыграем, товарищ комиссар!
— А, разведчики… Говорят, поспать на занятиях любите?
Двое парней восприняли слова комиссара без всякого энтузиазма.
— Перекур был. Законно. Сил набирались.
— Бывает… — неопределенно заметил разведчик.
Женька не раз видел, как мимо третьего взвода проходили батальонные разведчики. Командовал ими кавказец Казеев. Он водил подчиненных ускоренным шагом, и задние ряды обычно двигались трусцой. «Хитрюги, — рассмеялся Женька, — набегаются и — спать…» Но в душе он не очень-то позавидовал разведчикам — все-таки хорошо, что в третьем взводе не Казеев, а Курочкин.
— Пульрота… И ты, Слепцов, футболист?
— Играл, товарищ старший политрук…
— Выиграть бы у первого батальона надо, — обратился комиссар ко всем.
— Тренировочек побольше… — подкинул проблему Переводов.
— Три дня.
— В субботу бы с утра, товарищ старший политрук, — Седой быстро оценил обстановку с целью получить максимальные льготы для футболистов.
— До обеда позанимаетесь и — свободны, — сощурился комиссар.
— Все ведь уже изучили, — не отступал Седой.
— Это кто там все изучил? — на веранду вышел комбат.
— Красноармеец Седой, товарищ майор!
Лицо у комбата было свирепое. «Пропал футбол, — решил Женька, — сейчас разгонит по ротам…»
— Седой, значит… Говоришь, все изучил?
— Все, товарищ комбат!
От самоуверенности Седого у Женьки захватило дух.
— И экзамен можешь сдать?
— Могу!
Комбат теперь смотрел на Седого с любопытством.
— Условия таковы: сдашь экзамен — всех освобождаю в субботу с утра, не сдашь — будет, как сказал комиссар, а ты, Седой, отчисляешься из команды и идешь в роту. Ну?
Такого оборота никто не ждал, даже комиссар. Женька Крылов вдруг уяснил себе, что экзамен уже начался, — не наивный школьный экзамен, когда оценивают по пятибалльной системе, а суровое испытание на пробу человеческого характера. Здесь признавались лишь «да» и «нет», а за ними стояла оценка личности. Женька приложил условия комбата к себе и понял: Седой не должен медлить!
— Согласен, — проговорил Седой, и во взгляде у майора что-то дрогнуло. Или это дрогнуло в самом Женьке? Лицо у комиссара утратило выражение сосредоточенности, взгляд потеплел.
— Полевой устав пехоты, — резко заговорил комбат. — Цель и тактика бойца в наступательном бою. Ответ!
Женька смотрел на Седого, а сам мысленно формулировал ответ. Его цепкая память выхватывала из устава слово за словом, нанизывала в предложения, и когда он кончил, Седой тоже замолчал. Комиссар улыбнулся, но взгляд у майора оставался холодным и острым.
— Дежурный — винтовку!
Пока дежурный ходил за винтовкой, комбат о чем-то переговорил с начальником штаба капитаном Сливским.
Лейтенант принес винтовку, майор здоровой рукой перехватил ее и бросил вертикально, как держал, к Седому. Жест комбата показался Женьке неожиданным — так неуловимо быстро полетела винтовка к Седому. Седой поймал, молодец Седой…
Последовали вопросы и такие же быстрые ответы. Крылов успокаивался, переставал дублировать Седого. Ребята тоже почувствовали себя свободнее, а майор, словно негодуя на неуязвимость Седого, продолжал свой натиск.
— Взаимодействие частей затвора при выстреле. Ответ!
Седой отвечал как по писаному. Женька теперь следил за этим единоборством с чисто спортивным интересом.
— Достаточно! Дальше — ты!
От неожиданности Женька растерялся, возникла неприятная пауза. Но Седой повторил свою последнюю фразу, Женька ухватился за нее и довел ответ до конца.
— За мной!
Комбат повернул за угол, остановился перед длинной кладкой дров, образовавшей нечто вроде дворика у сарая.
— Красноармеец Седой, ты в разведке, тебе приказано узнать, что в сарае. Выполнять!
Седой, держа наготове винтовку, направился к воротам. Едва он сделал десяток шагов, как прогремел пистолетный выстрел и раздался окрик:
— Руки вверх!
Женька не был готов к такой неожиданности и не знал, как поступил бы на месте Седого, а Седой среагировал мгновенно, словно ждал такой каверзы. Он моментально повернулся и щелкнул затвором в сторону выглянувшего из-за дров капитана Сливского.
— Отставить! Красноармеец Седой, ко мне!
Седой подбежал, соблюдая уставные требования.
— Ну как?
— Коленки дрожат, товарищ майор.
Это признание было неожиданно для Женьки. Он не знал, что думал о Седом комбат, а для него работа Седого была высший класс.
— Так все изучил?
— Нет, товарищ майор…
— Молодец, — негромко и просто сказал комбат. Он опять стал мягким человеком, но теперь ребята знали, какая властность крылась за этой мягкостью.
— Разрешите идти в роту?
— В роту, значит… Выходит, сдаешь позиции, а?
Седой молчал, а эксперимент продолжался. Женька Крылов и не предполагал, что бывают такие вот экзамены — около сарая с поленницей осиновых дров — и что один человек мог несколькими словами вывернуть души других людей наизнанку, так что ничего уже нельзя было утаить, — ни мыслей, ни слабостей.
— Как ты думаешь, Шубейко, надо отправить Седого в роту или нет?
— Нет, товарищ майор.
— А ты, Слепцов?
— Нет.
— И я думаю, нет, — сказал комбат. — Спасибо. Вы подарили нам праздник.
Он совсем не по-военному положил руку на плечо Седому:
— Начштаба, освободи ребят в пятницу и субботу. Не возражаешь, комиссар?
— Выиграть бы…
— Да мы!..
— Ну-ну, — охладил их пыл комбат, — а выиграть не мешало бы.
Оставшись одни, ребята окружили Седого, заслуженно признав его капитаном.
* * *
Вместо одного дня футболисты получили два. Решение комбата не было эмоциональным порывом: на примере нескольких бойцов он воспитывал батальон, сотни людей — вскоре они узнают, как высоко ценится в армии принципиальность, мужество, знание дела. Сам футбол был фактором второстепенным, но в педагогике важна любая мелочь. Батальон уже существовал, организационный период завершился, возникало товарищество — случай с футболистами еще раз
