Алескендер Рамазанов - Зачем мы вернулись, братишка?
Во-первых, себя жгутом перетянул. Потом ползал и подтягивал к себе братанов. И вот как-то аккуратно так укладывал в рядок. Мы кричим, он головы не поворачивает. Во-вторых, стал всем промедол колоть, из фляжки водой поливать. Рассмотрели в бинокль: гранату рядом положил. А как все это закончил – лег за пулемет. Хоть и выше дувалов у него очереди шли, но если бы кто задумал подобраться – срезал бы, точно. Заметьте, все это время он сознания не терял. Вытащили их к вечеру, когда «духи» отошли. Видно, на крепкую банду нарвались. Потом узнали – малиши, пуштуны, пограничники пакистанские. Этим повоевать – как медведю побороться. Видел! Зря бы не трындел. Какие? Белокожие, не как узбеки или хазары. Бороды у всех черные, носы прямые. Короче, переодень, побрей – русский или осетин, точно. Чего смотреть? У евреев тоже обрезано. Конечно, мусульмане. Не сикхи же. Да я мертвых не то чтобы боюсь, так, брезгую. Особенно если чужие. Потом руки скоблю, все чем-то пахнет не тем. Вы бы про Славку слушали, развеселились!
Операцию ему делали в Джелалабадском госпитале. Упорный, в гипсе наполовину, а все ходить порывался. И пошел еще там же. Палку какую-то сам себе придумал, с круглой ручкой. Точнее, набалдашник, как большая клубника. Посмейтесь, ага! Кто о чем думает! Потом с этой тростью он не расставался долго. Говорил, что все дело в форме ручки, и дерево особое – «меир», через нее какая-то «меир-энергия» поступает в тело. Наверное, поступала! Вот что он этой палкой сотворил в Ташкенте на таможне. Контролер там попался мудак на всю голову. По гипсу Славкиному постучал и спрашивает: «Что там? Наркотики?» А тот кивнул: «Точно, «гера», три девятки», половчее палку перехватил и как врежет таможеннику по балде. Вырубил. Нет, не связали. Он ведь чуть лучше памятника тогда передвигался. Списали на нервный срыв. Конечно, нервишки подвели. Почему так говорю: вопрос у таможни был традиционный, так? Они же автоматически бубнят, как «здрамжелам». А еще, после этого случая, уже в ростовском госпитале, он совсем замкнулся, разговаривать перестал. Едва разморозили, постарался доктор один, месяц бился. В конце лечения отправили Славку в Саки, кажется. К теплому морю. Он себе там друга нашел на коляске, без обеих ног. Парень из Москвы, до призыва в футбол в юношеской сборной играл, а тут по колено чикнули. В палате двое ходячих: Славка и майор из политических. Так майор объявил, что назначать будет дежурных. И начал докапываться. Так тоже с «меиром» познакомился. Пришлось ему в другой корпус переводиться. Ну, скажите что умный, хоть и майор? Безногие дневальные!
А Славка с другом жизнь осваивали: армянин вино продавал метрах в ста от входа в санаторий, так они его убедили бочку под ворота подкатить. Потом, на этой винной почве, с местными перемахались, добились, что милицейский наряд неделю у ворот стоял. В конце концов, они, вопреки правилам санаторным, решили прогуляться по городу. А там строго было поставлено, по-военному. Хоть ты инвалид, а солдат есть! Понятно, в строгости быстрее человек с казенных харчей излечивается и бежит.
Значит, Славка коляску толкает, палкой подпирается, Сергей на девочек поглядывает. Докатались, дознакомились и в санатории только на следующий день объявились. И вот опять эта палка-«меир» в ход пошла. Кто-то там Сергею обидное сказал, мол, безногий, а туда же. Отрежут, мол, и это дело. Славка и отмахнулся от паскудных слов тросточкой весом в полкило. Хотели дело завести, было там что-то средней тяжести у капитана медицинской службы, но воздержались. А из санатория их, конечно, попросили немедленно. Да оба и сами написали отказ.
Потом они еще встречались не раз. Сергей, тот пить начал. Точнее, бухать по-черному. У него в Москве рядом с домом ресторан был. Позвонит, закажет, ему и приносят. А батя его потом расплачивается. Полнеть стал, что безногому – смерть верная. А Славка его вытащил. Для начала позвонил в ресторан и убедительно попросил заказов от Сергея не принимать. Халдеи, разумеется, его послали, вежливо. Тогда он дождался очередного посыльного и опять же «меир»-палкой его отходил. Итогов не ждал, смотался по-быстрому домой и оттуда Сергею звонит, мол, как дела, брат? Можно заехать, погостить? Ну и погостил настолько, что Сергей и бухать бросил, и на протезы встал. А то все на коляске катался. Не знаю я его методов! Хотя Славка в ту пору йогой увлекся: на голове часами стоял, поза лотоса, ноги за шею забрасывал, мяса не ел и прочее. А вот палка знаменитая ему еще раз помогла. Только это с какой стороны посмотреть.
Нога-то у него, разденется, смотреть страшно, шрамы синие, ныла по ночам. Мать уговорила: оформи инвалидность! Пошел он в эту ВТЭК, или как там? И хоть все справки на руках, стали они его мурыжить, мол, нам военные врачи не указ, давайте все заново. На третьем заходе и сорвалось. Постоял Славка у этого стола застекленного, послушал очередные указания, а потом как врежет палкой по столу! Только брызги во все стороны, да зады белые из-под стола торчат. Палку под мышку и строевым врубил. И нога вроде прошла. Врачи потом, через матушку, снова приглашали, дескать, все, разобрались, но Славка больше не ходил на этот ВТЭК. А палке нашел хорошее занятие: он черный орех дома посадил и саженец к своей «меирке» подвязал. Чудеса просто: орех в этой местности медленно растет, а тут попер, не хуже кленка американского, сорного. Он потом у всех саженцев ее втыкал. И помогало. Значит, была сила в той «меирке». Нет, не сгнила. Слышали, дерево гофер? Да и я не знаю, но Славка утверждал, что из такого Ноев ковчег был сколочен. Врал? Может быть, он любит пошутить. Ладно, дайте доскажу. К сути подбираюсь.
Стал Славик работу искать. По диплому своему, в бухгалтеры, не пошел. Определился на службу в «вэвэ», жуликов охранять. От кого! От мести народной! За стеной еще понять надо, где дураки, с той или с этой стороны. Посмотрели, звание присвоили – лейтенант, потом старший, поставили командиром роты. Службу он знал, десантник – хорошая школа, особенно если в Фергане драили поначалу. И вроде все как у людей: дом начал строить, любовь-морковь, кстати, на сироте женился. Красивая, там Украина рядом, нет баб невидных. А чуть не сорвалось все по странному случаю. Вот тут доктор прав на все сто: не в сознании у нас теперь война, а под сознанием засела. С пустяка началось.
Сели вечером офицеры, выпили, за жизнь разговорились. Естественно, в ленинской комнате. Тут майор, замкомбата, говорит: «А вы читали Указ об охране президента? Там интересные позиции изложены. Ведь не было раньше такого». А Славка вдруг, ни с того ни с сего, у взводного пистолет попросил, хотя и свой на жопе болтался. И с двух рук по портрету лидера по-ковбойски шарахнул. А поскольку стрелок от Бога, то прямо в лоб попал. Портрет еще тот был, без пятна родимого, официальный. Вы думаете, ручки заломили? Хера там! Каждый, кто был, приложился. Конечно, рота на ушах – в ленинской комнате пальба и крики. А утром всех в следственный изолятор за сто километров отвезли. Они и не отпирались. И портрет не спрятали. Не было умысла. На том и стояли. Хорошо. А зачинщик был? Застрельщик? Был! Славка. Да кто знает, может, и курнули. Разжаловали Славку до «мамлея», хорошо, не закрыли. Вот и скажите, все нормально у нашего брата с головой?
– А Славка – это, часом, не ты? – чувствовалось, долго сдерживался спрашивающий, была ликующая напряженность в голосе.
– С чего бы? – изобразил крайнее удивление рассказчик.
– А с того, что больно уж подробно излагаешь. Палка-то цела?
– Говорю же, саженцы подпирает, а думать – твое право. Тоже, Шерлок Холмс нашелся!
– Так, разошлись. Брек, говорю. А ведь интересный рассказ! Кто следующий? – поспешил исключить возможность перепалки Горшенев. Однако, наклонившись к Аллахвердиеву, шепнул:
– Ох, непростые тут ребята сошлись. Понятно, что не все с вывода завербовались. А эти, четверо, они, выходит, «целевым» назначением?
– Тебе лучше знать, не темни. Мусий твой с ножом бросился, а этот, якобы Славик, с пистолетом на Меченого – это клиника или пророчество?
– А пророки от мира сего? – вскинулся Горшенев.
– А можно я теперь расскажу?
Аллахвердиев поднял голову, на освещенное пространство выбрался худощавый смуглый парень, явно с восточными чертами лица.
– Только я от себя. Просто хочу, если не повезет, чтобы со мной не ушло. А история про то, как наши подняли восстание в Пакистане, в тюрьме.
Горшенев подался вперед:
– Бадабир?
– Да. Но афганцы говорили так: Бадабера. Я с начала, как все это вышло.
БАДАБЕРА
В Душанбе кто бывал из вас? Нет? Тогда придется объяснить для начала, откуда я таджикский и узбекский языки знаю. Вырос в махалле, поселке, на Девятом километре. Это окраина города. И на акцент мой внимания не обращайте, или если вместо «его» скажу «евошний», так русские в Душанбе говорят. И в школу я пошел таджикскую, потому что русская далеко была. А какая разница? Вот языки и довели меня до Бала-Хиссара, крепость такая в Кабуле есть. Знакомо, да? А потом и в Тадж-Бек. Правильно, дворец Амина так называется.
