Костас Кодзяс - Закопчённое небо
— Да, он здесь живет, — ответила на чей-то вопрос Урания.
Трое мужчин в штатском вошли во двор. За ними плелась перепуганная Урания. Она указала им на комнатушку Сарантиса, и один из пришедших тут же принялся стучать в дверь.
— Из асфалии, открой!
Когда на пороге показалась хорошо знакомая Клио фигура Сарантиса, она почувствовала головокружение и, чтобы не упасть, покрепче вцепилась в руку отца.
— Пойдешь с нами!
— У вас есть ордер на арест? — спросил Сарантис.
— Нечего умничать!
Сарантису надели наручники. Теперь уже обитатели всех соседних домов столпились во дворе и жадно следили за происходящим. Лица у людей были суровыми. Те, кто пришел позже, спрашивали, что случилось, им отвечали шепотом, боясь нарушить зловещую тишину.
Дойдя до горшка с засохшим жасмином, Сарантис обернулся и увидел Клио. Она стояла в подвенечном платье с вуалью, освещаемая лучами вечернего солнца. Рядом с ней на веревке сохло белье; позади на стене дома штукатурка, размокнув от воды, стекавшей с крыши, была вся в разводах; под окошечком висела подкова, которую прибили туда много лет назад.
Мертвенная бледность покрывала лицо Клио.
Сарантис понял, что она любит его, и улыбнулся ей. «Как мы могли бы быть счастливы, Клио, если бы жизнь была другой!» — подумал он.
Полицейские подтолкнули его сзади. «Вперед, дружище, помечтал и хватит. Иди, тебя ждет долгий путь», — подбодрил себя мысленно Сарантис.
Никос протянул приятелю руку и ощутил прикосновение наручников и крепкое пожатие Сарантиса.
— Прощай, друг!
— До скорой встречи, Сарантис!
И не успел никто опомниться, как машина скрылась за углом.
— Значит, он из таких? — протянул Хараламбос.
— Молчи, Хараламбос, — набросилась на него взволнованная Марпго и прошла вперед, избегая встречаться с Клио взглядом.
У калитки ее догнал Никос.
— Я не пойду с вами, — шепнул он ей на ухо.
— Почему? — испугавшись, спросила Мариго.
— Не беспокойся. К счастью, обошлось без обыска. Я должен вынуть у него из чемодана книги и спрятать их ненадежнее… А вы езжайте в церковь, — Он поцеловал мать в щеку и подумал: «Как идет ей эта старомодная шляпка! Она похожа на принарядившуюся мещаночку доброго старого времени».
— Никос! Никос! Будь осторожен!
Саккасы прошли мимо нескольких женщин с детьми, задержавшихся у калитки. Лица у всех были серьезные, замкнутые. Только Хараламбос, как ни в чем не бывало, весело здоровался с соседями.
24
Разодетый жених ждал невесту возле церкви. На венчание были приглашены главным образом соседние лавочники со своими домочадцами. Пришел дядя Стелиос с женой и обеими дочерьми. Они привели с собой Тимиоса, который стоял теперь в стороне, глазея на народ. Дядя Стелиос оставил у себя племянника, чтобы тот помогал ему в лавке. На этом настояла его супруга, она в гневе даже стукнула кулаком по прилавку, а в таких случаях дяде Стелиосу ничего не оставалось, как, вздохнув тяжело, прикусить язык. Мальчик был в тех же самых холщовых штанах, в которых приехал в город. Он не сводил глаз с жениха. Мясник стоял чуть живой: новые ботинки нестерпимо жали ему.
— Едут! — закричал какой-то малыш.
Толстяк Яннис преподнес невесте букет и чмокнул ее в щеку. Войдя в церковь, они приблизились к алтарю.
— Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, — гремел под сводами мощный голос отца Николаса.
У Клио закружилась голова, ее мутило от запаха ладана. Стараясь дышать поглубже, она следила за каждым движением дьякона, епитрахиль которого, расшитая золотом, сверкала при свете паникадила. Пение хора доносилось до нее точно издалека. Она была в каком-то оцепенении. Вдруг она вздрогнула, почувствовав, что отец Николас берет ее за руку.
— Венчается раб божий Иоаннис с рабой божией…
Жених стоял, опустив голову и переминаясь с ноги на ногу. Он с завистью смотрел на широченные ботинки дьякона. Поглощенный их созерцанием, он не успел подхватить невесту, упавшую на пол без чувств.
Все столпились вокруг Клио. Кто-то побежал за водой. Ребятишки, воспользовавшись удобным моментом, расхватали с подноса конфеты и помчались на улицу есть их. В этой суматохе Илиас наступил своим солдатским ботинком жениху на ногу. Пришлось и Толстяка Янниса отпаивать водой. Отец Николас, наклонившись над Клио, не пришедшей еще в себя, больно ударил ее по щекам.
— Ах! Батюшка! Что вы делаете! Hey/кто не жаль вам бедняжку? — завопила Урания.
— Отойди подальше, бесноватая, ты спалишь мне свечкой бороду, — сердито закричал на нее священник.
Открыв глаза, Клио прошептала:
— Я малодушная…
Мариго молча страдала; она не решалась подойти к дочери, сказать ей хоть слово. Дело зашло так далеко, что теперь пусть будет что будет… Потом она подумала о Нпкосе, которого могут в один прекрасный день… Об Илиасе, которого после окончания учения отправят далеко-далеко, о младшей дочери, которая была чужой в родной семье. Ничего уже не осталось от жалких крох прежнего счастья, которые с таким трудом она пыталась сберечь. Словно пх сдул у нее с ладони сильный порыв ветра. Сейчас она стояла в своей бархатной шляпке жалкая и бледная.
Невесту поставили рядом с женихом, дали им в руки свечи.
— Начните службу сначала, — попросила отца Николаса одна набожная женщина.
Священник строго посмотрел на нее.
— Это вам не бакалейная лавка, — сказал он и, ничтоже сумняшеся, пропустил несколько псалмов, чтобы наверстать упущенное время.
Так прошло венчание Клио.
25
Рано утром Илиас уехал в казарму. Все в доме разошлись по своим делам. Так редко теперь вся семья собиралась вместе! Уже наступила весна. Во дворе благоухали цветы. В эту пору предместье в сумерки приобретало своеобразную прелесть.
Но эта весна была тревожной — чувствовалось приближение войны.
Нижний ящик комода был набит книгами Сарантиса, и Мариго носила ключ от него у себя за пазухой. Каждый день, придя в бакалейную лавку за покупками, она спрашивала:
— Что сегодня пишут в газетах, дядя Стелиос? Бакалейщик никогда не покупал газет. Прежде чем открыть свою лавку, он подходил к киоску и, присев на корточки, прочитывал две-три газеты. Он не пропускал в них даже романов с продолжением.
— Скверные новости, — бурчал он. — Раз сошло вору с рук, другой раз сошло с рук, а в третий — глядь, и попался… Фасоль, говоришь, тебе нужна?
Мариго не понимала его.
— Что ты бормочешь?
— Прочти какую-нибудь газету, голубушка! В наше время всякий сопляк, от горшка два вершка, а уже рассуждает о бомбах в две тонны.
Сидя в кофейнях, богатые бездельники расхваливали линию Мажино. Люди семейные жаловались на дороговизну. В школах ребят заставляли вступать в фашистские фаланги.
На заводе после стачки свирепствовал такой террор, что рабочие и рта раскрыть не могли. Старший мастер, ни перед кем не отчитываясь, увольнял, кого ему вздумается. Нередко рабочих собирали во дворе, и перед ними держали речь важные господа, прибывавшие по этому случаю на завод. Все слушали их молча.
— А кто сидит у них в печенках, так в тюрьму его, — сказал однажды дядя Костас Никосу. — Вот только беда, машина стала работать на холостом ходу и в один прекрасный день разлетится на части… Эй! Опять замечтался, подверни покрепче гайку.
— Да, дядя Костас…
Никос хорошо знал все повадки старого мастера и с улыбкой выслушивал его брюзжание.
Месяца через два после ареста Сарантиса как-то в полдень Никос завтракал, пристроившись на камнях в тихом уголке двора, возле ограды. К нему подошел высокий немолодой рабочий, которого за смуглую кожу прозвали Черным. Это был добродушный человек, выходец из Малой Азии, работяга, каких мало. Никос знал его и раньше, потому что Черный жил по соседству с ним в переулке, напротив Бакаса, в домишке, стена и ограда которого были увиты плющом. Мальчишкой Никос дружил с его сыном Мимисом. Вечером обычно Черный приходил на лужайку, где ребята гоняли мяч. «Вы так набегались, — говорил он им, — что едва дышите. Хватит уж вам. Ведь вас не кормят как следует, заболеете еще».
Черный сел рядом с Никосом, разложив свой завтрак на камне.
— Сиди, я уже устроился. Расстелим газетку, и стол готов. Вот и прекрасно! Мимис поступил работать на машиностроительный завод. К счастью, с легкими у него стало лучше. Вчера я спросил его про тебя, а он говорит, что вы раздружились. — Черный замолчал, жуя хлеб. Потом вдруг сказал: — Знаешь, я получил весточку от Сарантиса.
Никос растерялся от неожиданности, кусок застрял у него в горле.
— Где он? — испуганно спросил Никос. Принявшись за соленую сардинку, Черный протянул ему пакетик с маслинами.
