Аркадий Сахнин - Тучи на рассвете (роман, повести)
Сен Дин оторопело уставился на этого человека, а тот, немного наклонившись, исподлобья смотрел на Сен Дина. Так они стояли несколько секунд, глядя друг на друга, а потом человек молча опустил на землю чайник, повесил на носик чашку и шагнул навстречу Сен Дину.
Ему бы сразу на что-нибудь решиться, но Сен Дин только подумал, какой у того большой и ярко начищенный чайник и какая красивая белая чашка.
— Уходи отсюда! — сказал человек угрожающе.
От этих слов Сен Дин словно очнулся.
— Почему я должен уходить?! — тонко закричал он, пятясь от наступавшего на него человека. — Это — мое место, поищи себе другое!
А человек подошел совсем близко и размахнулся. Сен Дин выбросил вперед руку, но не успел прикрыть лицо, и тяжелый удар кулаком пришелся ему по челюсти. Сен Дин застонал, чайник вывалился у него из рук, отлетел в сторону, и разбилась чашка.
Сен Дин теперь защищал голову и лицо обеими руками, держа в одной из них узелок с монетами. А удары так и сыпались на него, и он лишь глухо повторял:
— Не бей, не бей, ну, не бей же…
Но тот продолжал свое, пока не вышиб у Сен Дина из рук деньги. Монеты рассыпались по асфальту. Тут же раздался резкий свисток. Человек отскочил в сторону, и Сен Дин увидел неподалеку полицейского в светло-зеленом кителе и белом пробковом шлеме, с толстой трехцветной дубинкой.
Сен Дин бросился собирать монеты, испуганно поглядывая на грозно приближавшуюся фигуру.
— Марш за мной! — махнул дубинкой полицейский, едва не задев Сен Дина.
— Я не виноват, я не виноват!.. — заторопился Сен Дин, вскочив. Он начал поспешно объяснять, что всегда торгует здесь водой, а тот захватил его место да еще избил.
— Откуда у тебя столько денег? — прервал его полицейский. — Давай-ка их сюда, пойдем в участок, а заодно разберемся, почему ты не работаешь и не идешь добровольно в армию.
Он выпустил свою трехцветную дубинку, и она, качаясь, повисла на ремешке, а его ладонь собралась в горсть. Сен Дин высыпал в чужую ладонь деньги.
— Вон еще две монеты валяются, — показал полицейский.
Сен Дин быстро подобрал и эти монеты, а полицейский выхватил их с таким видом, будто это он обронил деньги, а Сен Дин хотел присвоить.
— А где второй бродяга? Надо его догнать. — И полицейский быстро пошел прочь.
Сен Дин поднял с асфальта свой помятый жестяной чайник, тоскливо взглянул на разбитую чашку и поплелся в котельную.
Выслушав его рассказ, истопник сокрушенно покачал головой и, чтобы утешить приятеля, дал ему на время свою кружку. Потом они наполнили чайник кипятком, и тут выяснилось, что он в трех местах прохудился и струйки бьют из него в разные стороны.
Горе Сен Дина было велико. Он опустился на кучу угля, взялся за голову и без конца повторял:
— Ай гу, ай гу!.. Горе мое, боль моя!..
Но в это тяжелое время счастье пришло к Сен Дину: к бане подъехали две машины с дровами и одна с углем.
Хозяин велел нанять людей, чтобы быстро разгрузить машины. Но истопник сумел уговорить его, и всю работу поручили одному Сен Дину: мол, так дешевле обойдется. Правда, шоферам пришлось дать по нескольку монет, чтобы они не очень ворчали. Но все равно это было выгодно.
Сен Дин работал без передышки и с такой яростью, что не успели водители обменяться новостями, как грузовики опустели.
Когда они уехали, Сен Дин перетаскал уголь в котельную и принялся за дрова. Колоть их было трудно, потому что это оказались дешевые дрова, сырые и суковатые. Он работал, пока не стемнело, а перед ним еще возвышалась груда ненаколотых чурбаков. Пришлось отложить дело на завтра.
Перекусив вместе с истопником, он потащился на вокзальную площадь и расположился на ночь среди других бродяг. Но едва Сен Дин заснул, как полиция начала охотиться за бездомными. Скрываться от полиции становилось все труднее. Уже несколько дней охотились за теми, кто не работал и не имел торговли. Их отправляли добровольцами в японскую армию или посылали на военное строительство. Сен Дин поднялся и побежал по темному переулку. Потом он понял, что никто за ним не гонится, и уже не смог двигаться дальше и свалился возле какого-то дома.
Спал он крепко, но на рассвете вскочил: нельзя предаваться сну, когда человека ждет работа.
Весь день Сен Дин колол дрова. Истопник приходил помогать ему и поделил с ним свой обед, а к вечеру они уложили поленья под навес и пошли к хозяину. Тот осмотрел двор, зашел в котельную и остался доволен. Он заплатил Сен Дину пять вон.
Сен Дин прижал деньги к груди и, не стесняясь хозяина, засмеялся от счастья.
Было поздно. Баня закрылась, там шла уборка. Но все же истопник предложил помыться. Пока они раздевались, Сен Дин соображал, сколько надо отдать приятелю. После долгих раздумий он протянул ему одну вону. Истопник сказал, что это маловато, потому что он не только помогал колоть дрова, но и кормил Сен Дина, а главное, устроил ему такую выгодную работу и, может быть, скоро еще устроит.
Сен Дин задумался.
Но истопник оказался хорошим малым.
— Если тебе жалко денег, я согласен на одну вону, — сказал он. — Только после бани мы поедим за твой счет.
Сен Дин обрадовался, потому что он и без того хотел повести истопника в харчевню. Правда, придется истратить кое-что, но ссориться с истопником нельзя, ведь он и в другой раз сможет устроить ему работу.
Они мылись, и Сен Дин думал, как распределить деньги. Прежде всего одну вону, целых сто чжен, надо завтра же отнести за чайник и чашку. При этой мысли он вспомнил о человеке, который его побил, о деньгах, отнятых полицейским, о разбитой чашке, о прохудившемся чайнике и тяжело вздохнул.
Но уж сегодня-то он может позволить себе хорошо поужинать, а заодно показать приятелю, какой он щедрый! На это уйдет еще одна вона. Из оставшихся двух вор одну он оставит на жизнь, а другую зашьет в кушак и не притронется к ней, даже если придется умирать с голоду. Это будут деньги для отца, для Пака-неудачника.
Быстро вымывшись, они пошли в харчевню, в ту самую харчевню, где Сен Дин уже бывал. Здесь стоял шум и было много людей, но толстый хозяин сразу подбежал к ним и показал, где сесть. Эти хозяева всегда чувствуют, с деньгами пришел человек или нет. А потому и соседи отнеслись к ним с уважением и стали смотреть, что они будут заказывать.
Истопник улыбался, глядя на приятеля, и хозяин, смекнув, кто будет расплачиваться, склонился над Сен Дином, ожидая заказа.
Сен Дин почувствовал, что он и в самом деле человек с деньгами, и если уж решено истратить целую вону, пусть им принесут хороший ужин.
Он сказал:
— Дайте нам куксу.
— Два раза по две полпорции куксу, — быстро проговорил хозяин и загнул палец. — Дальше.
— Две порции рисового паба.
— Две порции тугого рисового паба, — так же быстро повторил толстяк, загибая второй палец. — Еще.
— Хватит! — поспешно произнес Сен Дин, испугавшийся больших расходов. — Еще только кимчи.
— Две порции круто наперченной кимчи бесплатно, — загнул хозяин третий палец.
— Да, да, хватит, — вмешался истопник.
— А пить что будете? Соджу, сури, саке?
Сен Дину даже мысль такая не приходила в голову. Он взглянул на истопника, но тот отвел глаза. Сен Дин решил твердо сказать, что он непьющий, но взгляд его упал на столик соседей, которые заинтересованно смотрели в их сторону. Он увидел перед ними небольшие фигурные сосуды, размером в половину его теперь уже разбитой чашки, и заколебался. Ведь он никогда не пил. Что, если попробовать?
— А что дешевле? — спросил вдруг Сен Дин.
— Соджу. И крепче и дешевле.
— Тогда соджу, — проговорил Сен Дин с достоинством, отгоняя пугавшие его мысли.
— Два кувшинчика крепкого соджу. — И хозяин загнул четвертый палец.
— Нет, один! — быстро поправил его Сен Дин.
— Да, да, хватит одного, — подтвердил истопник.
Толстяк убежал, и Сен Дина охватила тревога. Сколько же все это будет стоить?
И вдруг ему в голову пришла мысль: а почему он должен нести торговцу деньги? Чашка разбилась, едва коснувшись мягкого асфальта, да и чайник весь расползся по швам.
Если бы он и дальше мог пользоваться этой рухлядью, стоило бы заплатить. Но ведь старик всучил ему хлам и такие большие деньги потребовал. Пятьдесят чжен куда ни шло, да и то много! Десять чжен, больше это не стоит. А вообще даже такую сумму незачем отдавать: все равно этот хлам никто не купил бы, и старику пришлось бы только таскать его каждый день взад и вперед.
От этих мыслей стало весело, он улыбнулся и, усаживаясь поудобней, обратился к истопнику:
— Ну как, хороший ужин я заказал?
— Очень хороший, очень хороший, — заулыбался тот. — Жаль только денег.
— А сколько это будет стоить, как ты думаешь?
— Дорого, не меньше двух вон.
