Владимир Першанин - 28 панфиловцев. «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!»
На самом деле в военных вопросах он смыслил мало. В отличие от Василия Клочкова в бою вперед не лез. Да и вообще старался поменьше бывать на переднем крае.
– На небольшом расстоянии эта штука сгодится, – обратился старший сержант к командиру роты. – Только для каждого ружья минимум две запасные позиции иметь надо. И обрати, Андрей, внимание. Дульный тормоз при выстрелах снег облаком разбрасывает. Очищайте площадку или сразу меняйте место. Фрицы наверняка обратят внимание.
Седьмое ноября прошло, в общем, как обычный день. Немцы «поздравили» батальон полусотней мин, к вечеру выпустили десятка два гаубичных снарядов. Один боец погиб, двое были ранены. Наши батареи тоже дали в ответ несколько залпов.
Тимофей Савенко, разозлившись, долго лежал в засаде. Немцы, словно чуя опасность, не высовывались. Блестели только линзы стереотрубы. Сержант хотел со злости размолотить стереотрубу, но зашевелился пулеметчик, и Тимофей насторожился.
Немец дал одну, другую очередь. Постреляв, высунул голову, чтобы оценить результаты. Звяканье пули о каску услышали все.
Смертельно раненный пулеметчик ворочался и стонал в своей траншее. Тимофей успел всадить из самозарядки еще две пули, опрокинул пулемет и удовлетворенно отметил в своей записной книжке:
– Пятнадцатого для ровного счета завалил. Крепкий был боров. Пулемет ворочал на все стороны. Кончился фриц!
Немцы отреагировали на смерть пулеметчика и выведенный из строя «МГ 34» минометным огнем. Тимофея попросили:
– Прекращай стрельбу. Вон ужин несут.
В честь праздника каша была с мясом, налили по сто граммов разбавленного спирта. Заслуженным бойцам старшина Снитко добавил еще.
Ночь тоже выдалась относительно спокойная. Зато девятое ноября стало не самым удачным днем для роты.
Генерал Панфилов слов на ветер не бросал. Уже к полудню восьмого ноября лейтенанта Краева вызвали в штаб батальона. Речь шла об активной обороне, а точнее, ударах, которые могли нанести по жизненно важным объектам вермахта в ближнем тылу.
– Все, что ли, роты удары наносить будут? – осторожно спросил у комбата Суханова лейтенант Краев.
– В нашем батальоне пока твоей роте поручено. Какие будут соображения?
Конкретного приказа Суханов не отдавал, зная, что энергичный командир 2 й роты обстановку знает лучше.
Сразу же отказались от плана ударить по артиллерийской батарее полевых 75 миллиметровых пушек. Цель вот она, под носом.
Но артиллеристы всегда настороже, их прикрывает пехота. Подходы к батарее заминированы, а в укрытиях дежурят два пулеметных расчета. Окопы перекрыты сверху бревнами, ходит патруль, и незамеченными подойти не удастся.
– Есть одна задумка, – сказал Краев. – Мои ребята сегодня ночью сходили в тыл. Хотели «языка» добыть, но не удалось. Зато выяснили интересную вещь. Километрах в трех от нас стоит деревенька Марфино. Там домов двадцать осталось. Фрицы разместили в ней нечто вроде резервной роты. Грузовиков штук пять стоят, бронетранспортер, и людей, то бишь фрицев, человек сто двадцать.
– Многовато. Всю роту с позиции я снимать не дам, максимум полсотни человек. Побьют их немцы. Выбирай объект попроще.
– В батарее втрое меньше людей, но они настороже. А там второй эшелон. Немцы на всех участках напирают, они там нюх потеряли, чувствуют себя как в доме отдыха. Суворов говорил, дело не в количестве, а…
– Оставь фельдмаршала в покое и не заедайся, – с раздражением проговорил Суханов. – Такой кусок тебе не по зубам.
– Этот как раз и по зубам. Отдыхают там фрицы, шнапс пьют, на губных гармошках пиликают.
– Дураки немцы! Так, что ли? Только и ждут, когда умный лейтенант Краев их гранатами забросает.
– В том-то и дело, что не ждут.
– И с чем ты туда пойдешь? С гранатами и штыками? В лучшем случае ручной пулемет захватишь с собой. Остальные должны на позициях оставаться. Автоматов у тебя сколько?
– Семь штук.
– Ты где столько набрал? В первой роте и то всего три штуки.
– Два «ППШ» и три трофейных «МП 40», – начал перечислять Краев. – Еще один обещали в разведвзводе во временное пользование дать. Ну и один автомат вы, товарищ капитан, может, выделите. Все же удачную операцию на батальон запишут.
– Выделю, – коротко ответил комбат. – Получите на складе четыре ящика гранат. Ударить надо как следует, чтобы аукнулось по всей полосе обороны.
В душе комбат Суханов не слишком одобрял затею. Немцы напирают со всех сторон. Танки прорываются то в одном, то в другом месте. А с другой стороны, генерал Панфилов прав. Пассивная оборона расхолаживает людей.
У некоторых бойцов да и командиров зарождается опасное для войны настроение. Мы немцев не трогаем, а они нас за это не обстреливают.
Под Москвой этот номер не пройдет. Если фрицы и становятся во временную оборону, то лишь затем, чтобы зализать раны и пополнить потрепанные в боях подразделения.
Сейчас пока в Марфино рота, а пройдет неделя, добавят людей, техники – и вот он, новый штурмовой батальон. Гадов надо бить, пока не очухались. Огромный фронт под Москвой не знает передышки, а Гитлер бросает в бой все новые дивизии и танковые части.
Давать немцам возможность отдохнуть и собраться с силами нельзя. В немецком тылу действуют десятки крупных и мелких диверсионных групп.
Несколько дней назад Суханов по просьбе особистов помогал перейти линию фронта одной из таких групп. Это был комсомольский диверсионный отряд (так они себя называли). Комбат с сомнением оглядел их.
Одиннадцать парней и девушек в возрасте 17–19 лет. Суханова удивило их вооружение: два или три карабина, гранаты и «наганы». Ребята несли увесистые мешки со взрывчаткой. Было видно, что все они подготовлены спешно, а встреча с немецким охранением закончится для них трагично.
«Наганами» и гранатами они отбиться не смогут. Старший группы, паренек в очках, с комсомольским значком на телогрейке, солидно объяснял, что главная их задача – диверсии на дорогах.
– Избегайте встречных боев, – не выдержал комбат. – Вам придется туго. Маскируйтесь и ни шагу без разведки.
– А карабины на что? У нас ребята за двести метров пули в «десятки» всаживают. Из «наганов» все хорошо стреляют. Отпор дадим, не сомневайтесь.
Живы ли эти ребята и девушки? Они пока не представляют, с каким опасным врагом им придется столкнуться.
На задание был направлен взвод Ивана Коржака, которому недавно присвоили звание «младший лейтенант». Взвод усилили отделением саперов. Кроме ручного пулемета Краев передал Коржаку все семь имевшихся в роте автоматов.
Но к трем трофейным «МП 40» имелось всего по два магазина. Автоматы «ППШ» по штату были оснащены двумя дисками каждый. Основные надежды возлагались на гранаты: «РГД 33» и «лимонки».
Снегу в лесу было пока немного, идти было легко. Но Коржак придерживал людей. Впереди шла разведка и несколько саперов.
Опасались мин, но постоянное перемещение наших и немецких войск не давало возможности минировать местность. Шли по густому хвойному лесу. Луна освещала бойцов в маскировочных халатах.
Несмотря на мороз, красноармейцы были обуты в ботинки с обмотками и сапоги. Валенки затрудняли движение, как и шинели. Старшина Снитко раздобыл десятка два бушлатов. Некоторые были в легких телогрейках, холода пока никто не чувствовал.
Тимофей Савенко со своей самозарядной «СВТ» шел впереди своего отделения. Кроме винтовки нес штук шесть гранат и замотанную в тряпки бутылку с бензином.
Миновали линию фронта, выбрав для этого глухой участок леса. Приостановились, чутко вслушиваясь в ночные звуки. Животные, потревоженные войной, давно покинули эти места. Стояла недобрая тишина.
Лишь высоко в небе слышался гул авиационных двигателей, немецкая эскадрилья летела бомбить Москву.
Спустя какое-то время послышался треск зениток. Коржак приказал ускорить шаг. На немецкий пост наткнулись неожиданно. Германские солдаты всегда отличались своей дисциплиной, но мороз в пятнадцать-двадцать градусов казался им невыносимым.
Один из солдат топтался в снегу, подбадривая своего товарища, который, нахохлившись, сидел на упавшем дереве. Если бы не это топтание и голос часового, разведчики столкнулись бы с постом. Они замерли. Подошел Коржак и тихо приказал сержанту-разведчику:
– Я – слева, ты – справа. Пока зенитки ведут огонь, берем их в два ножа.
Разведчик, рослый, крепкий парень, согласно кивнул. Осторожно обошли пост с двух сторон и кинулись на часовых. Немец, сидевший на поваленном дереве и дремавший, ничего не успел понять.
Сержант, зажав ему рот, ударил ножом под ребра. Тело на секунду напряглось, затем обмякло и сползло в снег.
Зато второй часовой оказался крепким и подготовленным солдатом. Он услышал, а может, почувствовал опасность и резко обернулся. Сдернул с плеча винтовку с примкнутым штыком и выкрикнул:
– Аларм! (Тревога!)
