Валерий Горбань - Память Крови
А еще всю ночь был в жутком напряжении из-за Чака. Неплохой парень, но страдает опаснейшим для бойца синдромом супермена. Оказывается, он тут в перерывах между патрулями познакомился с какой-то подружкой. И вместе с напарником из приморцев потихоньку бегал без разрешения на свиданки. Ребята его уже засекли, но решили без меня разобраться. Носорог его воспитывал на эту тему. Но то он днем успевал крутнуться. А тут решил в ночь сходить, попрощаться.
Я заметил его отсутствие. Поднял офицеров, потребовал отчет о происходящем. Выяснилось, что эти любители рискованных похождений договорились с одним из постов. Носорог и Пионер уже вычислили, с кем, и выставили там своих бойцов с наказом отловить и доставить к ним Чака немедленно по возвращении.
Его не было практически до самого утра. А по периметру шла стрельба. И, против обыкновения, в частном секторе, в стороне куда ушли эти идиоты.
И все это время я думал: вернется сам, или нам подбросят его голову? Понятно, что если бы он не вернулся, мне бы пришлось отправлять отряд с Шулубиным, а самому оставаться до полного выяснения судьбы этого «героя». Определил группу, с которой останусь, если придется. Вот тебе и торжественное возращение домой.
Так что настроение было подгажено основательно.
Слава Богу, вернулся сам. Ребята его встретили, судя по встрепанному виду, весьма недоброжелательно.
Я вывел его перед строем и сказал ему в глаза, что его авантюрный поступок не геройство, а подлость по отношению к товарищам, пренебрежение интересами всего отряда. Объявил, что аннулирую представление его к государственной награде. Более того, предупредил, что если он не хочет вылететь из отряда с позором, то сразу по возвращении домой должен написать рапорт об увольнении по собственному желанию.
Решение болезненное. Но с удивлением и даже с гордостью увидел, что многие парни кивают головами, подтверждая мои слова. Некоторые даже вслух сказали: «Правильно!». Как они повзрослели за какие-то сорок пять суток!
Ждали начальника ГУОШ полковника Мамонтова и начальника штаба ГУОШ. Мамонтов обещал приехать и поблагодарить отряд за работу, причем, сделал это по своей инициативе. Приятно, это — признание честной работы ребят. Но позвонили и передали его извинения, выезд сорвался, очередное ЧП. Ладно, тут обижаться не на что. Сами поздравились. Запустили ракеты. Сели в «Уралы», с привязанными сзади вениками (замести след, чтоб не возвращаться) и рванули в Северный. Там уже заранее наша делегация договорилась с вертолетчиками. Почти не ждали, погрузились в МИ-26. В эту «корову» влезли всем отрядом со всем барахлом, и еще человек сорок из других подразделений.
Сели в Моздоке. ТИШИНА!
Опять поразил Шулубин. Он приехал за четыре дня до нашего отъезда, привез письма, подарки, помог свернуть все хозяйство. И тут: только вышли из вертолета, подошел и говорит: «Командир, ты свое дело сделал, ребят вывел. Отдыхай, все остальное я сделаю сам.» Поехал, раздобыл машины, вывез отряд на железнодорожную станцию. Ждем поезд в Ростов.
Я смотался на переговорный пункт. Позвонил жене. Сказал, чтобы сообщила в дежурную часть отряда и УВД области, что мы вышли. Все живы и здоровы!
Пошел обратно. В голове все крутилось: «Все живы и здоровы, все живы и здоровы!» Тут у меня внутри, как пружинка щелкнула, и меня вдруг затрясло. Зашел за полосу акаций, сел на какой-то пенек и минут десять у меня слезы лились ручьем. Сижу, трясусь, молча обливаюсь слезами и ничего не могу с собой сделать. Картинка! Вот бы мои орлы в этот момент посмотрели на своего командира… Просох. Купил бутылку минералки, умылся. Теперь стал разбирать смех. Шел и улыбался, как пацан, всем прохожим.
ШЕСТОЙ ОТДЕЛ
Киллирша и привидение
— Я ему покажу купчиху! Я ему, козлу, пасть гнилую навсегда заткну, — Женька Каблучкова буквально кипела от ярости.
Эта прожженная авантюристка была дамой, хорошо известной в городе. Причем, дамой небедной. Сколотив вполне приличное состояньице на различных аферах, она, не оставляя старых занятий, активно включилась и в легальный бизнес. Обладая неплохой головой, невероятной изворотливостью и полным отсутствием каких либо моральных тормозов, Женька, как торпеда, неслась вперед, к процветанию, действуя где интеллектом, где напором, а где своими женскими чарами. Правда, ее габариты, внешность и манера одеваться были вызывающе вульгарными, но людей с изысканным вкусом и тонкой душевной организацией в русском бизнесе тоже не так много.
А в последнее время ее уже откровенно «понесло» на почве собственного величия. Оборудовала квартиру на манер крепости средней величины, обзавелась охраной, стала разговаривать с людьми «через губу». В общем, как заявил во всеуслышание известный катала Фикса, превратилась из простецкой свойской бабы в смесь купчихи и недоделанной дворянки. Только ли это самое высказывание, или еще какие-то причины вызвали у Женьки такой лютый гнев, достоверно не известно. Но, судя по похудевшей фигуре, и другим классическим признакам всепоглощающей женской ненависти, она потеряла покой и сон, обдумывая, как рассчитаться с наглецом.
В это время в центральных регионах страны уже начинала подниматься волна заказных убийств: загремели взрывы, защелкали выстрелы китайских ТТ и затрещали отечественные Калашниковы. В маленьком провинциальном Магадане, вопреки мрачной гулаговской репутации города, до таких крайностей старались не доходить. Народная мудрость гласит: «Весь Магадан спит под одним одеялом». Практически все население столицы колымского края перевязано-перепутано многочисленными родственными, любовными, деловыми, дружескими и прочими связями. Если на какую-нибудь «разборку» заявлялись две группировки, то, зачастую, нос к носу сталкивались бывшие одноклассники, соседи по лестничной площадке, вчерашние собутыльники, а то и кровная родня. Поэтому и «разборки» обычно заканчивались либо простым надуванием щек и угрозами типа «мы вам покажем», либо совместной пьянкой по случаю примирения. Ну, в крайнем случае, тихим семейным мордобоем. Бывали, конечно, и исключения, но они только подтверждали общее правило.
Но Каблучкова решила потрясти магаданский криминальный мир, организовав ликвидацию своего смертного врага.
Соваться с «заказом» в Москву или Питер она не рискнула. Тамошние волки могли, поняв, что имеют дело с надутой провинциалкой, «развести» ее саму, раздев до нитки, а то и ликвидировав по завершении комбинации, как ненужную свидетельницу. Поэтому, пришлось подыскивать исполнителя дома, в Магадане.
Выбор пал на Костю Корня. Это был классический воровской «авторитет» старой закваски, имевший за плечами одну доказанную и наказанную «мокруху». По слухам, была и еще одна. Постоянный посетитель колоний, следственного изолятора и ИВС, любитель водочки, «травки» и других незатейливых развлечений, в последнее время Корень явно сдал, утратил былую хватку и остро нуждался в деньгах. О Фиксе он отзывался с явным пренебрежением, и не раз говорил, что тому придется когда-нибудь по крупному ответить за свой не в меру острый язык.
Встретившись с Корнем в интимной обстановке, Каблучкова настойчиво угощала гостя, внимательно следила за тем, чтобы не пустел его стакан (другой посуды он не признавал) и долго крутила вокруг да около, не решаясь приступить к разговору, который мог обернуться по-всякому.
Расчувствовавшийся от нежного обхождения «авторитет», видя нерешительность хозяйки, решил помочь ей и добродушно проворчал:
— Ладно, вываливай свои проблемы.
— Но выслушав обтекаемо-сбивчивую речь «заказчицы», он просто офонарел. Зная Женьку, можно было ожидать каких угодно предложений: подломить склад у кого-нибудь из богатеньких партнеров, вычистить хату у ее ближайшей подруги, припугнуть несговорчивого конкурента… но заказ на «мокруху»!
По отживавшим свой век воровским «понятиям», убивать за деньги — низость и позор. Не говоря о том, что связываться с бабой в таком деле — просто глупость.
Корень уже стал прикидывать, как повернуть разговор, чтобы не просто послать Женьку куда подальше, но и раскрутить беспредельщицу на кругленькую сумму под угрозой вынесения вопроса на обсуждение широкой уголовной общественности.
И вдруг прозвучало:
— Сто тысяч.
— … Сколько?
— Пятьдесят прямо сейчас. Пятьдесят после «работы».
Это было не просто серьезно. От этого было невозможно отказаться.
Нет, речь шла не о начинавших широкое хождение баксах. Но на момент этого исторического разговора среднемесячная зарплата рядового колымчанина только-только подкрадывалась к отметке в тысячу рублей.
Костя попыхтел, поерзал, почесывая в затылке, хряпнул еще один полный до краев стакан водки и просипел:
