Валерий Горбань - Память Крови
(Эта история имела неожиданное продолжение. Два месяца спустя, уже дома, мы получили копию записи этого боя и письмо от корреспондента НТВ Сергея Гапонова. Он извинялся за своих коллег. Оказывается, ОРТ «позаимствовало» из эфира кусок чужого сюжета и запустило его в эфир. А три года спустя мы с Сергеем встретились в Москве и со временем стали близкими друзьями. Так что свои грозные намерения в отношении него я так и не осуществил. — прим. автора).
День прошел спокойно. А вот вечер получился — по-моему, еще хуже, чем вчера, хотя мы не выстрелили ни разу.
Влетает дневальный: «Командир, там, на рации — наших расстреливают, просят помощи». Меня качнуло, стал соображать: где наши патрули. А мои все — на базе. Дошло, что речь идет о «наших» вообще. Связист притащил рацию в столовую. По какому-то капризу радиоволн, только в этой точке мы нормально слышали тех, кто просил помощи, а они — нас.
Я назвал свой позывной — 293, ребята ответили — 166. Давай смотреть таблицу. По городу таких, вроде бы, нет. Прямо спрашиваю: «Кто такие?» Отвечают: «Соколики». Я не сразу сообразил, но кто-то из ребят шепчет: «Москвичи». Их зажали под бетонным забором в кювете на дороге в Старых промыслах. Мы там раз несколько проезжали. Там холмы, в верхней части покрытые зеленкой. Оттуда дорога — как в тире.
В рации треск стрельбы. Удалось услышать, что есть убитые и раненые, подбит БТР. «Помогите, ребята, нас просто расстреливают!»
Их практически никто не слышал. Ребята стали передавать их сообщения на Северный. Я рванул к коменданту. Андрей поднял резерв и БТРы СВМЧ. Связались с «Утесом». Нам сказали, что нам нет смысла туда идти, мы намного дальше других. Пойдут группы из Северного и из Старопромысловской комендатуры, они ближе всех. А наша задача — держать связь и координировать действия групп на подходе.
Помощь добиралась до них минут сорок. И все это время я кормил братишку «сейчасами», и мы все слушали, как их долбят, и он докладывает о новых потерях. Держался он невероятно мужественно. Только один раз сорвался на крик: «Да где же вы!».
И мы матерились. Где наши вертолеты? Где танки, БТРы? Их возле Северного — несчитано. Стоят чуть не в метре друг от друга на протяжении нескольких километров. И ходу оттуда двадцать минут на средней скорости.
У моих руки тряслись. Кое-кто не выдержал, ушел. Это ощущение бессилия и невозможности что-то сделать — просто ужас. Легче скакать под пулями.
Наконец, дождались команды отбой. Я спросил: «Ну что там у вас, братишка?». Он ответил: «Моего командира убили…» и ушел со связи.
Снова бродил, как неприкаянный. Взял гитару, попытался что-то потренькать. Начали складываться строчки. А потом — как взрыв. Минут за пятнадцать написал песню. Ручкой водить не успевал и почти не подбирал слова. Писал на каких-то клочках. Собрал. Пошел в столовую и спел ребятам. Понятное дело, аплодисментов не последовало. Но по лицам видел — тоже проняло. Странно, но немного отпустило.
У нас сегодня странно тихо,Умолкли «духи» хоть на день.Усталость сразу навалиласьТакая, что и думать лень.Молчат друзья, молчит гитараИ птицы за окном молчат,Но вдруг из рации прорвалось:Попал в засаду наш отряд!
— Сто шестьдесят шестой,Веду неравный бой,Наш БТР подбит,Один из нас убит.— Брат, я два-девять-три!Как слышал, повтори…Держись братишка мой,Сто шестьдесят шестой!
Мы дальше всех от места боя,Хоть связь чиста, как никогда.И не поможем мы с тобоюДрузьям, к кому пришла беда.А сердце рвется, кровь вскипает,И гнев тяжелый, как свинец,
Ну что же центр не отвечает?!«Утес», откликнись, наконец!
— Сто шестьдесят шестой,Веду неравный бой,Вокруг стена огня,Услышьте же меня!— Сто шестьдесят шестой,Держись, братишка мой,Слова в эфир идут:Ребята! Наших бьют!
Мы вокруг рации собрались,Как мостик, связь передаем.И страшный диалог в эфиреС друзьями нашими ведем.Из центра спрашивают снова:— Куда им помощь подослать?И как дела у них?— Хреново!Давай скорее, вашу мать!!
— Сто шестьдесят шестой,Веду неравный бой,Наш БТР горит,Еще один убит!— Сто шестьдесят шестой,Держись братишка мой!Уже вам помощь шлют,«Коробочки» идут.
Ползет секунда за секундой,Минуты медленно бредут,А как сейчас считают времяТе, по кому бандиты бьют!Но, наконец-то мы дождались:Ребятам помощь подошла,Даем «отбой», вопрос последний:«Ну, что, братишка, как дела?»
— Сто шестьдесят шестой,Закончился наш бой,Мой командир убит,Моя душа горит!— Сто шестьдесят шестой,Крепись, братишка мой,Вся банда не уйдет,Мы ваш оплатим счет!
Ночь. У нас тихо. Спать не могу. Пришел в столовую и вот, сижу, пишу.
5 мая
Воюем потихоньку.
3-го в ГУОШе узнали, кто такой 166-й. Это был сводный отряд милиции Московской области, погибло два сотрудника, в том числе командир отряда, тяжело ранено пятеро. Они небольшой частью отряда выехали в Грозный и попали в засаду.
Егоров выполнил обещание. Подогнали взвод мотострелков с полевой РЛС для обнаружения живых целей, минометную батарею — три 82-мм и миномет «Василек». Замечательная штука — как гладкоствольная автоматическая пушка. Вставляется лоток с выстрелами и бам-бам-бам! В первый же вечер причесали нашу общагу — только снопы пламени из окон вылетали. Духи затеяли обычные игрушки с перебежками из комнаты в комнату. А им с одной стороны — АГС, а с другой — «Василек» и по центру зажали. Около 20 часов отстрелялись, до утра — гробовая тишина. Аж спать невозможно. Хорошо, что в городе вокруг треск стоит. Кокс сказал, что берет ночь на себя. Я лег где-то в час. Повертелся — повертелся и вырубился, как в яму упал. Проснулся в шесть. Свежий — хоть на свадьбу.
А в эту ночь приключилось что-то странное. Бойцы подкалывают, что мы с настоящими духами воевали, в смысле, с потусторонними.
С вечера на крыше комендатуры работал наблюдатель мотострелков, позывной «Сокол». Там самый лучший обзор. Он работал с НСПУ. У нас старшим на позиции АГС, наверху, был Танкист, с ночным биноклем. Около 22-х кто-то бросил ручную гранату на пост СВМЧ рядом с нашим. Поднялась стрельба. И тут пошли доклады Сокола: «Вижу одиннадцать человек, идут в рост, цепью!» Их старшой просит корректировку, начинают работать из минометов, и весь взвод поливает из всего, что можно. Сокол: «На просеке «Москвич», в него тащат раненых». Долбят туда. Снова доклад: «Москвич» горит. Вижу двоих возле кочегарки!» А это — метрах чуть ли не в 70 от наших постов. Для минометов наших — мертвая зона. Вывожу группы с подствольниками, прочесываем весь пятак залпами, Сокол корректирует. В общем — битва по полной программе. А Танкист молчит. Я его запрашиваю: «Доложите обстановку». Он в своей обычной манере, спокойненько: «Целей не наблюдаю». Я стал заводиться: как это не наблюдает, когда духи цепями ходят. Правда, стрельбы с их стороны маловато, несколько одиночных разрывов от подствольников. В итоге не выдержал, полез на пост. Рассматривал-рассматривал и зеленку и общагу, никого не увидел. Закончилось тем, что отправил своих отдыхать. А наша «подмога» воевала еще часа два.
Утром не выдержал пытку любопытством, провели зачистку. На просеке — никакого «Москвича», ни целого, ни горелого. Зелень мы, конечно, за эти дни обстригли и покурочили капитально. Напротив третьего поста — обугленная граната РГН без запала. У нас таких нет. То ли подбитый «дух» выронил, то ли с растяжки сорвало, вэвэшники такие ставили.
Комендант тоже оценил события ночи, как очень странные. Мотострелки — ребята неплохие и отважные. Воюют практически с первых дней. Имели страшные потери. И психика, конечно, у них рваная. С первых выстрелов — клинит башни, и начинают воевать в полный рост. Пьют конкретно. Точнее, пили. Комендант пригласил взводного к себе, побеседовали. Тот, конечно, встал в позу бывалого «боевика». Но закончилось все «консенсусом». Андрей умеет быть спокойным, но очень твердым. Так что обороты ребята немного сбавили.
Опять появился чеченский зам министра внутренних дел. В отсутствие представителей ГУОШа был более откровенен. Сначала наехал, что мы ведем беспричинную стрельбу и подвергаем опасности мирное население. А потом мне лично сказал: «Все равно МЫ добьемся и вас отсюда уберут!».
