Иван Головченко - Третья встреча
— Вот так и жили! Да только просчитались, — перебил его полковник. — Не мог я так закончить свою невыдуманную историю, потому что в самом деле не знал, как удалось спастись от народной мести выродку Трикозу, не знал, как он перекрасился в честного труженика. Тут я рассчитывал на вашу память и, как видите, не ошибся.
Старик молчал. Уставившись в пол, он о чем-то напряженно думал. Жилы на его висках налились кровью, посинели. Наконец он поднял глаза.
— Слушайте, уважаемый гражданин следователь, — лицо его расплылось в постной улыбке, а голос снова стал спокойным и безразличным. — Спасибо вам, очень интересную быль рассказали мне. Ничего не скажешь, волнующая. Однако невыдуманная история существует лишь тогда, когда она подкрепляется документами. Без них она превращается в искусную выдумку, сплетню, если хотите.
— Ну, кто-кто, а вы, безусловно, не сомневаетесь в том, что в рассказанном мною нет ни капли выдумки. А чтобы убедить в этом других, не сомневайтесь, найдутся документы. Взгляните, вам это ни о чем не говорит? — И Гриценко показал толстую папку в ледериновой обложке с немного обгорелыми краями. На первой пожелтевшей странице каллиграфическим почерком было выведено: «Дело об убийстве неизвестного гражданина в ночь на 28 мая 1933 года в усадьбе бывшего помещика Мюллера».
— Оно не закрыто, его нужно закончить, — заметил старик.
— Можете быть уверены — закончим. У нас теперь имеются все доказательства, что «Земляка» убили вы. А вот эту вещь узнаете?
Полковник положил на стол толстый блокнот. На обложке, обтянутой коричневой кожей, виднелись золотом тисненные немецкие слова.
— Мы нашли его в сейфе вашего мецената-гестаповца. Он имел неосторожность перечислить тут все «заслуги» пана Трикоза перед фюрером, чтобы выхлопотать ему офицерский чин. Ну и еще некоторые довольно интересные документы найдутся…
— Безголовый пень!
— Ну, а этот почерк, вы, наверное, сразу признаете? Перед глазами старика появились протоколы определения личности с тремя фотокарточками.
— Написаны они Петром Ивченко. Помните такого? Хорошую жизненную школу прошел этот человек. И не без вашей помощи. Тюрьма, полиция, партизаны, Советская Армия. А ныне он наш работник и сможет кое в чем мне помочь. Да и бывшая жена Трикоза, Марфа, не откажется рассказать о злодеяниях мужа. Она с дочкой и внучкой недалеко отсюда живет.
Старик тяжело вздохнул и опустил голову. Полковник продолжал:
— А вот эта забавная штучка найдена в вашей квартире во время обыска. Выводы экспертов удостоверяют, что в ней не хватает одного патрона. К сожалению, мы нашли его уже разряженным.
И полковник положил на стол парабеллум с отстрелянной гильзой и пулей.
— Боже, вам и это известно? — как-то совершенно бессильно вымолвил преступник и еще ниже опустил плечи.
— Как видите, известно, Трикоз-Задирач.
— Тогда что же вам от меня еще нужно?
— О вас-то мы все знаем, но нам хотелось бы понять, как рождается и живет на свете вот такая пакость. Видно, пора начинать откровенный разговор.
— Я грамотный. Давайте бумагу. Про все напишу сам.
— Что же, разумно.
Полковник подал ему несколько листов бумаги и карандаш.
Через неделю Гриценко вместе с капитаном Борисько и майором Ивченко, по дороге на Кавказ, заехавшим на несколько дней погостить в Донбасс, читали записку Трикоза. Она была крайне циничной и наглой. Начиналась так:
«Писать мне, собственно, нечего. Вам уже все известно и без моих объяснений. И то, что вы знаете, — правда…
Каяться в своих грехах я не собираюсь. Я — ваш враг и почти полстолетия боролся с вами, как умел. Но вас миллионы, у вас сила, а что я мог противопоставить?! Разве что ненависть. Да и мог ли кто-нибудь на моем месте поступить иначе?
Мой отец прислуживал богатеям, выбиваясь в люди. «Терпи и молчи, — учил он меня, — только этим можно купить себе силу и уважение». И я приготовился терпеть и молчать.
Верно, сама судьба отметила меня и ласково мне улыбнулась. Благодаря счастливому случаю я сделался неимоверным богатеем, миллионером. В моих руках оказались клады, собранные династией Мюллеров. За них я мог купить себе славу и любовь, власть и красоту, но вы отобрали эту улыбку судьбы у меня из рук.
Я имел миллионы, а был ничтожным, простым работником, «товарищем».
Я ненавидел вас. Рад был служить всем, кто только был против вас. Вы называете это изменой Родине, преступлением, для меня же такая судьба была надеждой на будущее.
Всегда я пытался вредить вам. Женившись на большевичке и усыновив большевистского выродка, я завоевал авторитет среди бедноты. Был образцовым бухгалтером, и это принесло мне доверие. Но и авторитет, и доверие я использовал очень умело. Писал анонимные письма в высокие инстанции, обвиняя в измене тех, кто были настоящими моими идейными врагами.
И не раз я достигал цели… Это была своего рода кровная месть.
Пришла война. Мне казалось, что я дождался своего солнца, однако это солнце очень быстро затуманилось, даже по-настоящему не согрев меня. И вот я снова сделался «товарищем», снова стал улыбаться тем, кого ненавидел. Да годы были уже не те, не стало у меня больше ни надежды, ни утешения. И умирать не хотелось…
Всю жизнь я прожил по принципу: опасность не страшна, страшна случайность. Остерегался всех случайностей и не уберегся. Именно случайность меня в погубила. В конце декабря к нам на шахту назначили нового начальника. Как-то, обходя склады, я встретился с ним с глазу на глаз и чуть не упал с перепугу.
В новом начальнике я сразу узнал бывшего комиссара партизанского отряда, чье лицо хорошо запомнилось мне по плакатам; которые мы вывешивали в Черногорске и в окрестных селах, обещая за его голову 50 тысяч марок.
Горовой долго смотрел на меня, потом как-то неестественно крепко пожал мне руку. Я подумал, что он тоже меня узнал.
С тех пор я потерял покой.
Передо мной стала дилемма: удирать в неведомый край или же убить Горового. Я решился на последнее, ибо в мои годы бежать уже некуда.
Долго выбирал удобный момент и наконец выбрал.
Это меня и погубило.
Что же, радуйтесь!
Мой час пробил. Не раз скрещивались наши стежки и снова расходились. На этот раз они так скрестились, что одному из нас не место под солнцем. Третья встреча с вами для меня стала роковой».
Был уже вечер, когда дочитали каракули палача. На темном ковре неба мигали стыдливые звезды, тянуло прохладой. За окнами шуршали молодыми листьями юные тополя, словно переговариваясь между собой о чем-то таинственном и интересном.
Полковник поднялся из-за стола, взял папку в ледериновой обложке и написал размашисто: «Дело закончено».
— Слушайте, друзья! У меня же событие! Чуть не забыл пригласить вас на серебряную свадьбу. Да, да, не удивляйтесь. Справляем с Еленой Петровной серебряную свадьбу. От всей души прошу ко мне,
Три человека вышли на улицу.
1
Державная варта — охранные войска ставленника немцев гетмана Скоропадского.
2
Чоп — колышек, затычка в винной бочке.
3
Стреха — нижний, свисающий край соломенной крыши.
4
Прискринок — ящик в верхней части сундука для мелких вещей.
5
Выгон — сельская площадь, место для сбора крестьян.
6
Шаты — богатая одежда.
7
Клуня — гумно, овин, житница.
8
Перевясло — соломенный жгут для вязки снопов.
9
Чумарка — вид верхней мужской одежды.
10
Очкур — пояс для шаровар.
11
Кат — палач.
12
Свясла — соломенные жгуты.
13
Боров — горизонтальная часть дымохода, ведущая от печи к дымовой трубе.
14
Ляда — дверца в потолке на чердак.
