Митри Кибек - Герои без вести не пропадают
Чтобы выиграть сражение, одной ненависти к врагу недостаточно. Надо еще уметь воевать. Бить врага не числом, а умением, говорил Суворов. Умение приходит не сразу. Надо учить бойца боевому мастерству. Надо добиться в отряде такой же железной дисциплины, какая отличает регулярные войска.
Турханов приказал ввести уставной распорядок дня, ежедневно проводить занятия по изучению оружия, своего и трофейного, по тактике, строевой подготовке, изучению уставов советской и германской армий.
Как известно, строгая дисциплина нравится не всем, даже тем, кто признает ее необходимость. Регулярно посещая занятия с целью своевременного контроля и помощи, Турханов столкнулся с явным нарушением установленного распорядка дня. Прибыв однажды в расположение третьей роты, когда по расписанию были предусмотрены занятия по строевой подготовке, он увидел такую картину: многие бойцы лежали на травке, загорали, будто на пляже, или спали беспробудным сном, другие ушли неизвестно куда. Командиров на месте не оказалось. Охрана отсутствовала. Появись тут небольшая группа карателей — и от роты осталось бы одно воспоминание. С большим трудом Турханов разыскал дневального. Увидев полковника, тот растерялся. Лишь через несколько минут подал команду «Смирно!». Однако, кроме двух-трех бойцов, случайно оказавшихся рядом, никто даже не пошевельнулся. Тогда командир отряда приказал объявить тревогу. Но, оказывается, сигналы тревоги не были разработаны. Турханов приказал сделать три выстрела в воздух. Однако на людей и это не подействовало. Многие продолжали лежать, некоторые приподняли головы, с недоумением посмотрели на дневального, стреляющего вверх, и снова улеглись. Лишь один из младших командиров крикнул из кустов:
— Чего палишь? Чего патроны зря тратишь? Вот сменишься с наряда, я тебе покажу!
Это был настоящий скандал. Полковник приказал дневальному построить роту.
— Приготовиться к построению! — крикнул дневальный. — Выходи строиться!
Только тогда люди начали подниматься. Построение продолжалось десять минут, и все равно в строю оказалось только две трети личного состава.
— Командиры, разберите свои подразделения и занимайтесь по расписанию! — распорядился полковник. — А вы, товарищ дневальный, передайте командиру роты и его заместителю по политчасти, чтобы они немедленно явились в штаб отряда!
О положении в третьей роте командир отряда тут же проинформировал своих заместителей и начальника штаба.
— Да, это — ЧП, — задумчиво проговорил Комиссаров. — Неужели мы ошиблись в Айгашеве? Ведь за что-то дали же ему звание майора?
— Может быть, тогда тоже ошиблись, как и мы, — вы сказал предположение Савандеев.
— По-моему, нужно немедленно снять этого разгильдяя с должности и выгнать из отряда, — решительно заявил Соколов.
— Горячиться не надо, — не согласился с ним замполит. — Давайте сначала послушаем его объяснение.
— Хорошо, — поддержал его Турханов. — Посмотрим, что он скажет в свое оправдание.
Айгашев явился в штаб только после обеда, то есть через три часа после посещения его роты командиром отряда. Вид у него был хмурый, недовольный. Бросив всем присутствующим неопределенное «Здрасте!», он сел, не дожидаясь разрешения.
— Почему без заместителя? — спросил Турханов.
— Чувствую, вы собираетесь устроить мне разнос. В таком случае присутствие подчиненных считаю неуместным, ибо это может подорвать мой авторитет, — ответил Айгашев.
— Во-первых, заместитель по политчасти не ваш подчиненный, а представитель партии во вверенной вам роте. Во-вторых, командир прежде всего должен заботиться об укреплении боеспособности своего подразделения, а не о своей славе. От этого зависит и его авторитет, — заметил Комиссаров. — Вы же, видимо, стремитесь утвердить не свой авторитет, а величие.
— К величию я не стремлюсь, товарищ старший полит рук. Я хочу только справедливости. Да, справедливости, — проговорил Айгашев.
— Допустим, — вмешался в их спор Турханов. — Тогда скажите, считаете ли вы справедливым, что бойцы во время занятий спят, а командиры уходят из подразделения неизвестно куда?
— Не всегда спят и не всегда уходят, товарищ полковник!
— Всегда спят только мертвые, — иронически уточнил Соколов.
— Мои люди спят только на строевой подготовке. Скажите откровенно, кому она нужна? Ведь мы готовимся не к параду, а к предстоящим жестоким боям. А вы заставляете измученных людей маршировать, до отупения повторять ружейные приемы, строиться и расходиться, ложиться и вставать. Разве мы стали партизанами ради этой дурацкой муштры? Да, дурацкой муштры?
Руководители отряда переглянулись. Никто не ожидал услышать от советского офицера подобной демагогии.
— Вы это серьезно? — спросил Турханов.
— Конечно, — пожал плечами командир роты.
— Теперь мне понятно, почему для построения вашей роте требуется не меньше десяти минут, то есть столько же, сколько первой и второй ротам потребовалось бы, чтобы покинуть этот лес, захватив с собой все имущество, сказал полковник.
Далее он объяснил, что строевая подготовка приучает людей к самодисциплине, к беспрекословному исполнению приказа, к организованности, что и обеспечивает победу над противником…
— Можно одеть людей в военную форму, но если не приучить их ходить в строю, то вместо армии получится обыкновенная толпа, которая может разбежаться при одном только виде вражеских солдат.
В душе Айгашев не согласился с Турхановым, но сделал вид, что понял свою ошибку, а когда его осудили за бездеятельность, даже «раскаялся». Его строго предупредили и пока отпустили с миром.
Но Айгашев не был бы Айгашевым, если бы не попытался отыграться за свое поражение. Он знал, что по уставу при исполнении служебных обязанностей не может возразить старшему по чину, но на партийном собрании ему никто не запретит высказать свое мнение, даже если оно не вполне совпадает с мнением старших. И он решил при первом же случае воспользоваться этим правом.
— Хочу обратить ваше внимание, дорогие товарищи, — сказал он на собрании, — на одно странное и непонятное явление, которое происходит на наших глазах вот уже целую неделю. Я думаю, вам нечего напоминать о том, что страна наша вот уже три года обливается кровью в великой битве с фашистским зверем. Родина призывает своих сыновей и дочерей бить этого зверя не жалея сил, не жалея жизни. А чем занимаемся мы? Я спрашиваю вас, дорогие мои, чем мы занимаемся в это грозное время? Мы занимаемся игрой в солдатики: маршируем, ковыряемся в уставе немецкой армии, колем штыками соломенные чучела, бросаем деревянные гранаты и так далее и тому подобное. И сегодня я хочу задать несколько вопросов коммунистам, на которых Родина возложила обязанность руководить боевыми действиями нашего отряда. Вопрос пер вый: долго ли вы намерены прятать нас от немцев в этом глухом лесу? Вопрос второй: когда вы поведете нас биться с живыми гитлеровцами, а не с соломенными чучелами?
Айгашев надеялся на поддержку, так как знал боевое настроение партизан. Но расчет его не оправдался. Бурных аплодисментов не последовало. Коммунисты сразу поняли, в чем дело. Ответил ему Комиссаров.
— Константин Сергеевич, вы же человек не глупый и не слепой, — спокойно начал он. — Посмотрите на своих бойцов, в каком они состоянии? Если сами не видите, поговорите хоть с врачом. Половина из них — дистрофики, каждый третий страдает желудочными заболеваниями, у каждого пятого распухли ноги, у каждого десятого фурункулез, а сколько среди них сердечников и туберкулезников, надо еще установить. Дорого им обошлось пребывание в фашистском плену. Конечно, можно было бы их сразу бросить в бой. Но кому от этого польза? Вот командование и решило сначала дать им минимальный отдых, хоть немножко откормить, залечить болезни, используя это время для боевой и политической подготовки, а затем, когда они встанут на ноги, повести на врага. Воевать — это, говоря вашими же словами, не в солдатики играть. Одним криком «Ура!» тут не возьмешь. Надо учесть свои возможности, силы, средства и трезво оценивать силы противника. Словом, к предстоящим боям надо готовиться как следует. Иначе мы победы не добьемся, а только загубим дело. От этого выиграет враг, а не мы…
На сей раз действительно грянули аплодисменты…
Знал, чувствовал Турханов и другое: многие партизаны плохо представляли себе реальную обстановку, врага, с которым им предстоит воевать. Они думали, что немецкий солдат тот же, каким был в начале войны. Но ведь это не так. Теперь он, попав в плен, не кричит: «Хайль Гитлер!», а, пугливо озираясь, без конца повторяет: «Гитлер капут!» В бою тоже ведет себя соответственно, не прет на наши окопы, беспрерывно строча из автомата, а сам зарывается в землю и, дрожа от страха, палит в небо. Партизаны же представляли себе гитлеровца по-прежнему эдаким бесстрашным, не знающим пощады зверем. Надо было развенчать мифический образ, излечить вчерашнего военнопленного от болезни, которую Соколов называл «фрицебоязнью».
