Георгий Савицкий - Штрафники против асов Люфтваффе. «Ведь это наше небо…»
Однако вновь прибывших приняли сдержанно, не докучая излишними расспросами или нравоучениями, — там видно будет, небо рассудит…
Евгений Омельченко уже вовсю играл на гитаре. Время от времени он останавливал переборы и начинал подкручивать колки.
— Да говорят же тебе: здесь — не консерватория, — усмехнулся Иван Мартыненко. — Какая есть гитара, на такой и играй.
Разжалованный старший лейтенант молчал. Но высокомерное выражение, которое нет-нет, но появлялось на его лице, не понравилось Александру Волину.
Также ему не понравилось и то, мягко говоря, чересчур покровительственное отношение, которое позволял проявлять Евгений Омельченко к младшему товарищу.
Игорь Березкин был скромным и даже немного застенчивым парнем, и Омельченко этим пользовался: подай то, принеси это. Такое барство летчиками пресекалось на корню — хочешь что-то сделать, сделай это сам или попроси по-человечески.
Так что более опытные летчики-штрафники уже взяли шефство над молодым товарищем.
Сейчас Игорь Березкин играл в шахматы с одним из летчиков штрафной эскадрильи, Вячеславом Семенишиным.
Семенишин тоже был молодым пилотом, а в штрафную эскадрилью попал по глупости и молодости. Друг его подговорил на связном По-2 слетать в соседнее село за бражкой. По пути их и настигли два «Мессершмитта»-«охотника». Приятель, летевший в задней кабине двухместного биплана, был убит мгновенно, но Вячеслав Семенишин не растерялся и быстро произвел вынужденную посадку. В итоге после разбирательства военно-полевого суда, штрафбат заменили молодому летчику отдельной штрафной эскадрильей, куда он прибыл на своем изрядно потрепанном «яке-девятом».
Как всегда, лучшие машины в полку отдавали более опытным летчикам, а молодые сержанты и лейтенанты довольствовались тем, что оставалось. Но техники эскадрильи быстро «привели в божеский вид» крылатую машину. И результат не заставил себя ждать. Семенишин в паре с более опытным товарищем уже сбил один «Хейнкель-111» и один двухмоторный «Мессершмитт-110».
Слава выигрывал, и вообще в эскадрилье он лучше всех играл в шахматы, говорил даже, что до войны состоял в шахсекции своего родного Запорожья. И правда, на клетчатом «поле боя» черных фигур Березкина было гораздо меньше белых — Семенишина.
Игорь Березкин мельком глянул на противника и пожертвовал сопернику коня. Тот его съел. А через пять ходов Игорь объявил Славе мат. Тот даже и понять ничего не смог. А потом только присвистнул, оценив шахматную комбинацию.
Игорь лишь смущенно улыбнулся, словно говоря: «Да не так уж это и сложно…»
— Молодец! — похвалил его Александр Волин. —
Посмотрим, как ты завтра партию в небе отыграешь!
* * *На следующий день боевых вылетов было немного. Один — на разведку и пару раз вылетели на патрулирование над нашим передним краем.
Комэск смог выделить время, чтобы проверить технику пилотирования обоих новоприбывших летчиков. В штрафную эскадрилью попадали в основном уже довольно опытные пилоты. Но эти два летчика были все же еще очень молоды и являли исключение из этого правила. Поэтому капитану Волину нужно было увидеть лично их способности в воздухе.
Первым взлетел с командиром эскадрильи Евгений Омельченко. Перед вылетом Александр подошел к молодому летчику, уже успевшему надеть парашют.
— Женя, не напрягайся, просто старайся держаться за хвостом. И смотри, летим с полным боекомплектом.
— Так точно.
Взревели двигатели, винты взбили воздушным потоком короткую траву на аэродроме. Пара «яков» легко оторвалась от земли.
— Я — «Леопард», задание на полет — пилотаж парой. От меня не отрываться, гляди в оба — могут нагрянуть немецкие «охотники».
— Вас понял, «Леопард».
— Внимание, начинаем пилотаж!
Александр Волин устроил в небе такой каскад фигур, будто хотел сбросить с хвоста истребителя невесть как вцепившихся чертей! Резкие ломаные фигуры совсем не походили на классические развороты, петли, бочки, «иммельманы». Но они позволяли до предела сжать радиус разворота, скольжением уйти от огня противника, энергичным виражом зайти в хвост вражескому истребителю и сбить его.
Уже после нескольких энергичных маневров Александра Волина ведомый потерял пространственную ориентировку и отстал. Комэск только головой покачал: а с виду такой крепкий и заметный парень…
— Омельченко, прием, как самочувствие? Прием, как слышишь меня, Омельченко?… Ответь, прием?
— Темно… В глазах темно… Тошнит…
— Выходи в горизонтальный полет. Идем на посадку.
После приземления Евгений Омельченко вылез из кабины Як-9 весь мокрый от пота. Трясущимися руками с третьей попытки расстегнул шлемофон.
— Р-разрешите получить замечания, товарищ к-капитан…
— Отдыхайте, Омельченко. И запомните, чтобы побеждать гитлеровцев, нужно пилотировать лучше их. Так что вместо игры на гитаре — тренируйте вестибулярный аппарат.
Второй раз Александр Волин взлетел с Игорем Березкиным. На земле он еще раз подробно проинструктировал молодого лейтенанта и напомнил ему о том, что здесь не училище и не запасной полк, а передовая. Тот молча кивнул, забыв от волнения даже ответить уставное: «Так точно, товарищ командир!» Ну, ничего, в воздухе оклемается.
Помня, что произошло с его другом, опытный летчик начал на этот раз пилотаж плавно и лишь через несколько минут начал затягивать до предела радиусы разворотов, виражей, выполнять энергичные скольжения, петли.
— Березкин, как самочувствие?
— Нормально, — следовал незамедлительный ответ.
— Я — «Леопард», продолжаем пилотирование.
— Вас понял.
И снова небо с землей кружатся в бешеной круговерти, а перегрузки сжимают тело, выбивают дух из груди, багрово-серой пеленой заполоняют взор. Пилотаж выполнялся с предельными перегрузками, Волин не жалел ни себя, ни машину, ни ведомого. Комэск сразу показывал молодому летчику, что такое современный воздушный бой и насколько он непохож на аккуратные и плавные маневры, которым их учили на ускоренных курсах в авиационном училище. Да и в своем прежнем авиаполку, пожалуй, бывший лейтенант Игорь Березкин так не летал.
Выполняя столь резкий пилотаж, Александр Волин нет-нет, но поглядывал: где там ведомый, не оторвался ли он от ведущего? Нет, на месте, держится, как привязанный, несмотря на перегрузки.
— Ведомый, как самочувствие?
— В порядке…
— Продолжаем пилотаж!
И вдруг Александр Волин, продолжавший во время пилотажа наблюдать за воздушным пространством, на самой грани зрения заметил две черные точки.
И тут же пришел доклад от ведомого:
— Слева сорок выше полтора — пара «худых».
— Я — «Леопард», идем на разворот, набираем высоту. Заходим от солнца!
Пара Як-9 устремилась вверх по широкой дуге, огибая незваных «гостей». «Яки» набрали высоту с превышением в двести метров над парой гитлеровских «охотников». Ну а те пока ничего не видели, сосредоточившись на поиске целей по курсу. Они и представить себе не могли, что роли могут поменяться, и «добыча» сама станет «охотником».
После очередного разворота солнце оказалось прямо за хвостом у пары советских истребителей. Александр Волин двинул вперед сектор газа и внезапно приказал ведомому:
— Атакуй — прикрываю!
Секундная пауза:
— Вас понял, атакую! — Игорь Березкин сообразил все практически мгновенно.
Выйдя вперед, он занял позицию для атаки. «Мессеры», почуяв неладное, начали выполнять разворот, но пара краснозвездных «яков», ведомая сейчас ведомым, уверенно настигала их. Игорь Березкин допустил естественную для молодого летчика ошибку: открыл огонь раньше, длинными очередями и с большей, чем следовало, дистанции. Трассы снарядов и пуль сверкающей дугой повисли за хвостом ведущего «Мессершмитта».
Оценив скорость своих самолетов, Александр Волин спокойным тоном проговорил в ларингофоны[30]: — Березкин, не торопись. Они от нас не уйдут. Подойди ближе и бей короткими очередями по ведущему. С упреждением.
Уверенный тон командира и в ведомого вселил уверенность. Рыкнув мотором, остроносый Як-1Б сблизился с парой немецких «охотников», которые как раз начали выполнять маневр уклонения.
Ведущий «Мессершмитт» сразу же ушел переворотом через крыло вниз, а вот его ведомый замешкался. Сверкнули короткие очереди из пушки и крупнокалиберного пулемета, выбили вспышки попаданий из вытянутого фюзеляжа и прямых плоскостей с ярко-желтыми законцовками. От немецкого истребителя отвалились какие-то бесформенные куски и улетели прочь, крутясь в воздушных потоках. Все происходило, будто бы в замедленной киносъемке, позволяя обоим советским летчикам в деталях рассмотреть картину попаданий. А затем время резко, рывком вдруг снова ускорило свой бег. И вот уже ведомый «Мессершмитт» падает, объятый пламенем.
