Сергей Лойко - Аэропорт
Воевода попытался было что‑то возразить, но слова смешались у него в голове и во рту, и все, что он в итоге выдал, было скорее похоже на приступ астмы.
— Короче, друг мой, — МБЧ снова усмехнулся, вспомнив, что на этом месте в конторской курилке обычно наперегонки вставляли «короче у соседа» («Ах, какое беззаботное, светло-пивное было времечко!»), но усилием воли остановил эти сладкие воспоминания молодости. Попытался сконцентрироваться на разваливающейся на глазах «гражданской войне на востоке Украины». — Поймите вы, наконец, дорогие мои стратеги кабинетные, генералы вы паркетные, дурилки вы картонные! (Жмуркова покоробило было личное местоимение «вы», и лицо его передернулось вместе с червями рук, но, будучи знатоком русского языка, он отнес его сразу же к неопределенно личным и успокоился.) Гражданскую войну должны выигрывать воюющие с несправедливостью граждане, местные герои-гопники вроде Вахи и Ламборгини, или как их там, а не Краснознаменный ансамбль песни и пляски Красной Армии!!! — МБЧ встал, чтобы окончательно смотреть на министра сверху вниз, и еще более строго спросил: — Господин до недавнего времени будущий маршал! Я не понял, хватает ли у народных ополченцев этой вашей КНДР сил и средств или нет? Они, помнится, обещали мировому сообществу, что возьмут Аэропорт к светлому празднику Седьмого ноября? Или я что‑то запамятовал?
— Точно так, ваше... — Воевода замялся, чуть было не ляпнув «высокоблагородие». Он не вспомнил сразу то слово, каким в подобных случаях требовалось величать государя-императора, и запнулся, уставившись на толстую черную муху, разгуливающую, как ворона, по кроваво-красному сукну стола.
— Во-первых, не «точно так», а так точно. А во-вторых, будем отвечать на конкретно поставленный вопрос или так и продолжим дурочку включать? До каких пор эти каратели, или, по-вашему, киборги, будут продолжать безнаказанно расстреливать из Аэропорта мирные кварталы Красного Камня, убивать мирных жителей, наших сограждан, наконец?
МБЧ искренне считал, что все говорящие по-русски в остальном мире были его согражданами и нуждались в постоянной защите любыми способами, включая танки и «Катюши».
— Это не совсем так-с, ваше величество, посмею заметить, — тихо, словно себе под нос, возразил Воевода. — По сведениям нашей разведки, у них в Аэропорту нет артиллерии...
— Знаешь что?! — МБЧ впервые за время разговора перешел на «ты» и повысил голос. — А нет желания засунуть данные разведки, сам знаешь, куда?! Кто тогда день и ночь долбит снарядами и ракетами город боевой и трудовой славы, убивает наших детей, родителям которых, русским и украинцам, пришлась не по нраву киевская хунта, управляемая, как известно, из Госдепа? Ты не сочти за труд, включи ящик для идиотов, посмотри, что там показывают по нашему азиатско-европейскому телевидению, по НТВ,[67] по всем каналам? Хочешь сказать, врут? На чью мельницу вы воду льете, товарищ министр?
— Да-да, мне к-к-к‑как раз сегодня доложили, что у киборгов внутри Аэропорта, возможно, спрятано две батареи гаубиц. Виноват-с, запамятовал.
МБЧ взял паузу, размеренно шагая взад-вперед по залу, позади не смеющего обернуться Воеводы. Тот понял молчание шефа как возможность еще что‑то добавить в свое оправдание.
— Мне сообщили, что на днях ополченцы из числа шахтеров, комбайнеров и других, в общем и целом, работяг, которые там сплошь и рядом из солдат и офицеров запаса разных лет (там бывших танкистов вообще пруд пруди), смогли сформировать две свои собственные прстовские воздушно-десантные бригады и одну танковую бригаду.
— Какие-какие бригады? — МБЧ пожалел, что оставил маузер в спальне и не может если не застрелить, то хотя бы выбить рукояткой дурь из башки этого так называемого министра, «нечаянно пригретого славой». Пушкин в списке цитат — обязательном чтении МБЧ на ночь — шел первой строкой.
— Я и г-г-г-говорю: две п-п-п-п-п-просто бригады ВДВ, — выдавил из себя наконец Воевода, буквально обливаясь холодным потом.
Далее, уже почти не запинаясь, Воевода скороговоркой доложил, что в различных хранилищах военной техники, гаражах и ангарах поспешно и панически отступающие украинские части бросили сотни бронетранспортеров, реактивных установок «Град» и «Ураган», самоходных артиллерийских установок, минометов всех видов, гаубиц, танков Т-64 и Т-72, которые они сконцентрировали там, готовясь к вероломному вторжению в АЕГ.
— Так, так, так. — МБЧ вернулся на трон, а Воевода снова перевел дух. — А откуда в украинской армии танки Т-72, позвольте вас спросить, милейший? Они вроде не стояли у них на вооружении, по вашему же докладу до аннексии, тьфу ты, до добровольного присоединения Крыма.
— У них... да... нет... — промямлил Воевода, поняв, что снова сболтнул лишнего. — Но, понимаете, коррупция... Купили тайком у нас... Еще до нас... До вас, в смысле... Ну а форму они купили в военторгах своих. Вы и сами об этом говорили, что каждый дурак может ее купить.
МБЧ снова остановил на Воеводе свинцовый взгляд и по слогам, как расстрельный приговор, произнес:
— Когда будет взят Краснокаменский аэропорт? Ополченцами.
— Очень, очень скоро. Буквально, дело нескольких часов. Сейчас к нам, то есть к ним, к ополченцам, прибыла серьезная подмога в виде срочных отпускников-добровольцев из каракумыкского отдельного батальона «Юго-Север», на своих же танках и бронемашинах, чтобы сэкономить на билетах. Эти, с позволения сказать, парни настроены более чем решительно и уже идут в атаку. Клянусь, скоро вы никогда и ничего больше не услышите о них!
— О парнях, об ополченцах или о добровольцах?
— А-а-ха-ха, о киборгах этих, — рассмеялся от души Воевода. Он обожал шутки хозяина. Он знал: если «папа» шутит, бить не будет.
— Да, вот еще что. — МБЧ обошел Воеводу и снова заглянул ему в глаза. — Так кто им задачу поставил?
— Кому? Киборгам?
— Да нет, парням вашим. Ополченцам вашим и добровольцам.
— Так никто. То есть сами себе поставили. — Воевода перестал смеяться, достал из кармана платок, вытер лоб.
— Все, уважаемый, продолжайте следить за развитием ситуации. Свободен, — и, когда дверь за Воеводой закрылась, добавил: — Как сопля в полете.
Вытирая пот со лба широким оренбургским пуховым кружевным платком, «сопля в полете» на шатающихся ногах волочилась к выходу, причитая себе под нос:
— Так, может, нам совсем не воевать, а сэкономить личный состав, если все можно по телеку разруливать?
Хлопнув за собой дверью дворца, он плюхнулся на заднее сиденье черного «Мерседеса» и заорал на водителя-полковника, как поручик Дуб на бравого солдата Швейка:
— «Ну! Кому сидим? Вези уже на дачу, что ли! Нет, лучше к цыганам в Яр!»
Во дворце МБЧ никакие приказы никогда не отдавались вслух, кроме «подай-принеси», никакие задачи вслух не ставились. Прямой разговор был просто недопустим. Диалог с подчиненными состоял исключительно из междометий, намеков, аллюзий и недомолвок. Настоящим придворным искусством было вовремя и правильно понять, что от вас требуется.
Все хорошо помнили, как чуть не погорел на деле неприкаянного журналиста Гонгадзе бывший президент Украины Кучма.
Непревзойденным мастером кремлевского ньюспика по праву считался покойный премьер Виктор Степанович Держимордин. «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда». «Да что тут говорить! Таких уже больше не делают», — вздохнул МБЧ.
МБЧ был слишком мудр, чтобы отдавать приказы и к тому же, Боже упаси, в письменной форме. Последнюю свою подпись бывший подполковник поставил еще в Учреждении, когда принимал кабинет начальника с портретами академика Сахарова на одной стене и Феликса Дзержинского на другой, за что и расписался.
Впоследствии архивисты по тайному приказу пропустили эту уникальную опись имущества сквозь шредер, а обрезки сожгли специальным напалмом точечного применения, — отечественное ноу-хау, гордость отечественной, не уехавшей еще, научной мысли, в одном ряду с таким гениальным изобретением, как полониевый чай, выдвинутый на «нобелевку» по химии...
Царь знал, что, несмотря на незыблемость его положения, любая его подпись несет в себе разной степени ответственность, не говоря уже о неслыханных приказах взрывать дома или сбивать «Боинги». (Как известно, дома взорвали злые кавказцы, а самолет, в худшем случае, сбили «обезьяны с «Буком» из числа диких не подчиняющихся ему ополченцев ККНР.) Но где-то внутри него мелкий бес голосом Милошевича говорил ему, что в этом мире, особенно в Гааге, возможно все.
Маленький Большой Человек не всегда ведь жил во дворце. Мальчиком он обитал (именно обитал, потому что жизнью назвать это было нельзя) в грязном питерском дворе, больше похожем на пустырь, в котором его сверстники, поднимая клубы пыли, день и ночь гоняли в дыр-дыр[68] мячом со шнуровкой, который очень больно попадал в лицо. В детстве МБЧ не был таким спортивным, как сейчас. В футбол вообще играть не умел и не любил, особенно когда его, как самого хилого, ставили на ворота, где ему одинаково не нравилось как ловить мяч, так и уворачиваться от него.
