С шевроном «Вагнер». Автобиографическая повесть - Габыч
В общем, я двинул на Коммунистическую, в пункт набора. Оказалось, что я должен стоять в местном военкомате на учёте. Ладно, хрен с ним, помчал в камыши вставать на учёт. Процедура простая, но сколько же времени надо выстоять в очереди желающих в эти два приёмных дня. Необходимо терпение, чтобы не плюнуть и не вернуться к бухлишку и работе. Желающих, несмотря на разгоны как в нашей либеральной, так и вражеской прессе, было много. Часа три ожидания мне понадобилось, чтобы сдать документы. Через неделю меня поставили на учёт. Я вновь примчал на Коммунистическую.
Рекрутёр с лицом опоссума принял документы, дал направление на прохождение медкомиссии и сказал, в какой день здесь проходят психолога. Ещё он сказал, что всё достаточно оперативно и быстро решается. Не забыл он и упомянуть, что при трудоустройстве дают сто тысяч русских рублей. Сразу же. На карту. Мелочь, конечно, но приятно, что ты так необходим своему отечеству. Впрочем, как я говорил, деньги – не главное. Бабки – херня, мне за державу обидно.
Я прошёл психолога и ожидал решения медкомиссии. Должен был прийти ответ из питерского военкомата. На работе я стал звать парней с собой. Стебался над ними, что лучше сейчас пойти самим, чем их потом привезут ко мне упакованных, в шинельках. Но парни не хотели ехать ебашиться, им уже поступали звонки из военкоматов с предложениями поступить на службу, они вежливо прощались и вешали трубки.
Прошла неделя, я решил ускорить процесс и за свой счёт сделать справку в КВД на Очаковцев. Я вышел из здания и услышал, как заиграла мелодия звонка моего мобильника. Это был рекрутёр. Он сказал, что мне отказано и я не достоин состоять на службе Отечеству. Я спросил причину отказа, на что он сослался на психолога. Я очень вежливо и учтиво попросил его не пиздеть про психолога, с которым я разговаривал сразу после теста, и всё было хорошо. И задал ему прямой вопрос: «Это МВД?» Он согласился с этим фактом, и мы распрощались.
Дело в том, что когда-то давным-давно, когда мне было чуть больше двадцати, я был не очень успешным, «поддающим» совсем не надежды студентом театральной академии. Я уехал из Питера на материковое черноморское побережье и там вляпался в историю с фальшивомонетничеством, за что получил свои шесть с половиной лет общего режима и ебанул их звонком. За этот срок успел пройти два бунта в Металлострое, там же дошел до вершин власти со стороны активистов. Короче говоря, довольно-таки насыщенно и энергично провёл часть своей ранней молодости.
В две тысячи десятом я освободился уже из Обухово. Туда меня вывезли после второго бунта, так как там противостояние вылилось уже в желание заебашить меня (сколько же раз в жизни это желание не исполнялось, например, один знакомый по Новороссийскому СИЗО назвал меня сорняком, «который надо вырывать сразу с корнем, выжигать, или я вновь прорасту»). Хотя знаете, тогда я был всего лишь испуганный мальчишка двадцати трёх лет, который попал в отвратительное болото преступного мира. И когда меня спрашивают: «Каково это – пройти через исправительное управление?», я отвечаю: «Это как будто полностью быть погружённым в испражнения, и иногда тебе дают возможность вынырнуть из них и глотнуть воздуха, но только иногда».
И всё же жил я везде хорошо! Эта передряга не только закалила меня, сохранив стремление к справедливости внутри меня, но также и подарила мне ряд знакомств, с которыми я не поддерживал связь после возвращения к нормальной жизни. Но воистину мир тесен, раз в нём возможны неожиданные встречи.
4
Итак, я начал думать, что делать дальше! На работе, естественно, уже знали, что я собрался на войну. Пардон! На Специальную Военную Операцию, конечно же. Конечно.
И, в общем-то, я прекрасно понимаю, что это моя жизнь, и мне плевать на мнение окружающих, которые будут тыкать в меня пальцем, мол, собрался на войну, но с дивана так и не встал. А я же нет, я же действительно хотел, я же попытался, я встал с дивана и даже сходил куда-то там, и мне отказали. Нормальная ведь отмазка. Впрочем, не в этот раз. На этот раз всё будет иначе. Как говорил Верховный, мы их дожмём!
В итоге я начал рассматривать другие пути попадания в действующие войска. Казаки, «Ахмат», ополчение, «БАРС», другие подобные вроде как добровольческие формирования. Вообще с добровольцами вначале было всё как-то мутно и непонятно. Не знаю, почему.
Я копался в интернете, тыкал «Телеграм», искал «ВКонтакте» и других соцсетях, через кого можно зайти. А потом. Матерь божья! Подождите, «Вагнер»! Да куда ты? Это «Вагнер»! Сначала меня пугала и одновременно завораживала сама мысль пойти порубиться в самом «Вагнере», и что я обладаю всеми необходимыми навыками и умениями для этого. Всё-таки это «Вагнер»! Столько про него было слухов, сплетен и легенд. А потом я вытер сопли и подумал: «Почему бы и нет?»
Быстренько отыскав объявление о наборе в ЧВК и просмотрев требования к претендентам в штурмовики, я сразу понял, что надо не сиськи мять, а пробовать. В жопу всех, я в деле! Тогда ещё я верил роликам из сети, что серьёзно ебашатся все, и, в общем, главное бить врага, неважно, с кем. Главное – бить! Потом жизнь показала, что это очень даже важно.
Дальше всё просто. Я набрал номер телефона из объявления. Буднично перекинулся парой дежурных фраз с человеком из Молькино. Мол, что да как, откуда и зачем, куда ехать и прочая подобного рода дребедень. Ещё мне человек из Молькино сказал, что привозить с собой из документов и вещей. Я сообщил, что прибуду 10 июля. Человек из Молькино сказал мне: «Принято!» И повесил трубку. По тону разговора я понял, что таких, как я, там будет до хуя.
Всем своим знакомым я наврал, что меня в армию не взяли из-за простатита и я еду на стройку в Мариуполь. Работать поваром. Может, кто-то их них и догадался, что я не стал говорить им всей правды и кое-что скрыл, но, как я уже написал ранее, на мнение окружающих мне плевать. Пусть думают что хотят. Говна пирога.
5
В один из дней, а именно 7 июля, в Донецке погибли при артобстреле пятеро детей. Это окончательно убедило мою мать, что в такое время мужику надо быть на фронте. Конечно, тому, кто может и хочет. По сути, всё это дерьмище стало очень личным и близким. Я, наверное, смог бы об этом рассказать, но этого не объяснишь. Кроме, быть может, заурядного «там восемь лет гибнут русские». Но ведь это действительно так, и если этого не понимает человек и пытается доказать что-то обратное, то смысла доказывать нет никакого. Просто ты это знаешь, и всё.
Также нет смысла объяснять, почему я люблю свою маму. Кто-то считает неудобным про это говорить, а я – нет. Я действительно люблю свою маму. Она – одна из самых важных частей в моей жизни. И мне не стыдно об этом говорить, наоборот. Я считаю это мужеством. Любить свою мать – это мужественный поступок.
Помимо этого я ещё ей сказал, что зарплата – двести сорок косарей, и я буду драться со злом, которое опять залупается на наш народ. После всего этого дерьма меня уже было не разубедить! Мы правы в своём деле! Благословение мамы было получено.
Чтобы уехать из Севастополя на материк, надо было постараться. В сезон, каким бы он тухлым ни был, уехать всегда очень сложно. Тем более купить билет в стиле «я сейчас подойду к кассе и выберу самый
