У городских ворот - Евгений Самойлович Рысс
Вечером собрались друзья. Отец рассказывал про гибель бронепоезда «Старозаводский рабочий», на котором он служил артиллеристом, про Ростов, про Батайск. Он рассказывал, опуская все тяжелое и печальное, останавливаясь больше всего на смешных и веселых случаях. Старозаводцы, перебивая друг друга, рассказывали про голод и про разруху и тоже вспоминали больше веселое и смешное. Мать слушала рассказы отца и смеялась вместе со всеми, а потом уходила в соседнюю комнату и плакала там одна, потому что она угадывала за веселыми рассказами отца бессонные ночи, смертную тоску, страшное напряжение воли. Про голод и про разруху, которые они пережили здесь, в Старозаводске, она все знала сама.
Брат Николай не ложился спать. В суматохе о нем забыли. Он тихонько сидел за столом, стараясь не обращать на себя внимания, и слушал рассказы отца. Хотя ему было только четыре года, он ясно запомнил этот вечер, керосиновую лампу на столе, воблу на тарелках, водку в стаканах и смеющиеся, веселые лица старозаводцев. Он уснул под рассказы, и ему свилась веселая война, смеющийся отец, веселая стрельба из нарядных пушечек.
Он не мог еще знать в четыре года, про какие тяжелые и страшные вещи можно рассказывать, весело смеясь.
Время игр и драк
В то время, как брат Николай сидел за столом и слушал рассказы отца, в соседней комнате на кровати спала маленькая двухлетняя девочка, спала и порою всхлипывала во сне. Это была Ольга, названная моя сестра, привезенная отцом с фронта. История ее такова. Когда отец служил в дивизии Котовского, был у него друг, одесский грузчик — Алексей Иванович Сошников. Это был огромный, широкоплечий парень, необычайной силы и храбрости. В свободные вечера, после походного дня, Сошников рассказывал отцу об Одессе, а отец Сошникову о Старозаводске. У Алексея Ивановича в Одессе осталась жена. Он показывал отцу ее фотографию. Это была маленькая худенькая женщина, гречанка, дочь одесского моряка и контрабандиста. Полюбив Алексея Ивановича, она бежала из отцовского дома, потому что отец не хотел ее выдавать за грузчика. Вечерами она сидела у мужа на коленях, прижимаясь головой к широкой его груди, и пела ему грустные и протяжные песни контрабандистов. Через год после брака она родила ему дочь, голубоглазую, как отец, темноволосую, как мать.
Сошников и отец сговорились, что если один из них погибнет — другой поможет семье погибшего.
В конце 1921 года Алексей был убит. Его похоронили у дороги, и Котовский помянул его перед строем.
Демобилизовавшись, отец прежде всего поехал в Одессу. Семью Алексея он нашел в ужасающей нищете. Жена была больна сыпным тифом и лежала в бреду. Дочку подкармливали соседки. На другой день больная умерла. Отец купил гроб, нанял телегу и один проводил покойницу на кладбище. В тот же день он выехал домой вместе с двухлетней девочкой. Он рассказал все это матери очень коротко, не вдаваясь в подробности, — отец не любил сентиментальных историй, — и, погладив девочку по голове, сказал: «Пускай растет — Кольке подруга будет». Мать не спорила. Очень скоро она и сама привязалась к девочке.
Когда я начинаю себя помнить, разница между родными детьми и приемной дочерью уже не чувствовалась ни в чем.
Недалеко от нашего дома было озеро, и метрах в двух или трех от берега из воды торчал остов полузатонувшей баржи. На палубе сохранилась будка шкипера, через люк можно было проникнуть в трюм, который только до половины был заполнен водой и поэтому в нем можно было тоже играть. Баржа эта служила местом игр нескольким поколениям мальчишек. В мое время, так же, как и раньше, стайки матросов десяти-одиннадцати лет отроду населяли призрачный этот корабль, совершали на нем путешествия, терпели кораблекрушения, сражались с пиратами. До сих пор, когда попадается мне в руки добротный, старый морской роман, я вспоминаю маленькое наше озеро, ровные убогие берега, поросшие тростником, и старую, полуразвалившуюся баржу, на которой я пережил столько замечательных приключений.
Насколько я сейчас вспоминаю, в этих играх Николай никогда не был коноводом. Придумывала все обычно Ольга или Пашка Калашников, сын главного механика. Брат был покладистый и веселый товарищ, но у него нехватало фантазии, он только добросовестно выполнял то, что ему говорили другие. Фантазия в избытке была у Ольги. Я помню ее запертой в трюме, поднимающей восстания пиратов против своего атамана, я помню ее на костре, бесстрашно смотрящей в глаза диким огнепоклонникам, собирающимся ее сжечь, и смелой разбойницей, и дочерью богатого Гациендадо. На Колю мы часто сердились. Ольга считала, что убивает он очень плохо и что ни одна красавица не испугается, когда он ее похищает, потому что чего же бояться человека с таким добродушным лицом? Николай, улыбаясь, выслушивал упреки, и неизгладимое добродушие сияло в его глазах.
Зато в спорте он был всегда первым. Спортивные состязания нравились ему больше, чем игры в разбойников и кораблекрушения.
Очень добрый он был человек. Впрочем, когда мне было лет восемь, я увидел его разъяренным и понял, какая сила скрывалась под его добродушием.
Дело было так. Мы играли на барже в «Невесту солнца». Нас было очень мало, кажется, человек пять. Коли не было. Он ушел смотреть заводские состязания по легкой атлетике. Совершенно неожиданно на нас напала ватага ребят из деревни Тулино, — эта деревня находилась километрах в двух от нашего города. Они давно уже сидели в тростниках, наблюдая за нашей игрой. Среди них были здоровые парни лет по семнадцати. Ольга и Пашка Калашников сумели вывести их из терпения. Особенно Ольга была остра на язык. Парни всерьез обозлились и, невзирая на принадлежность Ольги к слабому полу, дали ей парочку макарон, — так назывался удар по шее. Ольга в ответ изловчилась и очень больно дернула одного из них за ухо. Они стали ее бить уже всерьез. Ольга терпела молча, сжав зубы, хотя слезы текли по ее лицу. И тогда на баржу ворвался Николай. Никто из нас не заметил, как он вышел на берег и как прошел по тоненьким дощатым мосткам. Он сразу приступил к делу. Он заехал в ухо тому парню, который бил Ольгу, с такой неожиданной силой, что тот секунд десять не мог понять, что произошло. Второго он сбросил в воду. Тут на него набросились все сразу. Он бился руками, ногами и головой. Я никогда не видел у него такого лица. Он стиснул
