Александр Скоков - На всех была одна судьба

Даже их молодых сил хватало на такой «пляс» только часов на пять. Чаны стояли во дворе, и засолка продолжалась даже во время артобстрела.

А потом были Рузовские казармы возле Витебского вокзала. Новобранцев потрясли настоящий флотский порядок и чистота, безукоризненно заправленные койки. Здесь призывники проходили мандатную комиссию и получали назначение. Соломина направили на бронепоезд № 30 Краснознаменного Балтийского флота. В ту же ночь, получив флотское обмундирование, он влился в ряды защитников Ленинграда.

22 октября молодых краснофлотцев выстроили во дворе. Прощайте, Рузовские казармы, – впереди фронтовая жизнь! А передовая была совсем рядом – и с востока, и с запада, и с юга… Из Рузовских казарм их привели строем на Московский вокзал, где у платформы № 5 стояли два пассажирских вагона, в которых и жили артиллеристы с бронепоезда. Сам «тридцатый» стоял в депо на ремонте. Тепло флотского братства новички почувствовали с первых минут. Их хорошо (по меркам блокадного времени) накормили, отвели места, уложили спать.

Это была большая удача – начинать боевой путь среди прославленных балтийских моряков. Экипажи бронепоездов были сформированы из артиллеристов спецдивизиона – того самого, который осенью 1941 года на Пулковских высотах, вместе с другими героически обороняющимися частями, стал непреодолимым заслоном на пути врага. В батареях дивизиона из 19 орудий, снятых с кораблей Балтфлота, 9 прибыли с легендарной «Авроры». Проявив беспримерную отвагу, многие балтийцы полегли на тех смертных рубежах, но враг был остановлен. Из оставшихся корабельных орудий и немногих уцелевших краснофлотцев, командиров стали формировать экипажи бронепоездов.

Твердая дисциплина, четкое выполнение команд, настоящая мужская дружба, отеческая забота о новобранцах дали с первых минут Соломину представление о вековых традициях российского морского братства. Шесть дней длился курс молодого краснофлотца. Изучение Устава, вооружения бронепоезда, обязанности в боевой обстановке и, наконец, под расписку – ознакомление с Приказом № 227: «Ни шагу назад!». Центральное звено бронепоезда – две бронеплощадки, оборудованные в пульмановских вагонах, защищенных броневыми плитами, с башенными 76-мм орудиями, пулеметами… Главный командный пункт находился на паровозе, в середине состава, также имевшем броневую защиту. В отдельном бронированном вагоне размещались КП командира артиллерийской батареи, радиостанция, камбуз, помещение для караула, несколько пулеметных расчетов. Бронепоезд представлял грозную силу – кроме артиллерийского вооружения на нем было установлено около 40 пулеметов. Боевая и повседневная служба ничем не отличалась от корабельной и соответствовала распорядку на эскадренном миноносце. Те же боевые командные посты, связь – по телефону, через переговорные трубы, звонки громкого боя, ревуны… Экипаж жил по корабельному Уставу и ревностно поддерживал морские традиции. Командовал «тридцатым» опытный боевой командир М.А. Михайлов.

3 ноября бронепоезд по сигналу «аврал» двинулся на боевые позиции в сторону Васкелово для поддержания частей 23-й армии. Начиналась фронтовая жизнь. Что ждет впереди? Вспомнилось, как накануне, возвращаясь из поликлиники Военно-морской базы, он, краснофлотец, комсомолец, вдруг увидел огромный, красивый храм, возле которого стояли ленинградцы, не имевшие возможности попасть внутрь. Среди них – армейские и флотские командиры. Это был знаменитый Никольский собор, неразрывно связанный с историей российского флота, судьбами его славных сынов, не раз жертвовавших жизнью ради Отечества.

Первый бой – первый экзамен. «Быстрее, быстрее!» – подбадривал Соломина командир артиллерийской башни старшина 1 статьи Николай Шалунов. 12 выстрелов в минуту! Пот лился градом, тельняшку хоть выжимай, грохот выстрелов, звон вылетающих из казенника на железную палубу гильз, удары осколков о броню площадки снаружи, звонки громкого боя, голоса ревунов… Расчеты задыхались в едком черно-белом дыму, пока в нарушение инструкции не раздраили крышки, козырьки, лючки – и хлынул морозный воздух…

Бронепоезд выдвигался на огневую позицию, обрушивал пушечно-пулеметный шквал на укрепления противника и сразу уходил от ответного удара. (Перед выходом на передовую на карте «нарезались» маршруты с боевыми позициями и выжидательными.) К выходу на боевую позицию тщательно готовились. Боезапас, находившийся в ведении краснофлотца Соломина, размещался вдоль бортов на стеллажах, устроенных из стоек и тросов. Снаряды перед боем следовало подготовить – снять смазку, до блеска протереть, чтобы не осталось ни соринки… Только 9 ноября, выполнив задачу, «тридцатый» отошел от передовой на 2,5 километра. На собрании экипажа командир подвел итоги недельного сражения, отметил заслуги опытных артиллеристов и новичков. В Кировскую область, в городок Советск, было направлено благодарственное письмо. Там, в родной школе Соломина, состоялся митинг, на котором взрослые и дети узнали, как достойно защищает Ленинград их земляк.

На боевые позиции бронепоезд выходил и днем, и ночью, осуществляя дерзкие огневые налеты на передний край противника и на объекты в глубине обороны, уничтожая дзоты, пулеметные гнезда, командные пункты, наблюдательные посты, живую силу неприятеля, его резервы. Точечные удары наносились в наиболее уязвимые места – в амбразуры дзотов, наблюдательных пунктов. Лучшими снайперами-артиллеристами считались старшины 2 статьи Н. Нахайчук и В. Зайцев.

Противник встревожился, почувствовав удары «морского» бронепоезда, и буквально навалился на него силами нескольких батарей, стремясь уничтожить «крепость на колесах». Каждый выход на боевую позицию превращался в жестокую артиллерийскую дуэль. Судьба бронепоезда и его экипажа зависела от грамотных, быстрых решений командира, высокого профессионализма старшего машиниста, старшины 1 статьи П. Кастрицкого, слаженных действий артиллерийских расчетов, службы движения и аварийных партий.

Обстановка требовала быть в постоянной боевой готовности № 1 – каждый на своем боевом посту, возле орудий, пулеметов. И только во время редких «окошек», когда прекращалась стрельба, объявлялась боевая готовность № 2. Моряки в дреме, полусидя, устраивались на плетеных матах, прислонившись к ледяным бронированным бортам. Тогда, зимой 1942-го, было не до бытового обустройства. Это позже флотские умельцы, сняв с подволока зенитные пулеметы и приспособив их на орудийные башни, вывели наружу трубы «буржуек». Топили их круглосуточно, вокруг печурок по очереди отогревались партиями. О полушубках, валенках не было и речи – ботинки, бушлат на «рыбьем меху»; еда больше всухомятку: хлеб, галеты, пшенный концентрат. Каждый понимал: трудно всем, в тылу и на фронте, страна в гигантском напряжении сил готовится к решающим дням. И они наступили. В конце зимы 1942-го, одновременно с битвой под Сталинградом, началась подготовка к прорыву блокады силами Ленинградского и Волховского фронтов. Намечалось разгромить гитлеровцев на Шлиссельбургско-Синявинском выступе и тем самым соединить по суше Ленинград с Большой землей.

В первых числах января 1943 года «тридцатый» перебазировался в район поселка им. Морозова. Настроение у краснофлотцев было приподнятое, чувствовалось: надвигаются большие события. 11 января артиллеристов ознакомили с Приказом командующего Ленинградским фронтом Л.А. Говорова, с постановлением Военного совета Ленфронта и Обращением ленинградских рабочих к бойцам и командирам фронта. Второй год изнемогавший в тисках блокады город готовился к решающему сражению. Накануне наступления артиллеристы бронепоезда еще раз проверили материальную часть, уточнили расчеты; готовил свое «хозяйство» и краснофлотец Соломин.

12 января, в 9.30, ясным морозным утром артиллеристы 67-й армии, артбатареи бронепоезда открыли мощный огонь по противнику в районе наступления стрелковых дивизий. Объекты в глубине обороны гитлеровцев громили орудия главного калибра Балтфлота. Бронепоезд должен был вести огонь не ближе 200 метров от уреза воды, чтобы не взломать невский лед, по которому вскоре бросятся наши части в атаку.

Только 18 января, после тяжелых упорных боев, войска двух армий соединились в районе поселков № 1 и № 5. В тот же день бойцы 86-й стрелковой дивизии овладели Шлиссельбургом и вышли к южному побережью Ладожского озера. Ленинград получил долгожданный коридор, по которому вскоре была проложена железнодорожная ветка.

Долгожданная весть о прорыве блокады передавалась по радио в ту ночь трижды. Краснофлотец Соломин, как и весь экипаж бронепоезда, знал: это только начало…

После операции «Искра» бронепоезд № 30 перешел из 101-й бригады железнодорожной артиллерии КБФ в состав бронетанковых войск Ленфронта. Учитывая заслуги артиллеристов, экипажу оставили морскую форму одежды, морские воинские звания, флотские уставы и наставления. Получил бронепоезд и имя «Стойкий», став ядром созданного 14-го отдельного дивизиона бронепоездов бронетанковых войск Ленфронта.