Николай Струтинский - Победившие смерть

Паша крепче увязала свой узел и уверенно сказала уставшей, чуть сгорбленной матери и ее сестре, Ефро-синье Дмитриевне:

Идемте!

Женщины доверчиво посмотрели на Пашу. За эти дни лицо ее вы тянулось, поблекло, глаза стали строже, а брони совсем сошлись в одну широкую черную линию.

— Боже, ведь мы так устали, доберемся ли обратно? — отчаялась Евдокия Дмитриевна.

Измученные и голодные, они ранним серым утром вошли в Луцк. Знакомые улицы были молчаливы, печальны, захламлены. По ним сновали военные в капустно-зеленых мундирах... Гулко и страшно, словно в пустой бочке, топали их кованые сапоги. Паше все казалось кошмарным сном...

Из-за большого углового дома вышла группа гитлеровцев. Они сразу обратили внимание на девушку. Рыжеволосый, шедший впереди, спросил по-немецки:

— Куда, красотка, спешишь? Пойдешь с нами?

Другой добавил:

— А может, только со мной?

— Го-го-го...— гулко разнеслось по улице.

Паша отвернулась. Она знала немецкий язык и понимала, о чем говорили солдаты.

Евдокия Дмитриевна забеспокоилась, прибавила шаг.

Прежнюю квартиру Савельевых фашисты превратили в склад награбленных вещей. Паше пришлось много побегать, пока нашла небольшую комнату на другой улице. Там они втроем и поселились.

Как-то Паша вышла в город. По улицам громыхали подводы и грузовики. Всюду на стенах домов пестрели приказы. И в каждом из них большими буквами чернело слово «РАССТРЕЛ». Под приказами стояла подпись генерального комиссара Волыни и Подолии генерала Шоне.

В здании банка засело гестапо. Над двухэтажным домом № 45 по улице Шевченко, где разместился гебитско-миссариат, маячил кроваво-красный флаг со свастикой. В католическом монастыре фашисты устроили тюрьму, а рядом — обнесенный колючей проволокой лагерь для военнопленных. В широкие ворота фашисты загоняли мужчин и женщин. Увидев это, Паша вздрогнула, словно и сама шла туда же.

Вернувшись домой, Паша бросилась к матери, которая, стоя у корыта, стирала запыленное в дороге белье.

— Мама, что ж это творится? Весь город охвачен страхом!

— Молчи, дочка, — снимая с рук грязную пену, тихо говорила мать, — молчи. Посмотрим, что будет дальше... Сейчас надо подумать о работе, как дальше жить, чем кормиться. Прошу тебя, будь рассудительной. Не говори ничего лишнего. С ненадежными людьми не водись.

Утром Паша отправилась искать работу. Возле здания гебитскомиссариата ее окликнула худощавая женщина лет сорока:

— Здравствуй, Савельева!

Паша радостно всплеснула руками:

— Мария Ивановна!

До прихода гитлеровцев Мария Ивановна Дунаева и Савельева работали в банке. Паша тогда и подружилась с ней. Вот они опять вместе...

Дунаева забросала Пашу вопросами: где застала война? что делает сейчас? здорова ли мать? И когда Паша рассказала обо всем пережитом, Мария Ивановна пригласила ее к себе домой.

— Приходи. Посидим. Погорюем вместе.

— Обязательно приду. Адрес прежний?

— Да.

Домой Паша вернулась в приподнятом настроении.

— Нашла работу? — с надеждой спросила Евдокия Дмитриевна.

— Нет, мамочка, порадовать пока нечем.

— А вид у тебя веселый!

— Знакомую встретила. В гости приглашает.

— Кто она?

— Ты ее знаешь, Дунаева. Мы с ней раньше встречались по работе. Умная, обаятельная женщина. G таким человеком поговоришь — и сам лучше становишься.

— С хорошими людьми, конечно, встречаться стоит и теперь. Человек не волк, одному никак не прожить...

Мария Ивановна радушно встретила Пашу. За чашкой чая хозяйка сразу же сказала, что муж ее работает конюхом у бургомистра Кульгофа.

— Где-то же надо было пристроиться, — поспешно, как бы оправдываясь, добавила Дунаева и начала рассказывать о бургомистре.

Кульгоф — злой, надменный человек. Любит он только свою собаку. На службу всегда приезжает с бульдогом. Люди смотрят из углов и шепчутся: «Собачья упряжка едет!» «Смотри, как надулся, сам-то злее бульдога!» А однажды кто-то к кузову его брички приклеил листок с надписью: «Кульгофа ждет собачья смерть!»

Беседуя с девушкой, Мария Ивановна невольно залюбовалась ею.

— На тебя поглядишь, Паша, и забудешь, что вокруг столько горя, — с тихой радостью заметила она.

— Если бы вы, Мария Ивановна, заглянули в мою душу!

— Догадываюсь... — кивнула Дунаева, чуть прищурив темно-серые проникновенные глаза. — Ну что ж, Паша, давай говорить откровенно, не таясь...

Мария Ивановна обладала способностью отгадывать настроение собеседника. И редко ошибалась. А когда внутренне убеждалась, что она поняла человека, полностью ему доверялась. Вот и сейчас она внимательно следила за тем, какое впечатление произвело на Пашу ее предложение говорить не таясь. У Паши блеснули глаза, чуть плотнее обычного сжались полные пунцовые губы, на переносице собрались морщинки.

— Завтра я сведу тебя с девушками из нашей подпольной группы, — доверительно сообщила Дунаева, — а там решим, какое дело тебе поручить.

— Мария Ивановна, у вас только девушки в подпольщиках? — сдавленным от волнения и радости голосом спросила Паша.

— Придет время, все узнаешь, моя дорогая. — В уголках маленького рта хозяйки заиграла нежная, всегда согревавшая Пашу улыбка.

А ваш муж?..

— И о нем помолчим, — кивнула Дунаева и загадочно улыбнулась. — Всему свое время, милая...

ПЕРВЫЕ ШАГИ

В первый день войны Вячеслава Васильевича Измайлова вызвали в горком партии. Партийная организация Луцка спешно подбирала будущих подпольщиков. Готовы были остановиться на его кандидатуре. Но вот беда, адвоката Измайлова в Луцке хорошо знают. Никакой конспирации тут не получится.

Вячеслав Васильевич сам нашел выход из трудного положения. Он порекомендовал своего младшего брата, Виктора, совсем недавно приехавшего в Луцк.

— Виктор тоже член партии, его здесь почти никто не знает. Я ручаюсь за него и как брат, и как коммунист.

— Где он сейчас?

— В военкомате. Призывают в армию.

Секретарь горкома, пожилой мужчина с усталым лицом, долго расспрашивал Измайлова о его брате. Потом связался по телефону с военкомом. Виктор вскоре прибыл в горком. Его спросили, готов ли он выполнить совершенно секретное и опасное задание партийной организации. Когда Виктор, вытянувшись по стойке «смирно», ответил утвердительно, секретарь пожал ему руку и, пригласив сесть рядом на стул, начал излагать план организации в городе подпольной группы для борьбы с фашистами.

— С чего начать? — спросил он, поочередно посмотрев на братьев Измайловых, и тут же ответил, обращаясь только к Виктору. — Первые несколько дней вам придется скрываться где-нибудь в селе. Потом явитесь как дезертир, не пожелавший служить Советам. Брат помоя«ет устроиться на работу в торговую сеть. Затем ждите доверенного человека. Он передаст инструкции.

С улицы доносился грохот. Где-то близко рвались снаряды. Враг вел яростный обстрел города.

— Партбилет при вас?

— Как всегда!

— Сдайте его в сейф.

В заключение секретарь сказал:

— Начинайте действовать осмотрительно. Без острой необходимости не рискуйте. — И, пожимая руку на прощание, добавил неофициально: — У вас есть замечательное качество для работы в торговле.

— Какое? — высоко вскинул тонкие длинные брови Виктор.

— Обворожительная улыбка, — ответил секретарь. — Постарайтесь сделаться этаким веселым торгашом, мечтающим разбогатеть при «новом порядке», открыть свою лавочку.

— Если даже черти на сердце скребут, улыбайся, будь обходительным! — добавил старший Измайлов.

— Да, роль нелегкая, — еще раз крепко пожав руку, сказал секретарь.

Виктор Измайлов сразу же покинул город и вернулся только на пятый день, когда фашисты установили свою власть. Он поступил на работу в продуктовый магазин, но торговать было нечем. Покупателей мало, так что некому было улыбаться, не на ком испытывать силу обаяния «молодого торговца»...

Потянулись долгие тревожные дни ожидания. Прошло уже две недели, а на связь никто не приходил. Не имея опыта подпольной работы, Виктор действовал по своему усмотрению. С помощью брата он установил контакт с Марией Ивановной Дунаевой, поручил ей присматриваться к людям и приближать к себе тех, кто, не страшась последствий, готов вести борьбу с фашистскими оккупантами.

Это задание Дунаева выполняла с большой осторож:-ностью.

Однажды, когда Виктор вывозил товар с базы, к нему подошел мужчина с приятной наружностью. На левой щеке виднелась бородавка.

— Измайлов? Виктор Васильевич?

— Да.

— Очень приятно, я торговый агент. Вы собрались в магазин?

— Туда.

— Разрешите мне поехать с вами?

— Пожалуйста.

В дороге незнакомец неожиданно спросил:

— Вы не знаете, где можно купить конфеты к чаю?