Дмитрий Панов - Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели
Мы тем временем наступали из района Плодовитого на Абгонерово. На наш аэродром каждые полчаса поступали сообщения об обстановке на фронте, где нам предстояло сражаться. Первой большой радостью было взятие нашими ребятами населенного пункта со странным названием Зеты. По летным картам мы сразу определили, что фронт прорван, Зеты находились в пятнадцати километрах от передовых позиций немцев в их тылу. Теперь было важно, чтобы враг не остановил продвижение наших войск или не обрубил наши наступающие клинья, как бывало уже не раз. Часам к 14–00 туманная завеса приподнялась над землей метров на 50, и штурмовики с аэродрома Столярово, сидевшие по соседству с Демидово в пределах видимости, поднялись для ударов по целям. В бой пошли четыре машины «ИЛ-2». Их сопровождали наши истребители: старший лейтенант Т. Г. Лобок и старший сержант А. У. Константинов на «ЯК-1». Два штурмовика, как сейчас помню, ведущим был младший лейтенант Леонид Беда, впоследствии Дважды Герой, сделавший за войну 328 боевых вылетов, обнаружили западнее полевого аэродрома в Воропоново, на дне глубокого оврага, скопление немецкой пехоты, изготовившейся для контратаки во фланг нашим наступавшим войскам. Штурмовики накрыли овраг бомбами, а потом вместе с истребителями крутились над ним, превращая его огнем пушек и пулеметов в сплошной ад для немецких солдат. Как доложила разведка, наши ребята уничтожили до пятидесяти немцев. Если для внезапной атаки по сухопутным войскам овраги самое удобное место сосредоточения, то в случае налета авиации они превращаются в опасную ловушку. В дневное время держать войска собранными в овраге на протяжении сколько-нибудь длительного времени, не рекомендуется.
Следующую пару штурмовиков, где ведомым был лейтенант 76-го штурмового авиационного полка Брандис, прикрывали заместитель командира нашего полка по летной подготовке, капитан Михаил Иванович Семенов и лейтенант Иван Дмитриевич Леонов. По наводке нашей разведки, в районе села Карповка, они накрыли колонну немецких автомашин, медленно ползущую по заснеженной дороге, и с четырех заходов, не скупясь на реактивные снаряды, и пулеметно-пушечный огонь, сожгли две автомашины и повредили более десятка.
Мы с воздуха могли наблюдать, как немцы в лихорадочной спешке сворачивают свои позиции и, вместе с румынами и итальянцами, бросая пушки, повозки, неисправные автомашины и танки, вливаются в сплошной поток отступления по зимним дорогам. Авиации, как известно, только этого и нужно. Наступил наш звездный час. Великолепно просматриваемый на белом снегу противник отступал, подобно темным рекам среди белого снежного океана. Мы наносили по нему удар за ударом. Результативность была ошеломляющей. У скованных морозом немцев, румын и итальянцев, даже не всегда были силы, чтобы спасаться, разбегаясь при наших налетах. Эти войска были очень сильно изнурены физически. И, пролетая над местами наших штурмовок, мы видели дороги, буквально усыпанные трупами солдат противника. Немецкие истребители куда-то запропастились, а наши штурмовики получили карт-бланш. Эта была как раз их рабочая высота и они своими ударами, как будто тяжким молотом, превращали поток немецкого отступления в паническое бегство. Мы все находились в состоянии нервной приподнятости, смеялись и улыбались друг другу, будто сверяя свои ощущения с товарищем: неужели пришел и на нашу улицу праздник? Судя по тому, как бежали немцы, и сколько их оставалось на дорогах отступления, было похоже. Впрочем, так было далеко не везде. Немцы, бегущие от Сталинграда, походили на стадо обезумевших животных. Эти войска, прикрывавшие фланги Сталинградской группировки, давно не были в бою. А в Сталинграде оставались фронтовые части, видавшие всякие виды и полные боевого задора помериться с нами силами.
Севернее развалин электростанции Бекетовка, где наступал 7-ой стрелковый корпус под командованием генерал-майора Сергея Георгиевича Горячева, потом моего хорошего знакомого, немцы быстро сумели повернуть фронт обороны, использовав прекрасные фортификационные сооружения — развалины домов и самой электростанции, отработать пристрелку упрятанных в каменных мешках артиллерийских батарей, и наша пехота залегла в снегу под сильным обстрелом, не продвигаясь вперед ни на шаг. Весь день 20-го ноября мы вместе со штурмовиками, а то и врозь, штурмовали развалины Сталинграда в районе Бекетовки, без конца вызываемые по требованиям пехоты, лежащей в глубоком снегу. Наконец, наши немного продвинулись, и нас перенацелили в район Абгонерово, куда быстро приближались наши наступающие войска. В первый день они прошли около тридцати километров. В наступлении участвовало около десяти стрелковых и танковых дивизий, тысяч пятьдесят пехотинцев, которые, будто муравьи, бегали внизу под нами среди продвигающихся танков, похожих на спичечные коробки. Танкам при непосредственной поддержке пехоты удалось с ходу подавить огневые точки и позиции противника, и наши войска почти не останавливались. Но над Абгонерово появились немецкие истребители, которые, видимо, готовились к штурмовке наших наступающих войск. Прекрасно понимая, что наступил и мой час ввязаться в начавшуюся драку, ведь самая лучшая агитация со стороны замполита — идти вместе со своими людьми на возможную смерть, я занял место в кабине истребителя. Предстоял воздушный бой — дело, мне знакомое лучше многих молодых летчиков. Я поднялся в составе шестерки, командование которой уступил командиру первой эскадрильи капитану П. П. Дзюбе, парень рвался в бой, и было грешно отнимать у него лидерство, а значит, и часть радости победы. Да и нужно было Петру немножко отвлечься от погони за машинистками батальона аэродромного обслуживания, которым он настойчиво навязывал двойные функции. Кроме нас с Петром в воздух поднялись Орлов А. Н., Силкин А. И., Золотов В. И. и Коваленко Л. «Мессера» были тут как тут, кружились на низкой высоте над Абгонерово. Увидев нашу группу, они пошли на сближение, и мы завертелись в извечной погоне истребителя за истребителем, и хотя нас было меньше, но минут через пятнадцать, младший лейтенант А. Н. Орлов поджег «МЕ-109-Ф», рухнувший в заснеженной степи, к огромному удовлетворению наших войск, цепями подходивших к Абгонерово и высоко подбрасывающих по этому случаю вверх шапки. Должен сказать, что появление в воздухе наших самолетов очень поднимало боевой дух пехоты, стоило нам улететь, и пехота залегала, а на наш аэродром снова начинали звонить с командных пунктов наступающих частей, требуя воздушной поддержки. Потеряв одну машину, немцы стушевались, и ушли на свой аэродром. Я отметил, что они стали совсем не теми, спесивыми, какими были еще недавно. Видимо, немцы все же понесли большие потери опытных пилотов, очень страдали от мороза, да и отступление давит морально на боевой дух авиаторов, нам-то это было знакомо. Превосходящие силы «Мессеров», уступающие поля боя «Якам», было чем-то принципиально новым. Мы прошлись над артиллерийскими позициями противника в районе Абгонерово, ударив по ним пулеметно-пушечным огнем, и ушли на свой аэродром. Я во время атаки ушел в вольный поиск и выбрал целью два танка возле железнодорожной станции Абгонерово, которые немцы пытались окопать, долбя мерзлую землю. Прошелся по ним пулеметно-пушечными струями и когда, распугав танкистов, выходил из атаки, набирая высоту с левым разворотом, то скосил взгляд направо — не подстраивается ли «Мессер»? В глаза бросилось огромное поле, уставленное бесконечными рядами небольших аккуратных крестов, на которые были одеты каски. Недешево давался немцам каждый метр сталинградской земли. Потом наши подсчитали, что на этом фронтовом кладбище было похоронено несколько сот тысяч немцев, румын и итальянцев: во многие могилы клали сразу по несколько убитых. Я как будто заглянул к немцам на задний двор и убедился, чего и им война стоила, а то временами возникало ощущение, будто они только нас гонят и колотят, а сами неуязвимы. 21-го ноября наши войска, растекаясь подобно ручью в половодье по заснеженной равнине, заняли станцию Абгонерово и большой район возле озера Цаца. Летая над районом этих озер, протянувшихся цепочкой с севера на юг в сторону Астрахани, мы видели, как немцы, покидая деревню Плодовитое, поджигают дома местных жителей. Наши ребята не выдержали и Слободянюк, Мальцев, В. А. Ананьев и С. С. Баштанник долго гонялись за пехотинцами противника на улицах Плодовитого и подожгли, в конце концов, автомашину с горючим.
В районе Абгонерово в прорыв немецкого фронта для развития наступления вошла конница генерала Плиева. Предварительно мы, по просьбе пехоты, долго прорабатывали позиции немцев, укрепившихся в кюветах и в насыпи железной дороги. Я ходил вместе с штурмовиками в эти атаки и первым заметил густые цепи немцев, залегших в кюветах, вдоль железной дороги из Жутово на Абгонерово, оставшихся еще со времен строительства полотна. Штурмовыми ударами мы заставили их спрятаться в норы, отрытые в насыпи, и пехота, воспользовавшись этим моментом, рванула к дороге и сошлась с немцами врукопашную. Пехотинцу главное преодолеть зону густого пулеметного огня. Так была открыта дорога моим землякам — Десятому Кубанскому кавалерийскому корпусу, вошедшим в прорыв.
