Merlin - Разведрота Иванова, вся епталогия в одном томе
Иванов открыл глаза. Снова где-то очень близко раздался сильный взрыв, и даже сквозь соломенный тюфяк лейтенант почувствовал, как вздрогнула земля. Дальше лежать смысла не имело, и он — вслед за проснувшимся секундой раньше Вяземским — выскочил из палатки.
— Шестидюймовками лупит — прокомментировал очередной взрыв Сидоров, втягивая голову в плечи.
— Не иначе, теми, что мы вчера на станции видели — добавил Вяземский. — Сколько из там было? Шесть?
— Это не пушка стреляй, — прокричал Хабиббулин, скорчившийся у бывшей стены зерносушилки за бревнами, — моя видел самолета фашистский. Летают как хочут, а наша самолета савсем нет — он с тоской посмотрел на небо. — А пушка на фронт стреляет, многа. Щяс немец бомба закончит, сама слышать будиш!
В небе действительно пророкотал мотор и у деревни раздались еще три взрыва. Но сквозь утреннюю дымку бойцы самолета так и не увидели. Однако вместе с затиханием шума мотора взрывы в деревне прекратились, и стало слышно канонаду на западе. Не совсем канонаду, но пушки стреляли довольно часто.
— Трехдюймовки, суда по грохоту — выдал свое мнение Сидоров.
— Семьдесят пять миллиметров — ответил Вяземский, — у германца артиллерия в дюймах не меряется. Но такая же гадость… Сколько их там?
— Штук восемь, не меньше…
— Хреновато отпуск начинается — заключил Моисей Лазаревич, — до окопов километра два, а до моста пятнадцать. И посему сдается мне, что по ту сторону моста мы окажемся не скоро… впрочем, сейчас узнаем — и он показал на направляющуюся с запада к деревне эмку.
Чем больше приближалась машина, тем лучше было видно, что внешний вид ее изрядно отличался от задуманного горьковскими конструкторами. В самом деле, никому бы и в голову не пришло ставить на машину дверцы только с левой стороны — но на правой стороне подъезжающего лимузина дверей не было. Зато сзади машины была как-то прицеплена пушка…
Эмка до расположения не доехала метров пятидесяти. Внезапно вильнув в сторону, она откатилась метров на сорок в сторону от дороги и встала. Причину виляния Иванов увидел почти сразу: левое переднее колесо продолжило движение совершенно независимо от остановившегося автомобиля. Из машины выскочили три человека, в которых Иванов с удивлением узнал капитана-особиста и комбрига Лапушкина. Третий оказался шофером комбрига, но его Иванов узнал не сразу: лицо водителя было густо измазано копотью пополам с кровью.
Приехавшие выхватили оружие, но, увидев высунувшихся из-за обломков стены бойцов, его опустили и направились к развалинам зерносушилки.
— Ну вот, приехали! — злобно проговорил Лапушкин, взмахнув рукой в сторону машины.
— Товарищ комбриг, так ведь снарядом машину побило, ну что я могу?
— Да никто тебя не винит… но пушку нам теперь точно не починить, а это хреново.
— Здравия желаю, товарищ комбриг! — поприветствовал начальство Иванов. Нуждаетесь в помощи?
— Помощь нам бы не помешала, да где ее взять?
Иванов наконец узнал шофера и понял, где это он так изгваздался. Вероятно, взрыв, обездверивший эмку, зацепил и ее водителя а, точнее, очень быстро подвинул его к противоположной двери. Настолько быстро, что ухо шофера оказалось почти перерубленным ударом, а вся левая половина лица представляла собой сплошной синяк. Впрочем, это заметил не один Иванов: Людмила Константиновна уже выскочила из палатки с индпакетом и тут же принялась бинтовать раненому голову.
— Ну, раз помощи взять неоткуда, придется заняться самопомощью там, где мы оказались — сказал Лапушкин особисту. Лейтенант, у тебя хоть кто-нибудь хоть что-нибудь в пушках понимает? Она у нас одна осталась, а стрелять нельзя: накатник разбит. И снаряды есть, штук десять, не меньше, а не стрельнуть. Что прискорбно, поскольку немец перешел в наступление при поддержке танков — комбриг повернулся в сторону явно затихающего боя и выматерился.
Сидоров подбежал к окончательно разбитой машине и, отцепив пушку, приволок ее в сушилку. Выглядела она действительно неважно, ствол как-то грустно смотрелся, будучи наполовину утопленным за изрядно побитый щит. Понятно, что не то что выстрелить из нее, но даже и зарядить было практически невозможно…
Боцман еще раз внимательно оглядел орудие, а затем, как-то залихватски крякнув, рукой вытащил ствол в нормальное положение.
— Вот теперь и зарядить можно, и даже стрельнуть получится! — довольно сообщил он командиру.
— Можно-то можно — с сомнением ответил Лапушкин, — но только один раз. А у немца наступает минимум четыре танка а то и пять…
— Так я еще ее выдернуть смогу!
— Ну раз сможешь, то будешь пока накатником работать. Деваться-то нам некуда, товарищи бойцы, немца придется тут останавливать. На той стороне деревни госпиталь полевой еще не эвакуирован, а что с ранеными фашисты делают, вы уже наверное знаете. Получится немца остановить или нет — не знаю, но попробовать мы обязаны! Ну хоть пару телег медицина увезти успеет…
Шофер тем временем достал из машины автомат и начал примерять к нему диск.
— Подходит! — радостно сообщил он комбригу. — Теперь можно будет тремя дисками пользоваться!
— Товарищ комбриг, — как-то робко обратился к Лапушкину Вайсберг, — вы, как я слышал, сказали что раненых вывозить не на чем?
— Есть на чём, две телеги в госпитале. Только раненых осталось куда как больше… а вы почему спрашиваете?
— Так вон за последним домом грузовик стоит, немецкий, с прошлого раза остался, когда немцы в наступление шли. Не ожидали наших в деревне встретить, сдуру залетели — ну их всех и постреляли. Бак, правда, тоже постреляли, но Сидоров дырки чопиками забил, а мотор целым оказался. Теперь там и бензин есть, правда всего с ведро — с мотоциклов разбитых слили. Но, думаю, за мост грузовик с ранеными точно доехать сможет, причем быстрее телег…
— Ну ты порадовал, майор! — в глазах Лапушкина действительно светилась искренняя радость. — С грузовиком-то точно побыстрее получится, нам тут немца всего-то с полчаса продержать нужно будет. Эй, да я тебя помню, игрушечник? Давай, садись в свой грузовик и езжай!
— Думаю, что лучше уж пусть водитель ваш этим займется. Я, откровенно говоря, грузовиком управлять не умею…
— Кузнецов! Берешь майора и на грузовике катись в госпиталь! Быстро!
— Зачем меня брать? Место, что для раненых пригодится, занимать? Мне, товарищ комбриг, и тут неплохо…
— А зачем ты, игрушечник, нам тут нужен?
— Игрушечник может и не нужен, а боец пулеметной роты Моисей Вайсберг очень даже пригодиться может. Басмачей гонял так, что товарищ Фрунзе лично благодарность объявил, глядишь — и германец нежную любовь Моисея Лазаревича на своей шкуре узнает…
Лапушкин резко приобнял майора:
— Ну, тогда тебе объяснять ничего не надо. Кузнецов! Женщину забери!
— Вечно ты, Лапушкин, сначала говоришь, а потом думаешь — раздался сердитый голос радистки. — Ведь на мое место двух раненых запихнуть можно, ты об этом подумал?
— Ой, извините, Людмила Константиновна, не узнал вас! Я больше не буду…
— Вот всегда так: учишь вас, учишь — а потом «ой, не узнал». И ведь опять соврать решил, так?
— Нет, не так, Людмила Константиновна, теперь, похоже, точно больше не буду — ответил сержанту комбриг, внимательно оглядывая окрестности. — Товарищ боец! давайте пушку вон туда, в кусты откатим! Игрушечник, куда пулемет ставить думаешь? Давайте побыстрее к встрече готовиться, судя по шуму немец сюда пойдет минут через десять-пятнадцать…
Шум боя впереди затихал. Но стрельба впереди пока не прекратилась, и бойцы разведроты, распределившись по местам вокруг зерносушилки, получили небольшую передышку.
— Лапушкин, вот ты мне скажи: почему комбриг с автоматом сидит в окопе? — снова раздался негромкий голос бывшей учительницы. — Я детей физике учила, про войну мало чего знаю. Но ты-то и в школе не дурак был, да и военному делу, смотрю, обучиться успел. Но я все же думаю, что комбриг должен полком командовать или дивизией, а в окопе рядовые бойцы сражаться должны. Я не права?
— Вы правы, Людмила Константиновна, вы же всегда правы. Вот только сейчас от всего полка осталась неполная рота… оставалась. Так что получаюсь я вовсе не командир дивизии или даже полка, а командир роты… — Лапушкин прислушался, а затем уточнил: — даже, скорее, командиром взвода. Вот и выходит, что мое место как раз в окопе. Ведь все просто выходит: задержит взвод немца на полчаса — сбережет роту, а то и две тех бойцов, кто уже кровь за Родину пролил. Вылечат их — и вместо этого взвода рота встанет, причем рота бойцов уже обстрелянных, более умелых, чем их бывший командир. И даже не вместо взвода… Лейтенант! Сколько у тебя всего бойцов?
— Шестеро! И вас с капитаном двое, товарищ комбриг!
— Вот видите, Людмила Константиновна, если повезет — а нам должно хоть раз повезти — мы тут отделение на роту меняем. Арифметика, третий класс: восемь человек гораздо меньше полутора сотен.
