Григорий Солонец - Форпост

И тут Иру, словно током, ударила догадка: это Михайленко все подстроил! Это он убил их с Юрой любовь. Что за необходимость была куда-то отправлять «санитарку» под странным предлогом испытать дурацкие амортизаторы, кого-то встретить? Какое имел моральное право командир подразделения так слишком вольно распоряжаться жизнью солдата, молодого парня? А ведь Михайленко знал о том, что накануне саперы сняли с этой старой дороги несколько мин, но почему-то именно по ней направил своего водителя. Да, в объезд расстояние до Алихеля почти вдвое увеличивается, зато намного безопаснее путь. А может, ее подозрения зряшные, так как горем надуманы?

…Под самый Новый год, дождавшись-таки сменщика, убывал майор Михайленко в Союз. За день до отъезда, встретив Ирину возле штаба, предложил вместе возвращаться на Родину. Обещал развестись с женой и жениться на ней. Сказал, что по-прежнему любит и будет ждать. Вырвав из блокнота листик, аккуратно написал свой домашний адрес, телефон и протянул ей. Кузнецова даже бровью не повела. И слова не сказав на прощание, не удостоив последним взглядом, Ирина быстро и гордо ушла, так и не оглянувшись ни разу.

Афганский пленник

Это красивое место в горах для размещения основной сторожевой заставы выбрал лично и.о. командира полка подполковник Виктор Усольцев. Покружив немного на вертолете «Ми-8» вокруг долины, где со вчерашнего дня по-хозяйски обосновались мотострелки, он про себя отметил, что сверху ущелье напоминает подкову, затерявшуюся в отрогах величаво-сурового Гиндукуша. С высоты птичьего полета Усольцев наметанным взглядом и приметил эту удобную небольшую площадку почти на вершине скалы для расположения выносного поста, с легкой командирской руки на военной карте, в радиопозывных и солдатском обиходе получившего название «Утес».

Подполковник Усольцев, второй год толково, с минимальными потерями воевавший в Афганистане, две недели назад неожиданно для себя принял полк. При иных, не столь трагических обстоятельствах это можно было бы считать удачным повышением (пусть и временным) по службе, хорошей возможностью проверить себя в самостоятельной должности, если бы не роковая случайность, приведшая к гибели командира полка полковника Коваленко. На своем бронетранспортере командир приехал на встречу со старейшинами кишлака. Спрыгнул на землю, чтобы лично пожать руку каждому. В этот момент водитель начал разворачивать боевую машину. Едва съехал на обочину дороги, как тут же прогремел мощный взрыв. Заложенная преступной рукой мина, кроме добродушного украинца Коваленко, убила еще троих стариков-афганцев.

После таких трагедий невольно станешь суеверным педантом, свято, как мусульмане Коран, чтящим устав. Усольцев творчески подходил к этому, как сам любил повторять, кладезю военного искусства, боевого опыта и знаний, хотя и не считал устав универсальной книгой на все случаи жизни, тем более войны. В афганских горах свои неписаные законы, своя тактика боевых действий. Тут в самом деле побеждают по-суворовски, не числом, а умением. А удача сопутствует тому, кто по-лисьи хитер и за десять верст чует опасность, кто нестандартно мыслит, а в поступках всегда искуснее, смелее. Эту истину Виктор Усольцев усвоил с первых дней пребывания на афганской земле.

Когда ему, молодому начштаба мотострелкового полка 120-й Гвардейской Рогачевской дивизии, в управлении кадров военного округа предложили на время сменить благоприятный белорусский климат на сухой и жаркий, почти субтропический афганский, Виктор воспринял это без особого энтузиазма, более того, даже с некоторой обидой.

Почти на каждом совещании комдив ставил их полк в пример, пофамильно отмечая командира и начальника штаба за умелую организацию боевой подготовки, службы войск, поддержание уставного порядка в казармах. Генерал, будучи в хорошем настроении, был щедр на похвалу. В такие минуты он обычно переходил на товарищеское «ты», которое в офицерской среде ценилось куда больше, чем строго-официальное «вы».

— Молодец, Усольцев, не растерялся со своим штабом, когда в разгар учения сам командующий округом неожиданно вводную дал, — довольный, изрядно прокуренный генеральский басок равномерно заполнял пространство тактического класса, а стоявший в его центре подполковник Виктор Усольцев чувствовал себя несколько неловко.

«Когда начальство хвалит, жди неприятностей», — мимолетно вспомнилась ироничная поговорка училищного друга Славки Воробьева, уже будто бы командующего на Дальнем Востоке полком. Так оно в сущности и получилось.

Весной из округа поступило в дивизию указание: срочно подыскать достойного начальника штаба для откомандирования в 40-ю армию Туркво (так официально именовался ограниченный контингент советских войск в Афганистане). Выбор пал именно на Усольцева, несмотря на то что он уже собирал документы для поступления в Военную академию. Теперь получалось, что по чьей-то воле его планы резко меняются. Непредсказуемость — это, наверное, единственное, что не нравилось Виктору, военному в третьем поколении, в армии. Когда поступает приказ, особенно остро понимаешь, что не принадлежишь самому себе. За тебя решают, с кем, сколько и где — на жарком юге или холодном севере, в крупном городе или в таежном захолустье будешь служить. А по большому счету такие назначения определяют судьбу человека в погонах, да и его семьи тоже. Впрочем, жизнь строго по приказу этим и отличается от размеренной гражданской. Иначе был бы полный бардак, если бы каждый офицер по своему усмотрению выбирал место службы.

— Знаю, что в академию намылился! — услышал подполковник Усольцев, едва переступив порог кабинета комдива. — Придется повременить. В предписании четко сказано: отправить в Афганистан достойного, а не любого начальника штаба. Надеюсь, возражений нет?

У Усольцева они были, но, так сказать, для внутреннего пользования. Как-то не совсем справедливо получается: из кожи вон вместе с командиром лез, чтобы вывести полк в передовые, в буквальном смысле ночей недосыпал, семью урывками и в редкие выходные видел, а что в итоге? Вместо обещанной престижной академии на горизонте вдруг замаячил неизвестный и чужой Афганистан. Он, как подобает настоящему офицеру, конечно же, подчинится приказу и хоть на край света поедет. И не надо его, как смалодушничавшего начальника клуба из соседней части, ставить перед выбором: партийный билет на стол или служба в ограниченном контингенте. Естественно, служба, которой дед, понюхавший фронтового пороху, отец, а теперь и он, Усольцев-младший, жизни посвятили.

Так вместо ожидаемой и благополучной Москвы подполковник Усольцев в середине 1980-х оказался в жарком (в прямом и переносном смысле) Афганистане. И не где-нибудь в Кабуле, а в Панджшерском ущелье, имевшем печальную славу одного из самых опасных мест. Посаженный сюда мотострелковый полк призван был стать форпостом стабильности и той козырной картой, которая предрешит исход противостояния. Но когда это произойдет, в полку не знал никто, в том числе командир, точнее исполняющий обязанности подполковник Усольцев. Все его помыслы и действия были подчинены главному — скорейшей организации надежной системы охраны и обороны обживающихся на новом месте мотострелков. И отдельной высокогорной сторожевой заставе «Утес» в этой системе отводилась особая роль.

Сергей Сверкович, родившийся в живописном краю озер, лесов и рек — на Витебщине, никогда не думал, что благодаря армейской службе впервые в жизни окажется высоко в горах. И не на пограничной заставе где-то в Карпатах, а в чужой мусульманской стране, в которой он, что бы там ни трезвонила наша пропаганда об интернациональном долге, непрошеный гость-иностранец, почти ничего не знающий о здешних вековых традициях и обычаях. Он пришел сюда с оружием, а на Востоке принято переступать порог соседа с миром, открытой улыбкой и пожеланием долгих лет здравия хозяину. Так что в глазах простых афганцев белорус Сверкович и его товарищи выглядели оккупантами, для которых жизнь дехканина ничего не стоит. А замполит, как мулла молитву, твердил им, новобранцам, одно: «Вы здесь по приказу Родины защищаете ее южные рубежи и оказываете братскому афганскому народу интернациональную помощь в отстаивании завоеваний апрельской революции».

«Надо же, и тут без революции не обошлось, — удивлялся про себя Сергей. — Значит, у них свое 7 ноября и свой Ленин есть. Интересно было бы узнать подробнее и домой, в Боровую, написать».

Об упоминании о доме у Сергея защемило сердце. Как там мама, отец, сестра? Сейчас июнь, пора сенокоса да и в огороде работы по самые уши: только успевай с колорадским жуком и бурьяном бороться. Все-таки 30 соток земли — хорошей, плодородной, не то, что здесь, выжженной солнцем, обезвоженной, почти мертвой. Будь он на месте Аллаха, из уважения к рабскому трудолюбию афганцев, с утра до вечера гнущих спины на своих узеньких полукаменистых участочках, обязательно ниспослал бы им щедрый урожай вожделенной пшеницы и любимого риса.