Артур Черный - Комендантский патруль

Ахиллес, заказывая еще пива и рыбы (я угощаю), кивает:

— Золотой выйдет зайчик.

На разводе начальник штаба Капитан Шрэк зачитывает приказ о присвоении звания Вождьковника начальнику МОБ Рэгсу. Майором тот проходил лишь год.

В Ингушетии, по возвращении с зачистки, подорвали колонну урус-мартановской милиции. Много раненых, о погибших никакой информации нет.

Там же, в Ингушетии, найден схрон из 16 (!) ПТУРов (противотанковая управляемая ракета), оружия и боеприпасов.

15 июня 2004 года. Вторник

Перед построением местные участковые Плюс и Гарпия рассказывают мне о вчерашнем боестолкновение, когда ночью поднимали по тревоге отдел. Согласно долетевшим из тех мест слухам (за точность информации здесь не ручается никто) боевики напали на отдел милиции в с. Автуры, не Шалинского, а Курчалоевского района. Бой продолжался всю ночь. Погибли сотрудники милиции и около пятнадцати кадыровцев. Утром в лесу нашли залитую кровью и заваленную бинтами «Ниву», на которой боевики увозили своих раненых и убитых.

По своему обычаю, после завтрака в кафе, мы с Ахиллесом пытаемся незамеченными проскочить в трущобы общежития, где надеемся добро выспаться во время рабочего дня. Но перед самой лестницей нас ловит контрактник Вождь, старый участковый, выполняющий после небывалого взлета Безобразного роль заместителя Тамерлана:

— Куда это вы? Спать?

Он отправляет обоих в городской суд на судебное заседание по делу о краже двух рулонов линолеума в апреле этого года. Кража, про которую я думать давно забыл. А ведь как было весело в ту ночь!..

В начале апреля Тайд решил ни с того ни с сего выставлять на ночь по улицам и перекресткам города заслоны. Назначались группы по пять-шесть человек, которые таскались с полночи до утра по ночному Грозному, перекрывая дороги, сидя в засадах, останавливая и проверяя машины, но больше расхаживая в свободном поиске. Продолжалось это не больше недели. В одну из таких групп по поимке боевиков попал и я. Простая радость прикончить свою тоску, а заодно и нежелание работать днем, привели тогда меня в эти заслоны.

В одном из таких походов мы долго тянем за хвост бесконечную апрельскую ночь, останавливаем на перекрестке редкие машины, водители которых зачастую пьяны, сами пьем припасенное заранее пиво, обнаглев от спокойствия двух предыдущих ночей, жжем прямо на тротуаре огромный костер, у которого греемся всем скопом и рассказываем друг другу затасканные жизненные байки. Я сначала сижу на стволе крупного перебитого дерева, что виснет над пропастью черной воронки от авиаудара, затем ложусь на него, а после и вообще засыпаю. Сначала где-то отдаленно и глухо до меня доносится звук упавшего автомата, а затем я чувствую удар своего тела о землю. Товарищи долго смеются над тем, как я на карачках, тычась в темноте головой о дерево, выползаю из этой мерзлой ямы:

— Ты что, уснул, что ли?!

Почему-то мне в тот момент становится стыдно именно за то, что уснул в ночном Грозном, уснул один среди всех. Я делаю бодрый вид и как можно тверже и увереннее отвечаю:

— Да автомат падать начал, я наклонился…

Но мой голос, хриплый и тихий со сна, выдает меня полностью.

— Ага, автомат падать начал! Ты бы и ложился тогда прямо в яме!..

Померзнув, помаячив во тьме, устав от гнетущего ночного молчания, мы скорбно подаемся вдоль холодной тишины улицы в строну Окружного ПВРа.

Разорвав круг облаков, над земным хаосом восходит красная полная луна. Ее призрачный ледяной полусвет легкой дымкой течет в синие мертвые дворы, стоящие на нашем пути и словно провожающие нас.

Со стороны 29-го блокпоста новосибирского ОМОНа взлетает короткая осветительная ракета, перекрывающая своим зеленым светом мягкие тона лунного света. Догоняя ракету, от блока восходит вверх бардовая нить трассеров, за которой слышится и звук самой очереди. На блокпосту заметили нас. Беспечность всегда наказуема. Наша колонна сворачивает в сторону и теряется за крупными стволами тополей, рассаженных далеко перед ПВРом.

Около получаса мы сидим на бревнах, молчим или скупо разговариваем. От линии выстроившихся в ряд деревянных домиков долетает серебристый звон разбитого стекла. Одинокая, медленная, непонятно сгорбленная фигура с трудом идет в нашу сторону. Мы напряженно и нервно теряемся в догадках: кто? что нужно здесь? вооружен?.. По привычке быть первым, не смотря, следуют ли за мной, я перебегаю от дерева к дереву, забирая влево и в тыл идущему. За мной никого нет. Но я перестарался, и выслеживаемый мною несун уже подходит к дороге, прямо туда, где остались остальные. Сейчас в плен возьмут его они, а не я. Такого допустить нельзя! Бросив все правила маскировки, нарушив всю тишину, со спины я подбегаю к идущему:

— Руки вверх! Все на землю! Быстро! Стреляю!

Небритый, пьяный больше от страха, чем от водки, чеченец средних лет бросает под ноги здоровенный рулон, вздергивает вверх руки и сам валится на землю:

— Не стреляй, дарагой! Сдаюс…

Подходят остальные и с улыбкой спрашивают:

— Ты чего побежал-то догонять? Он бы и так к нам пришел.

Им не понять.

От вора ничего невозможно добиться. Он смертельно опьянел, так, что уже не может даже встать на ноги, и несет всякую ерунду. Единственное, что мы узнаем, так это то, что в доме, из которого он вынес линолеум, есть еще кто-то.

Под окнами дома мы втроем стережем окна и двери. Курчавая голова медленно выглядывает из выбитого окна. Разогнув ноги, я встаю прямо перед бледным лицом, тыкая в лоб дулом. Но человек быстро прыгает в сторону и падает на пол. Я бросаю в окно камень:

— Граната!

Проходит пять секунд.

— Не взорвалась. Бросаю вторую!

Из мрака комнат доносится умоляющий стон. В окно с одним пистолетом прыгает опер, маленький чеченец Мага, который, уже через несколько секунд, вытаскивает за шиворот трясущегося как осиновый лист второго алкоголика. Каждый из нас полон личной злобы к обоим за потрепанные нервы и злобы профессиональной за совершенную кражу, каждый еле удерживается, чтобы не ударить. Но уже через пять минут, забыв пережитое, мы полны радостью, что только что раскрыли преступление, о необходимости которого так долго твердил нам Тайд, за отсутствие которого нас так долго каждое утро и вечер ругали. Мы уже даже благодарны обоим жуликам и дружески обещаем им мягкие нары и недолгий срок.

Старший группы вызывает по рации СОГ.

Главный из приехавшего наряда следователь Ара, в титановой «сфере» и тяжелом армейском бронежилете, выпрыгивает в сидячем положении из машины, вскидывает оружие, да так и остается сидеть. Мы тихо глумимся над ним:

— Да нет тут никого! Все боевики давно убежали, услышав, что ты едешь.

Сегодня мы присутствуем при вынесении приговора обоим обвиняемым. По очереди заходим в зал и даем перед судом показания. Наши пленные сидят за решеткой, внимательно слушают каждого и мило улыбаются. Вызванный в качестве свидетеля Ахиллес смело дает суду показания и на глаз опознает преступников. Последние признаются, что были пьяны и ничего не помнят, но вот этот русский великан вроде бы был при их захвате. Суд заслушивает и оперов. Обвиняемым назначается наказание в виде лишения свободы, но мы уходим еще до вынесения приговора, и назначенный срок остается для нас тайной, к раскрытию которой никто так и не собирается прикладывать никакого усилия. Никому не интересна судьба тех, кто мимоходом прошел по краю его судьбы, оставив в памяти один из дней, похожих друг на друга.

Двумя экипажами машин Вождь отправляет нас на задержание машин, перевозящих кирпич с разбираемого за городом тубдиспансера.

Бригада черных от солнца рабочих сонно сидит в тени деревьев, растущих на территории тубдиспансера. Машин рядом нет. Никто и не застал их при разборе зданий. Везти кого-то в отдел нет смысла.

Разогнав всю толпу, мы возвращаемся.

Перестраивая отдел только ему ведомым порядком, психуя и нервничая, на разводе выступает Тайд:

— Всех, сто процентов уволю! Всех до одного! У участковых оружие отберу, удостоверения отберу и выгоню в город работать! Одни бездельники в отделе! Всех уволю!..

Переживая каждый о чем-то своем, а в основном о намеченной на вечер выдаче суточного пособия за май, мы игнорируем само присутствие Тайда, вертимся в строю, хихикаем и вообще плохо слышим, что он говорит.

16 июня 2004 года. Среда

Невесть как простывший среди лета Тамерлан, кашляя и задыхаясь, назначает меня в СОГ. Невероятная удача среди последних дней сплошного невезения! Прямо с построения, окрыленный свалившимся счастьем, я прыжками поднимаюсь по лестнице на второй этаж общежития.

Но, когда я шагнул на порог опостылевшей комнаты, моя радость тихо и незаметно улетучивается. Меня одолевают видения прошлого.