Артур Черный - Комендантский патруль

Мимо нас проезжают одна за другой первые машины, проходят редкие пешеходы, военные колонны. В желтой яркой жилетке Кетчуп машет крашеной гаишной палочкой водителям грузовых машин. Почти каждый из них ездит со своим нарушением, кто-то с грузом без прав на его перевозку, кто-то еще с чем-нибудь. Каждый из них чувствует себя виноватым перед Кетчупом, обнимает его за плечи и шепчет на ухо разные обещания. Перекинув через руку автоматный ствол, я торчу сбоку от останавливающихся машин.

В обед, устав от дороги, жары и проверок, гаишник, свесив на улицу ноги, молча сидит в своем «жигуленке».

Осторожно, плавно косясь на нас своим телом, через пост проходит белая «шестерка» с тонированными стеклами. Кетчуп, грызя грязный ноготь, встревоженно делится со мной информацией:

— Вон та машина прошла, с номером 118, — это Отдел собственной безопасности. Я их знаю. Они хотят нам взятку дать, а потом повязать обоих.

Я поддакиваю:

— Вот сволочи!!!

Он, уловив в моем выражении участие, немедленно начинает изливать душу про то, как коварны и жестоки нынешние законы, которые не дают ему прокормить свою нищую, живущую в долг семью. Чеченец хватает меня за плечо: «Детишки дома голодные сидят!» Около десяти минут я жду, к чему приведет это нытье. Наконец Кетчуп подходит к главному, ради чего и раскрыл передо мной свое старое, умытое горем и слезами жизни сердце:

— Ты в ОМОНе еще один мешок картошки не спросишь?

— Они там дешевых проституток от тебя ждут. Вряд ли дадут.

Дешевых проституток Кетчуп не привез, но бесплатной картошки все же очень хочется. Тогда он уговаривает меня взять картошки самому, мол, чеченцы не кормят, Тайд последний продпаек замылил, живот к спине прилип…

Так ничего и не добившись, он минуту мельтешит перед воротами ОМОНа, но потом со вздохом садится в свою машину. Кетчуп отнюдь не впадает в уныние, он полон надежд:

— Завтра про картошку спрошу…

По отделу вышел негласный указ Рэгса: все вопросы в службе МОБ решать только через Рамзеса Безобразного.

Вчера в городе убит заместитель командира полка ППС Грозного с двумя своими охранниками.

14 июня 2004 года. Понедельник

После трех беспробудных смен на блокпосту я сплю мертвым сном. В самую полночь весь отдел поднимают по тревоге. Дежурный Лом объявляет план «Крепость» — круговая оборона территории. Почти два часа, теряясь в догадках и разматывая клубок буйного воображения, сотрудники рассказывают друг другу услышанные от самих себя, перетасованные сотню раз слухи. Не дождавшись очередной сорвавшейся по неведомым нам причинам атаке отдела превосходящими силами боевиков, все бесшумно и незаметно тают в ночной темноте. В обороне остается только дежурный пост из участкового Бродяги. Все это я узнаю лишь утром.

Утром же проясняется и ситуация с ночной тревогой. В Шалинском районе на протяжении ночи был большой бой, кто-то утверждает, что из гранатометов расстреляли здание ТОМ Шалинского РОВДа, другие, что это было столкновение кадыровцев с «зелеными братьями». Так или иначе, все говорят о больших потерях.

В 06.00 служба участковых и ППС строятся во дворе на, как вчера объявил Рэгс, «серьезное мероприятие». Каждый из нас нацепляет на себя как можно больше боекомплекта, подтягивает ремни разгрузок, поправляет форму и крепко шнурует обувь. Предстоящая зачистка может затянуться до самого вечера. Из непонятно какого угла перед нами, как из воздуха, возникает надушенный дорогим одеколоном Рэгс. Около получаса он лично торопит и выгоняет из комнат нерадивых сотрудников, русских и чеченцев, своей медлительностью подрывающих авторитет его «серьезного мероприятия». В 06.30 Рэгс объявляет об отмене плана «Крепость», с выполнения которого все самостоятельно разбрелись несколько часов назад.

«Серьезное мероприятие» — это всего лишь разгон бензиновых королей вдоль улиц района и перетаскивание их топлива в стены нашего отдела. Серьезное мероприятие!

До 08.00 я, Ахиллес и Хан Мамай, обгоняя попутный ветер, весело раскатываем на машине последнего по Ленинскому, Октябрьскому и Заводскому районам города. Нюхать пары конденсата никто из нас не желает, а план по изъятию контрабанды всегда завышен и бесконечен, сколько ни давай — все мало. Счастливая беспечность, вдохновителем которой я являюсь, витает в свежем от холодного утреннего ветра салоне машины, топит нас в море улыбок и анекдотов.

На утреннем разводе Тайд как грамотного и исполнительного сотрудника (с приходом на каждое новое место работы я первым делом терпеливо и плодотворно работаю на свой авторитет, который потом гораздо дольше работает на меня) направляет меня вместе с обоими Бармалеями и под контролем Рамзеса Безобразного на раскрытие очередного преступления.

Бармалеи и Рамзес долго ломают голову над тем, какое именно преступление можно раскрыть сегодня. На горе им, наша правящая демократия в марте этого года приняла новый закон о наркомании, согласно которому с собой можно носить такие дозы, за которые раньше человек прямо с места бы ехал в дальнюю дорогу, греть своим присутствием казенные дома лагерей. Таким образом, собрать уголовное дело по наркотикам можно, только поймав наркокурьера сразу с несколькими дозами.

Но выход из катастрофы нахлынувшей трагедии нашел сам Безобразный. Нет, он не кинулся искать килограмм наркотиков, а сделал проще. Рамзес решил вместо уголовной статьи 228-й о незаконном хранении, перевозке, сбыте и др. наркотических средств слепить статью 222-ю о незаконном хранении, перевозке, сбыте и др. оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ.

Во дворе участковый чеченец Гарпия интересуется у Пророка, как именно Рамзес с Бармалеями сегодня будут искать наркотики, на что последний со смехом негромко говорит:

— Не наркотики. Гранаты будут искать!

Вышедший из кабинета Безобразный неумело держит в руках две гранаты «РГД-5». Он пытается сунуть их мне, но я вру, что не успел зашить свои дырявые карманы, и тот оставляет гранаты у себя. План Безобразного прост: найти какого-нибудь бомжа, уговорить того подержать несколько минут у себя в руках гранату, а потом схватить его и раскрыть преступление. То, что этот бомж может запросто и с удовольствием взорвать его этой же гранатой, до Безобразного не доходит. Хотя, вероятнее всего, он уготовил роль смертников нам.

Втихаря я подговариваю Бармалеев сбежать от Рамзеса. А для убедительности сгущаю краски, повествуя о том, что Безобразный взял гранаты с подпиленным замедлителем. Оба чеченца хоть и в возрасте, но еще хотят в своей жизни попить водки, а поэтому долго возят Рамзеса по 12-му участку, на руинах которого не так-то просто встретить не только бомжа, но и простого обывателя.

При первой же остановке у здания отдела я, соврав что-то, сломя голову бегу подальше и от Рамзеса, и от обоих Бармалеев.

Сбежав с одного мероприятия, я попадаю в помощь к Ахиллесу на другое. С нарядом охраны мы до обеда развозим повестки по несуществующим адресам.

Нас встречают холодные голые руины. Печные трубы со срубленными, косо резанными головами торчат из осыпающихся ям, возвышаются над разгромленным двором. Один за другим данные нам адреса ведут к дворам с еще большими разрушениями, пока в сотне метров от Минутки улица не исчезает полностью.

Мы поднимаемся на гору 42-го участка, что в лесу за три километра от города. Идея проведать свою территорию пришла Ахиллесу больше от скуки, чем от волнения за вверенный ему кусочек чеченской земли.

Но война вездесуща и бесконечна, она была и здесь. В густой чаще дубов, ореха и яблонь чернеют дыры пробитых до земли крыш, простреленных насквозь стен. Из всего населения участка в несколько десятков дворов осталась лишь одна чеченская семья, старуха-мать с взрослым сыном. Последний судим, недавно освободился, перебивается случайным заработком, мать никак не может добиться получения пенсии. Кто-то из оперов уголовного розыска рассказывал Ахиллесу, что сюда время от времени, помыться в бане, наведываются боевики, а заодно просил его по возможности выследить бандитов. Рассказывая это, Ахиллес со злорадством мечтает, как бы он к ночи садил здесь на цепь этого опера сторожить гостей, а утром бы приходил отмывать того в бане.

Навстречу нашей машине стремглав несется заяц. Чеченец немедленно тормозит, я пускаю по косому две длинные очереди, но в спешке промазываю. Заяц от страха бежит прямо на меня, и я, переведя автомат на одиночный огонь, с первого выстрела попадаю в цель. Завернув в лопухи свою добычу, мы возвращаемся в отдел, где в кафе по моей просьбе готовится на ужин зайчатина с картошкой.

Вечером мы с Ахиллесом и Ханом, которого я позвал на угощение, ужинаем в кафе. За употреблением зайца я вслух подсчитываю причиненный им ущерб:

— Две автоматные очереди по семь патронов каждая, один патрон — семь рублей, плюс еще один патрон, плюс пятьдесят рублей за приготовление, плюс десять рублей за хлеб, плюс тридцать за ваше пиво и десять за мой сок, плюс двадцать за рыбу к пиву. Итого: двести двадцать пять рублей.