Николай Отрада - Строки, добытые в боях

Тот, кто раз ощущал его сердцем своим и душою, —

Тот бескрылым не сможет ходить никогда по земле,

Тот весь век называет своею счастливой звездою

Пятикрылые звезды на синем, как небо, крыле.

И куда б ни пошел ты — он всюду проникнет и встретит,

Он могучей рукою тебя до конца поведет —

Беспощадный, упрямый в своем наступлении ветер

От винта самолета, готового в дальний полет.

Ты поверь мне, что это не просто красивая фраза,

Ты поверь, что я жить бы, пожалуй, на свете не мог,

Если б знал, что сумею забыть до последнего часа

Ветер юности нашей, тревожных и дальних дорог.

А когда я умру и меня повезут на лафете,

Как при жизни, мне волосы грубой рукой шевельнет

Ненавидящий слезы и смерть презирающий ветер

От винта самолета, идущего в дальний полет.

1942

В день Победы

Да будет веселым день нашей победы!Мы снова сойдемся в круг —Друг налево, и друг направо,И прямо напротив друг.

Когда этот час неизбежный настанет,Я встану, подняв стакан:«Не все здесь с нами. Одни убиты,Лечат других от ран».

Но я от имени всех живущихИ тех, кто погиб в бою,В слове, простом и взволнованном словеПрославлю страну мою.

Что я скажу, как сумею найти яЛучшие в мире слова!Я даже не крикну, а тихо скажу вам:«Да здравствует наша Москва!».

Мы в окна посмотрим — увидим: сноваЗвезды горят на Кремле,Весна начинается, пахнет весноюПо всей молодой земле.

Вот они, школы, где мы учились,Сквер, куда шли гулять.Вокзалы, с которых мы провожали,Зовут нас теперь встречать!

А если мне суждено в сраженьиПогибнуть до этого дня —Ты тогда поднимись со стаканомИ это скажи за меня.

Сделайте все, что я не успеюСделать в моей стране.А любимую пусть никто не целует,Пусть помнит она обо мне!

1941

Семен Гудзенко

Семен Петрович Гудзенко родился в 1922 году в Киеве. В 1939 году, после окончания школы, поступил в ИФЛИ. В первые дни войны ушел добровольцем на фронт. Рядовым бойцом отряда лыжников участвовал в боях под Москвой, партизанил в тылу врага. Зимой 1942 года был тяжело ранен. После госпиталя до конца войны служил во фронтовых редакциях. Награжден орденом Красной Звезды и медалью «Партизан Отечественной войны». Писать стихи Гудзенко начал еще в школе, первые стихи были напечатаны во фронтовых газетах в 1941 году. Но сам Гудзенко считал началом литературной деятельности 1943 год, когда появились стихи, о которых на первом творческом вечере Гудзенко Илья Эренбург сказал: «Эта поэзия — изнутри войны. Это поэзия участника войны. Это поэзия не о войне, а с войны, с фронта». Первая книга «Однополчане» вышла в 1944 году. «Многие из сверстников обязаны именно ему, — вспоминает о Гудзенко Павел Антокольский, — больше, нежели любому из старших товарищей, тем, что их первые стихи появились в редакциях журналов и газет, что были опубликованы их первые книги. В незаметной, иногда совсем неблагодарной, но тем более благородной этой работе Гудзенко был своего рода полпредом целого поэтического поколения. Но он был полпредом поколения и в своей поэзии».

Семен Гудзенко умер 16 февраля 1953 года, словно подтверждая написанные им вскоре после войны строки:

«Мы не от старости умрем —от старых ран умрем».

Надпись на камне

У могилы святойвстань на колени.Здесь лежит человектвоего поколенья.

Ни крестов, ни цветов,не полощутся флаги.Серебрится кусокалюминьевой фляги,

и подсумок пустой,и осколок гранаты, —неразлучны онидаже с мертвым солдатом.

Ты подумай о нем,молодом и веселом.В сорок первомокончил онсреднюю школу.

У него на грудипод рубахой хранитсяфотокарточка той,что жила за Царицей.

…У могилы святойвстань на колени.Здесь лежит человектвоего поколенья.

Он живым завещалгород выстроить сноваздесь, где он защищалнаше дело и слово.

Пусть гранит сохранитпрямоту человека,а стекло — чистотусына трудного века.

23 июля 1943 года

Сталинград

Лист

Сентиментальный,   нежный друг,тебя вспугнул снарядов свист,орудий рев, горящий луг…Война вас вместе не сведет.А для тебя я третий годхраню кленовый лист.Ведь это все, что я унесиз Киева тогда…(О Дарницкий проклятый плёс,безумная вода!Тебе не знать их никогда.)…Стихи остались на столе,они в сраженье не пошли.Я не припал к родной земле,не взял в дорогу   горсть земли.И только он,   кленовый лист,хранил воспоминанья дрожь.(Его сорвал осенний дождь.)Я для тебя его берег.Но жилки красные на немнапомнили мне кровь дорог…и стон и гомон переправ.(О, до чего хотелось жить,когда мы уходили вплавь,когда мы падали в пути…)Сентиментальный друг,   прости…

1942–1943

Путь

Студентам ИФЛИ, однополчанам.

Наш путь, как Млечный, —   раскален и долог.Мы начали в июне,   на заре.В пыли   с тавром готическим осколок,в мешке   на двое суток сухарей.Тяжелый шаг,   как будто пыль дорогиколотят стопудовым колуном.Я не грустил о доме и пороге,с любимой не прощался под луной.Мы были юны.   И мужская дружбаценилась нами выше всяких благ.Мы говорили:   «Что нам в мире нужно?Устать в дороге,   воду пить из фляг».Мы с детства не боялись расставанья.Мальчишки,   окаянней кистеня,мы полюбили холод расстоянийна оголтелых волжских пристанях.И с колыбели   родина — Россиябыла для нас   свободой и судьбой.Мы ширь степей   в сердцах своих носилии на заре   пошли за это в бой.Был путь, как Млечный, —   раскален и долог.Упрямо выл над соснами металл.Обветренный,   прокуренный филологвоенную науку постигал.Он становился старше и спокойнейи чаще письма матери писал.Мы говорили:   «Отбушуют войны.Мы по-другому взглянем в небеса.Сильней полюбим   и сильней подружим.Наш путь, как Млечный, —   вечно раскален.Нам дня не жить   без битвы и оружия,без шелеста   простреленных знамен».

1942

«…Было все так близко…» (М. Луконин)

…Было все так близко до неправдоподобности, что писалось об этом как-то трудно. Когда мы с Сергеем Наровчатовым подползли к парню, который попросил нас взять у него документы, последнее, что он произнес: «Передайте комиссару, что я умираю коммунистом».

Как об этом написать?

Можно ли написать о том, как пожилой колхозник в линялой гимнастерке, боец-пехотинец, принес из деревни косу и, подготавливая сектор обстрела, впервые в жизни косил еще зеленую июльскую пшеницу?

Было душно и угарно от горящего в Орле элеватора, но потом в окрестных селах мы пробовали хлеб из сгоревшего зерна, он был как мягкий уголь — нет, его невозможно описать!

Мы шли и шли, стреляли, залечивали раны, учились воевать, пока не поняли, что победа будет за нами, — мы сначала просто верили в нее, а потом уже были уверены в ней…

(Из воспоминаний М. Луконина)

«…Мой дорогой!..» Письмо неизвестной партизанки

…Мой дорогой! Пишу тебе последнее письмо…

Я сижу в холодильнике, переживаю последние минуты своей жизни. Но я, наверное, успею написать тебе это письмо. Немцы повесят меня через два часа. Какой это большой срок и в то же время какой маленький!