Максим Кустов - Реальная история штрафбатов и другие мифы о самых страшных моментах Великой Отечественной войны
Если бы всегда наших бойцов так готовили в годы Великой Отечественной. Если бы такая тренировка была у солдат и офицеров 131-й Майкопской бригады, в новогоднюю ночь 1995 года умиравших в Грозном.
«Ночь с 3 на 4 февраля 1943 года была очень темная. Тихо вышли катера с десантниками из Геленджика к Цемесской бухте. Оттуда, из пункта развертывания, они по сигнальным ракетам устремились к берегу. Одновременно по береговой полосе, заранее пристрелянной, ударила наша артиллерия. В грохот взрывов ворвались огненные залпы «катюши» (впервые в практике войны на тральщике «Скумбрия» была смонтирована реактивная установка). Два торпедных катера на большой скорости пересекли путь десантным судам, оставляя дымовую завесу, чтобы скрыть их от огня с берега. Сторожевой катер ударил по району рыбозавода, подавляя огневые точки противника, оставшиеся после артналета. В момент, когда куниковцы бросились на берег, наши батареи перенесли огонь в глубину».[63] Так началась 225-дневная история боев за Малую землю…
«К 24 часам 3 февраля отряд высадки демонстративного десанта прибыл в район развертывания в Цемесской бухте и лег в дрейф с потушенными огнями. Было темно кругом, нигде ни огонька. И тихо. Только волны плескались о борт.
В 0.51 капитан-лейтенант Сипягин дал зеленую и красную ракеты. Над угрюмыми темными водами два огонька взвились и тихо погасли. Катера развернутым строем двинулись к берегу.
В 1.00 небо позади них разверзлось — и сразу закипел разрывами недалекий низкий берег: по засеченным и пристрелянным огневым точкам открыла огонь особая группа; артиллерийских батарей НВМБ под командованием капитана Е.Н. Шкирмана. Снаряды рвались густо, и катера наращивали ход, не боясь теперь выдать себя звуком моторов.
В 1.03 торпедные катера ТКА-012 и ТКА-025 стремительно пересекли курс отряда и поставили между ним и берегом дымовую завесу.
Совсем недалеко от берега темноту распороли ослепительные полосы, в грохот батарей вплелся устрашающий скрежет: это заработали реактивные установки со «Скумбрии».
В 1.10 вспышки разрывов отодвинулись в глубь вражеской обороны.
В 1.11 катера врезались в гальку пляжа на расстоянии примерно 200 метров друг от друга. Первым спрыгнул на гальку командир десанта майор Куликов.
В 1.13 высадка была окончена. Командиры кораблей за спиной ушедшего в бой десанта выгрузили боезапас. Потери при высадке: 1 убитый, 3 раненых. Ошеломленные гитлеровцы, не видя цели, палили наугад.
Рассыпавшись по берегу, отряд в кромешной тьме вел беспощадный и яростный, до мелочей отработанный, жуткий для врага ночной бой.
Через десять минут на всем протяжении высадки первая линия обороны противника была прорвана. Бой был перенесен в глубину.
Тогда-то Куников и передал открытым текстом свою знаменитую радиограмму. (Как выяснилось впоследствии, противник отреагировал на нее желаемым образом.) А кодированная радиограмма гласила: «Начальнику штаба базы. Закрепился на берегу, высылайте второй эшелон».
А.В. Свердлов немедленно отдал приказ второму и третьему эшелонам форсировать Цемесскую бухту. Отправкой эшелонов руководил капитан 3-го ранга Н.Я. Сидельников. Около 4 часов утра боевые группы второго и третьего эшелонов под командованием старших лейтенантов И.В. Жернового, В.А. Ботылева, Н.М. Ежеля, П.И. Дмитряка и И.Е. Лукашова высадились на берегу и перешли в наступление.
В 4 часа командир 1-й боевой группы старший лейтенант Дмитряк сообщил, что штабная группа высадилась справа от Рыбзавода. В 7 часов донес Ботылев: «Нахожусь на рубеже море — шоссейная дорога, напротив 22-й школы. Имею 20 процентов потерь».
Получив эти первые донесения об успешном продвижении десантников, Свердлов в 10 часов утра радировал Куникову: «Командир благодарит за успех».
В эти первые часы основная задача Куникова и Котанова заключалась в том, чтобы объединить высадившиеся группы общим командованием. В кратчайший срок в сложной обстановке единое командование и эффективное управление всеми высадившимися подразделениями были установлены, сигналы и принципы действия доведены до всех.
В течение ночи на плацдарм было высажено более 800 человек. Было захвачено 9 орудий противника, занято несколько кварталов в южной части Станички и береговая полоса вдоль железнодорожного полотна. Существование плацдарма стало реальностью. Тем не менее обстановка сложилась тяжелая. Сказывалось многократное превосходство противника, отсутствие артиллерии и острая нехватка боеприпасов. Сколько бы ни стремились десантники захватить с собой боеприпасов даже в ущерб пище и воде, надолго их хватить не могло. Жесточайший бой по выкуриванию противника из его укреплений, а затем — оборона от многократных массированных вражеских атак. Штурмовики Ефимова на бреющем полете сбросили патроны — неточно. Десантникам удалось подобрать лишь часть сброшенных боеприпасов.
В этот первый день существования Малой земли планы гитлеровского командования были отмечены наивным стремлением побыстрее прикончить эту внезапно выползшую козявку и восстановить тишину на окраине Новороссийска. План предусматривал ударами с флангов отрезать отряд от моря, а затем уничтожить. Еще один удар предполагалось нанести в центр, чтобы расчленить десант на части. Наступление обеспечивалось поддержкой артиллерии, авиации и танков.
В 16 часов 40 минут командир десанта радировал: «Противник наступает с кладбища и домов Станички. Прошу огонь в этот район. Также атакует с лагеря к Рыбзаводу. Сброшенная посылка не реализована». (Имелись в виду сброшенные штурмовиками боеприпасы.)
В 17 часов 25 минут, окаймляя десант, на врага обрушилась едва ли не всей мощью артиллерия базы под командованием подполковника М.С. Малахова — дивизионы майоров М.В. Матушенко, Ю.И. Неймарка и капитана ИЯ. Солуянова. В 18 часов 20 минут Куников сообщил: «Свердлову Сильный нажим противник оказывает из района кладбища на занятые нами районы Станички. Со стороны Мысхако нажим прекращается, замечается групповой отход с Мысхако в Новороссийск».
Так завершался день. Куниковцы ждали ночи, ждали передышки и подкрепления. Но к ночи шторм набрал силу. Стало ясно, что значительной помощи не будет.
Глубокой ночью Куников и Старшинов сидели в штабной землянке у железнодорожного полотна. Большая часть землянки отведена была раненым. Хриплые вздохи и бормотание нарушали тишину. Снаружи доносились редкие разрывы снарядов: активных боевых действий противник ночью не вел. Старшинов затянулся трофейной сигаретой. Он слушал.
— Продовольствия мало, но это полбеды, — размышлял Куников. — Воды нет. Патронов практически тоже нет. Десант у Южной Озерейки, судя по всему, потерпел неудачу, следовательно, завтра все освободившиеся силы навалятся на нас. С другой стороны, неудача основного десанта делает наш десант основным. Штормить долго не может, ну, еще день, не больше. Через сутки непременно придет подкрепление, придут большие силы. Но эти сутки… тяжелые будут сутки…
— Люди устали, Цезарь Львович, теряют осторожность. Вот что меня тревожит, — сказал Старшинов.
Куников глянул сбоку, склонив голову. Старшинов уже знал этот жест: попало в цель. «Эх, товарищ майор, — подумал он, — что ты за человек за такой, все хватаешь с полуслова. С такими людьми, как ты, жить бы и жить. Но коротка фронтовая дружба. Убьют завтра меня или тебя — и амба. Только память останется на всю жизнь, вечная память и вечная боль».
Вот он сидит, курит. Ватник распахнут, на груди на треугольной ленточке (таких теперь и не увидишь) единственная награда — мирная медаль «За трудовое отличие». Чепуха какая с этим наградами. Правда, ему бы сейчас в награду пару часов сна с гарантией, что ничего не произойдет. Контр-адмирал Холостяков такое практикует: наградить не в его власти — так отправляет отличившегося денька на три в дом отдыха отоспаться и насладиться тишиной…
Мысли их текли согласно. О том же примерно думал и Цезарь: о людях, о своем замполите. Как повезло, что такой славный парень, отважный, умница, тактичный, надо бы ему отдохнуть, да где там!
Теперь, пока темно, предстоит обойти всю линию обороны, все осмотреть лично, проследить за эвакуацией раненых, хотя бы подальше от огня, если уж нет возможности отправить в тыл. И, конечно, вскроются бреши в обороне, а чем же их затыкать?..
Вот поднял голову, лысую, лобастую, добрые темно-карие глаза, добрый рот с загнутыми кверху уголками, твердый подбородок с ямочкой, большой добрый нос, большие уши… «Редко встретишь лицо, на котором столько твердой доброты», — думал Старшинов. Трет ладонью щеку, где-то в сознании, должно быть, мелькает: надо бы побриться… Встал. Пора. Надевает ушанку, застегивает ватник, ремень с ножом, с пистолетом…
К утру 5 февраля германское командование, сознавая опасность существования неконтролируемой линии побережья в непосредственной близости от Новороссийска, подтянуло к Малой земле две свежие дивизии, в том числе одну горнострелковую. Всю ночь линия побережья подвергалась интенсивному обстрелу. С утра огонь батарей сосредоточился вдоль передней линии обороны плацдарма. В воздухе закружились вражеские самолеты. Плацдарм сотрясался от взрывов.
