Альберт Зарипов - Афганистан. Гора Шабан
В строго назначенный час наряд по первой роте уже стоял на плацу в ожидании начала торжественной церемонии по предоставлению нам высочайшего доверия партии с правительством по бдительной охране как покоя личного состава подразделения капитана Перемитина, так и всего материального имущества почти что принадлежащего прапорщику Акименко… Который, к нашему всеобщему несчастью, продолжает балдеть и просто-таки «тащиться» от разнообразных Таганрожьих удовольствий… Бросив всю нашу роту на произвол военной судьбы… То есть на полнейшее попечение сержанта Алиева… В смысле, на его абсолютное растерзание…
Со старшим военачальником внутреннего наряда по первой роте нам несказанно повезло. Ведь дежурным являлся никто иной, как наш старый дембель Кар-Карыч. Сержант Сорокин, по вполне обоснованному мнению молодых бойцов, считался самым нормальным человеком среди всевозможного старческого отребь…[9] Стало быть, среди дембельского отро…[10] В общем, среди наших стареньких де-ду-шек.[11]
Пока я мысленно воздавал должное нашим старшим товарищам, начался развод. Вскоре к нам подошёл помощник дежурного по части и сразу же принялся мучить молодых дневальных самыми пренеприятнейшими расспросами… Вполне понятно то, что этого штабного капитана в первую очередь интересовали обязанности должностных лиц суточного наряда по подразделению, то есть полнейший перечень всех действий дневального по роте в самых разнообразных случаях нашей страшно тяжёлой и чрезвычайно насыщенной армейской жизни.
Я стоял вторым в колонне дневальных по нашей первой роте и почти без запинки продекламировал помощнику дежурного по части все параграфы да пункты своих непосредственных обязанностей. Пресытившись моим подробным ответом, товарищ капитан пошёл пить кровушку другого нашего дневального, а именно Бадодия Бадодиевича. Как и следовало того ожидать, солдат Агапеев произносил слова не очень так торопливо… Вернее, крайне медленно и абсолютно размеренно… В общем-то, Володя знал всё!.. Просто у него привычка была такая: произносить слова тягуче, нараспев, да ещё и подымать свои преданные глазки как можно выше…
Увы… Ему не повезло… Товарищ капитан уже на втором пункте не выдержал столь мучительной пытки и без лишних слов перебрался к следующему дневальному по первой роте.
— Но я вам ещё не всё рассказал… — заявил солдат Агапеев, повернувшись к помдежу вполоборота.
— Хватит! — отрезал тот. — Потом… Ночью расскажешь!
Однако в это тёмное время суток наш Владимир Владимирович хотел от всей души предаться излюбленному солдатскому развлечению, то есть сон — тренажу. А потому рационализаторское предложение товарища капитана его нисколечко не заинтересовало. Вследствие чего незаслуженно оскорблённый боец Агапеев тут же сделал возвышенно-обиженное лицо и больше помдежа не беспокоил… Но кое-что о нём наверняка подумал… Мол…»Вы ходите по другим ротам… Вот там и разговаривайте с дневальными хоть всю ночь… А мне тут голову не морочьте! Ишь!»
Однако обо всём этом знал лишь солдат Агапеев… Ну, кое о чём догадывался я… Сержант Сорокин вообще не подозревал об истинных мыслях своих молодых дневальных… Ну, а помощник дежурного по части тем более… Товарищ капитан продолжал проверять личный состав суточного наряда. Ведь кроме нашей первой роты в Лашкарёвском гарнизоне существовало множество других подразделений, в которых также имелись дежурные и дневальные.
По окончанию развода все солдаты, сержанты и офицеры быстренько разбрелись по тёплым помещениям: казармам, контрольно-пропускным пунктам и Дежуркам. Внутренний караул потопал соответственно своему предназначению прямо в караулку, чтобы уже оттуда посменно отправиться на боевые посты.
Наш наряд тоже не терял драгоценных секунд. Мы бегом примчались в свою первую роту. Стоять на февральском ветру, да ещё и неподвижно — это была самая настоящая каторга. Не сибирская или камчатская, конечно же… Но всё-таки афганистанская.
Оказавшись в долгожданном тепле, мы сразу же занялись приёмом дежурства, которое так не терпелось сдать старому наряду по роте. Для начала один новый дневальный встал на тумбочку у парадного входа. Сержант Сорокин вместе со старым дежурным по роте пошли в ружпарк, где им предстояло пересчитать по описи все стволы в пирамидах, сверить это оружие по номерам, прийти к одной итоговой цифре и в самом конце данной проверки сделать соответствующую запись в Книге Сдачи-приёма Дежурства по первой роте. И только лишь потом отправиться на доклад к капитану Перемитину.
У нас, то есть у дневальных задачи и заботы были не столь ответственными перед судом военного трибунала. Если из ружпарка пропадёт какое-нибудь оружие, то за это в первую очередь будет страдать да мучаться дежурный по роте… Ну, может быть и один дневальный, при котором и произошло несанкционированное проникновение в комнату хранения оружия. Но это было практически невозможно… Ведь дневальный не только вооружён ночью автоматом и одет в бронежилет… Он бдительно несёт свою боевую вахту и в случае необходимости сразу же даст достойный отпор… Если не спит… Причём, стоя… То есть, прислонившись к стеночке…
Именно здесь… То есть около этой самой стеночки и предстояло провести целые сутки двум молодым бойцам: мне и Вове Агапееву. Причём, в силу нашего юного по армейским меркам возраста, отсутствия крыши над головой и наличия в непосредственной близости ружпарка… Словом, нас обоих ждало трудное испытание…
Ведь казарма первой роты представляла собой длинное глинобитное здание, которое одним своим торцом выходило на наш батальонный плац. В этой части казармы имелся парадный вход-выход. То есть обычная двустворчатая дверь… А второй наш вход-выход был в тыльном торце казармы. Через парадное крыльцо рота выходила на всякие построения, а через заднюю дверь — для получения оружия в ружпарке или имущества в каптёрке, а также для многих других военно-бытовых моментов, начиная от удовлетворения санитарно-гигиенических привычек и непрекращающихся походов в солдатский сортир. Ну, и так далее…
Таким образом, наша казарма имела два входа-выхода и на каждом должны были стоять бдительные дневальные. Как минимум по одному, но зато круглосуточно. Точно такое же глинобитное строение принадлежало второй роте, расположившейся по соседству с нашей. В аналогичном военно-архитектурном стиле и в параллельном порядке были построены жилые помещения для третьей роты спецназа, а также роты матобеспечения… Ну, и всех остальных тыловых подразделений: зенитно-артиллерийской группы, роты минирования и автовзвода. Но по причине своей малочисленности эти тыловые структуры делили однотипные и длинные строения пополам, проживая в отдельности на своей части. Тогда как первая, вторая и третья боевые роты занимали целиком одно здание на каждое подразделение. Именно поэтому наши наряды были многочисленнее. Ведь в каждой из этих трёх казарм имелось по два входа-выхода.
Поэтому наряд по нашей первой роте состоял из одного дежурного и четырёх дневальных, которые разбивались попарно на каждый из двух входов-выходов родной казармы. Однако внутренняя служба возле парадного крыльца была гораздо приятнее. Ведь в той части казармы тумбочка дневального располагалась внутри тёплого помещения, тогда как наш «пост» находился снаружи казармы. То есть, «там» было сухо и тепло, а «тут» холодно и сыро. Дневальные с парадно-лицевого торца казармы обладали, в общем-то, привычным набором служебных обязанностей: иметь опрятный внешний вид, отдавать воинское приветствие всем командирам, вызывать в случае необходимости дежурного по первой роте, следить за сохранностью имущества подразделения да поддерживать везде чистоту и порядок. Вот и всё!.. Причём, эти функции» тем» дневальным полагалось выполнять в повседневной форме одежды. То есть без бушлатов… Утепляться им разрешалось только после отбоя…
А вот дневальные у второго выхода имели не только тот же самый перечень служебных обязанностей, но и дополнительные трудовые повинности. А именно: поддержание чистоты и порядка во внутреннем дворике первой роты, контроль за наличием воды и солярки в «полярисе»[12] и, самое главное, бдительнейшее наблюдение за целостностью пластилиновых оттисков печатей: дежурного по роте на двери ружпарка и старшины подразделения на входе в каптёрку. Ну, вот в принципе и всё…
Мы с Агапеичем прибыли к тыльному выходу. Володя «встал на тумбочку», то есть на небольшой деревянный квадрат семьдесят на семьдесят сантиметров, который и выполнял роль той самой «тумбочки дневального». Так началась наша внутренняя служба в составе наряда по первой роте.
Но сперва следовало принять наряд. Со старым дневальным я прошёлся по территории подразделения, проверяя чистоту и порядок. В темноте это было так нетрудно сделать… Ведь электрическое освещение имелось только над входом… Именно в том тусклом свете и «красовался» дневальный Агапеев. Но по истечению одного часа я заменил своего напарника на этом боевом «посту». Володя направился в столовую, великодушно пообещав мне «принести что-нибудь вкусненькое»… Ну, хотя бы кашки из той самой сечки…
