Владимир Лавриненков - Шпага чести
Мастерство или случайность выручили майора, он и сам не знал. В следующую минуту Жан увидел, что Литольф отбивается от двух «мессеров». Бросился на выручку, а навстречу — еще один воздушный пират. Тюлян нажал кнопку огня — и пушка, и пулемет молчат. Кончился боезапас!
Туго, очень туго пришлось бы командиру и его заместителю, если бы, откуда ни возьмись, не появились «лавочкины».
Французы приземлились на аэродром с небольшим опозданием. На это никто не обратил внимания. Пилоты во избежание взбучки от русского командования о своих приключениях умолчали. Жан Калорб и Андре Ларриве, осмотрев самолеты, не поверили своим глазам: весь боекомплект израсходован. Литольф, увидев замешательство помощников, тихо сказал:
— Для одного «месса», сбитого комэском, это, конечно, многовато, но если будете держать язык за зубами, обещаем исправиться: расходовать снаряды и патроны с большей эффективностью.
Помня тот случай, Тюлян перед вылетом во главе шестерки, в которую вошли и Бизьен, Дервиль и Познански, всех предупредил:
— При схватках не увлекаться, строго соблюдать правила осмотрительности, стрелять короткими очередями, попусту в белый свет не палить.
О групповой тактике, взаимодействии и выручке в бою не было сказано ни слова. Такие термины еще никак не могли войти в лексикон «нормандцев». Им ближе и привычнее оставалась пока тактика индивидуальных действий, за которую, к сожалению, приходилось платить очень дорогой ценой.
Шестерка стартовала. Пошла в район Спас-Деменска.
Вскоре из-за облаков вывалились 10 «фоккеров».
— Алло, «Нормандия»! Четыреста сорок четыре! — дает предупреждение Тюлян. «444» — условный радиосигнал: «Вижу противника».
— Понятно, — звучит в ответ.
До сих пор была группа истребителей Як-1 из трех боевых пар. Как только они сошлись вплотную с фашистами, стало шесть самостоятельных истребителей. Их пилоты отважны, решительны, самоотверженны, но действующие в одиночку, как кому вздумается, и заботящиеся только о том, чтобы любой ценой сбить врага. «Нормандцы» тогда еще не знали знаменитых строк советского поэта: «Врага уничтожить — большая заслуга, но друга спасти — это высшая честь!» Воздушный бой воспринимался ими как стихия, в которой ты выигрываешь или проигрываешь в зависимости от выучки и самой обыкновенной удачи.
Согласно этой теории в воздухе и разыгрался неуправляемый бой — без какого-либо тактического замысла и взаимопомощи между летчиками.
В смертельной схватке вертится ревущий моторами, изрыгающий огненные трассы клубок, из которого то и дело выпадают и, кувыркаясь, несутся к земле охваченные пламенем машины. Кто как действует, чья жизнь оборвалась — трудно, пожалуй, невозможно разобраться.
Ожесточенная схватка длилась ровно столько, на сколько хватило запаса горючего и боеприпасов. После этого стороны разошлись. Немцы недосчитались трех «фоккеров» — их сбили Тюлян, Майе и Дюран. Комэск ведет назад только три «яка». С ним нет Ива Бизьена, Раймона Дервиля, Андре Познански.
На исходе второй недели боевых действий — траур, черный день в жизни эскадрильи.
— Попробуй-ка теперь не верить в это проклятое «тринадцать», — горестно произносит Литольф.
К «нормандцам» прибывает командарм — генерал-лейтенант авиации С. А. Худяков. Он долго говорит с Тюляном, выясняя причины столь больших потерь. Внушает ему; на одной смелости «домой» не прилетишь. Самым виртуозным пилотажным и огневым мастерством воздушного превосходства не достигнешь.
— Нам не нужны победы такой дорогой ценой, — говорит бывалый генерал. — Вы должны научиться коллективным методам боя, стоять друг за друга горой, иначе от эскадрильи может остаться лишь название. Только сражаться начали, а вас уже осталось одиннадцать!
Мишель Шик переводил слово в слово. Трудно, очень трудно воспринял Тюлян советскую науку побеждать.
Внимательно выслушав командарма, Жан сказал:
— Мы учтем ваши советы, генерал. Но есть и к вам просьба — дать нам возможность заниматься настоящей работой истребителей. А эти сопровождения, прикрытия, опять сопровождения…
— Хорошо, подумаем над этим, — заверил Худяков. — Однако и вы как следует помозгуйте. Надо беречь людей.
— Задача ясна!
С напутствием командарма Тюлян направился к летчикам. Войдя в помещение, застал их за делом, смысл которого до него не сразу дошел.
— Пачка сигарет? — мрачно вопрошал Ив Майе.
— Марселю Альберу, — распоряжался Жозеф Риссо.
— Получай, дружище, — говорил Майе, наклонялся, брал из чемодана что-то другое и продолжал; — Перочинный нож немецкого производства?
— Ноелю Кастелену.
— Получай да о друге помни. Шелковый платочек с вышивкой?
— С какой вышивкой? — строго спросил Тюлян, догадываясь, что здесь происходит.
— «Сыну Раймону на счастье», — прочитал Майе.
— Ну и кому же велите вручить его, Жозеф? — Комэск круто повернулся к Риссо.
— Мой командир, давайте реально, без сантиментов, посмотрим на положение дел. Куда девать вещи погибших? Во Францию не отошлешь. Пропадут ведь. Вот мы и решили поделить их между собой.
— Авось кто-либо из нас выживет, хоть что-нибудь привезет родным после войны, — вставил Литольф.
— А до тех пор вещи друзей будут напоминать нам о них и взывать к мщению, — заключил Ролан де ля Пуап.
Майор Тюлян задумался. Прикинув так и этак, он сказал:
— В ваших рассуждениях есть своя логика. Только больно тяжело она воспринимается.
— Другого выхода нет, командир.
— Так уж и нет. Давайте-ка вещи павших в бою, составляющие семейные реликвии, учитывать и сдавать на хранение де Панжу и Жоржу Лебединскому.
— В этом есть резон, — согласился де ля Пуап. — Первым следует сдать Жану шелковый платочек Дервиля с вышивкой его матери.
— Следующее — серебряный портсигар Андре Познански с монограммой, — добавил Ив Майе. — А кому отдать авторучку Бизьена с золотым пером?
— Жан Луи Тюляну, — предписал Риссо.
— Получите, мой командир.
Майор долго печально смотрел на доставшуюся вещь, молча положил ее в нагрудный карман. По скулам комэска бегали желваки.
Генерал С. А. Худяков, вернувшись в штаб армии, собрал Военный совет.
— «Нормандцы» потеряли сразу трех лучших летчиков. Эскадрилью следует научить сражаться по нашему принципу: один за всех и все за одного. Какие будут предложения?
Слова попросил полковник С. П. Андреев, командир 404-й бомбардировочной дивизии:
— Обучить их тактике группового воздушного боя непросто. У французов некому ее показывать. А одними словами смельчаков-одиночек не проймешь.
— Где же выход? — спросил командарм.
— Приписать «нормандцев» к истребительной дивизии, пусть воюют с нашими мастерами воздушного боя. Живой пример, наглядность — лучший метод обучения.
— Генерал Захаров, как вы смотрите на это предложение? — обратился Худяков к командиру 303-й истребительной дивизии.
— Следует попробовать.
— А что думает ваш комиссар?
Встал начальник политотдела полковник Богданов:
— Здесь, товарищ командующий, двух мнений быть не может. Истребители должны летать с истребителями. Пусть им запрещено наше идеологическое воздействие, но воевать по-нашенски соратников по борьбе с гитлеризмом научим.
— Коль так, триста третья, то считайте, что отныне «Нормандия» передается под ваше оперативное подчинение.
Новость об этом привела летчиков эскадрильи в восторг. Вот когда они займутся настоящим делом! Свободная охота, кинжальные стычки с «мессами», что может быть лучше?!
17 апреля состоялся первый боевой вылет совместно с летчиками 18-го гвардейского полка. Предстояла штурмовка центрального аэродрома Сещенского аэроузла. «Якам» надлежало блокировать вражеских истребителей, пока Пе-2 будут наносить удары по четырем точкам базирования немецких бомбардировщиков. Операция сложная, имеющая далеко идущие последствия. В ее обеспечении, о чем, естественно, знали только те, кому положено, участвовали сещенские подпольщики и партизаны.
«Нормандцы» великолепно справились с возложенной задачей, проявив при этом незаурядное мужество и мастерство — уже с элементами коллективизма. Коль так, решило командование, эскадрилье можно давать больше самостоятельности. Тем более что обеспечивать авиацией все участки фронта становилось все сложнее; на счету были буквально каждый летчик и каждая боевая машина. Безусловно, совместные вылеты должны быть преобладающими. Нужно ненавязчиво, исподволь учить «нормандцев» советской школе воздушного боя. Любой урок хорош лишь тогда, когда его закрепляешь на практике.
Пришло известие, посеявшее тревогу за судьбы посланников французского мужества. Радио «Виши» передало сообщение о том, что Кейтель подписал приказ, согласно которому летчики «Нормандии» причислялись к франтирерам, то есть к партизанам, и посему в случае пленения подлежали расстрелу.
