Анатолий Гончар - Атомный спецназ

— Да, — охотно согласился Абидов. — Он прибудет, как только уладит свои дела.

— Номер телефона человек знает?

— Да. Я оставил его. Он позвонит.

— Значит, ждать осталось немного. Но об этом мы с тобой поговорим позже. Нам надо уходить.

— Надо, — тут же согласился Бузджигит Абидов. Он успел пообщаться с людьми и был наслышан о постигших их злоключениях. — Когда?

— Сейчас, — приняв решение, Батырбеков не собирался медлить.

— Днем? — удивился такому решению Абидов.

— Да. Нам надо спешить. — Хаким, дернувшись, резко обернулся, бросил взгляд за распахнутые ворота двора. Показалось…

— Может, дождемся сумерек? — внес свое предложение Бузджигит.

— Нет. Нам нельзя находиться в этом месте дольше. Слишком опасно. Ты думаешь, я сидел здесь просто так? — Хаким ухмыльнулся. — Я ждал не только тебя. Я ждал русских. Кто придет первым.

— Думаешь, среди нас предатель? — Абидов уловил неприкрытый намек, и грустная улыбка появилась на его губах.

— В тебе я был уверен всегда, — возразил Хаким. — Если бы появились русские, мы бы дорого отдали свои жизни, а ты был бы оповещен.

— Так все же не означают ли твои слова, что среди нас предатель? — теперь уже по сторонам начал оглядываться Абидов.

— Теперь, надеюсь, нет, — в голосе Батырбекова не слышалось уверенности.

— Все в воле Аллаха и наших руках, — смиренно согласился помощник.

— Выходим через час. — Хаким поправил висевший на плече автомат.

— Да будет так, — вновь покорно согласился Бузджигит, возражать не имело смысла.

— Построишь наших людей, заберешь все сотовые телефоны. На руках не должно остаться ни одного. Осмотришь все: одежду, рюкзаки, спальники… — Батырбеков угрюмо посмотрел вокруг, остановился на расшатываемых ветром ветвях орешника.

— Но это обыск. Мы обидим… — робко запротестовал Абидов.

— Они поймут, — главарь перебил своего помощника. — Занимайся людьми. А я пойду, побуду один. Мне надо подумать.

— Что по поводу кинооператора? — Бузджигит покосился на пустые проемы окон.

— Мусса Саидович Исахаджиев — человек проверенный, — Хаким заступился за видеооператора. — Возможно, что он один сделал для нашего движения больше, чем все мы, вместе взятые. Его фильмы смотрит весь мир.

— Ахмад Кадыров тоже когда-то считался человеком проверенным.

— И не называй имя этого предателя! Шакал, продавшийся дважды, хуже самого шайтана! — упоминание бывшего муфтия Республики Ичкерия вызвало ярость Батырбекова. — А за Муссу я ручаюсь, как за самого себя!

Сказал как отрезал. После чего, уже не глядя на своего помощника, вернулся в дом, закрылся в одной из комнат и, сев за стоявший там стол, долго писал. После чего нагнулся, приподнял половицу и сунул туда написанное. Листки, аккуратно завернутые в старую газету, содержали два послания. Одно — короткое, предназначенное Сухайле, своей связной и одновременно любовнице. Второе — более длинное, с подробно расписанными инструкциями завербованному ракетчику. На встречу с ним Хаким рассчитывал прибыть сам, но уверенности в том, что ему это удастся, не было. А Батырбеков был не такой человек, чтобы не предусмотреть все случайности. Вот потому, сообщив всем о предстоящем выходе, он тем не менее не спешил сообщать конечную точку своего маршрута.

Когда начали обыскивать и забирать сотовые, Исахаджиев слегка занервничал. Правда, обыск не явился для него новостью. То, что нечто подобное должно случиться, Мусса предполагал еще с первого дня своего появления. От внимательного взгляда не укрылось, что Батырбеков подозревает кого-то из своих в предательстве. Конечно, можно было заподозрить и Муссу, но для этого не хватало оснований. К тому же Исахаджиев появился в гостях у Хакима только четыре дня назад, то есть гораздо позже, чем на отряд навалились беды и, как следствие, посетившая Хакима маниакальная подозрительность. Тем более что и на самом деле даже облава, устроенная органами почти одновременно с приходом Исахаджиева, в которой Хаким потерял четырех своих людей, не имела к агенту «Аладдину» ни малейшего отношения. И все же он занервничал. Кому-то могла прийти мысль досмотреть главное оружие кинодокументалиста — его видеокамеру. Естественно, чтобы обнаружить скрытый в ней передатчик, надо было быть специалистом, но кто сказал, что среди воинов Батырбекова таких специалистов не нашлось бы? Правда, сейчас передатчик оказался выключен. Не вовремя сели аккумуляторные батареи, а в обстановке, когда приходилось спасать собственную шкуру, не до их замены. Мусса намеревался поменять аккумуляторы по приходе на новое место дислокации, но…

— Никаких съемок! — сразу предупредил Хаким. Замену батарей пришлось отложить. Копание с видеокамерой вызвало бы ненужные подозрения. И потому все дни, что они находились на этой заброшенной стройке, видеокамера пролежала в нераспечатанном виде в плотно застегнутом чехле. А ведь место для окружения и взятия банды было что ни на есть самое подходящее! Но, собственно, Мусса не очень и жалел, что ему не удалось отправить сообщение. Слишком проблематично выглядел в этом каменном мешке процесс собственного выживания. «Иншааллах, на все воля Божья и все в руках наших», — поняв, что проверять лично его никто не станет, Мусса успокоился и начал собираться в путь. Настроение было радужное. Обещанных за голову Батырбекова денег должно было хватить надолго.

Глава 9

ППЖ

Скинутая на сотовый эсэмэска напоминала обычное любовное послание: «Приезжай. Завтра к десяти. Целую». Но прочитавшая его Сухайла поняла все правильно. Хаким не смог приехать сам. Оставил что-то в известном ей тайнике. Теперь ЭТО следовало забрать. Но не сейчас, завтра. Желательно до десяти утра. «Повидаться с Хакимом не удастся». От этой мысли сердце защемило болью. Сухайла, тяжело вздохнув, прошлепала на кухню. С тоской в душе поставила на плиту чайник. Вынула из шкафчика выпечку. Когда чай вскипел, налила полную чашку кипятка и долго задумчиво сидела, медленно помешивая маленькой ложечкой налитую воду. К выпечке она даже не притронулась. Спать легла ближе к полуночи. Сон не шел. Проведя бессонную ночь, Сухайла поднялась рано, приняла душ, выпила маленькую чашечку чая, переоделась, долго перед зеркалом приводила себя в порядок. Приласкала и покормила отсутствовавшего целые сутки и появившегося только под утро пушистого рыжего кота. Выбрала и обула самые удобные для дороги туфли на среднем каблуке. Покончив со сборами, выгнала из гаража машину и нарочито долго закрывала на ключ двери ворот своего частного дома. Вернулась к машине. На виду соседей неуклюже села за руль, несколько раз попыталась сдвинуться с места, но машина всякий раз глохла. Наконец ей удалось тронуться, и Сухайла, выехав едва ли не на встречную полосу, продолжая усиленно играть роль неумехи, медленно поехала по улице, ведущей к загородному шоссе. На самом деле водила автомобиль Сухайла гораздо лучше среднего мужчины. Она вообще многое делала лучше многих мужчин, например, могла с закрытыми глазами разобрать и собрать автомат, с десяти шагов попасть из «макарова» в спичечный коробок, выплавить из неразорвавшегося снаряда тол, изготовить и установить самодельное взрывное устройство. Могла при случае перерезать горло незадачливому туристу. Собственно, с этого они с Хакимом и начинали. Потрошили туристов, приезжающих полюбоваться местными горами. Потом Хаким подался к ваххабитам и занялся, как ему казалось, более прибыльным делом — войной против неверных. На первых порах так оно и было, но вскоре выяснилось — этот «бизнес» оказался слишком опасным. Друзья Хакима гибли один за другим. Но засветившись один раз, уйти в тень стало невозможно, пришлось продолжить начатую «борьбу». Авторитет Батырбекова в определенных кругах рос, и тут-то оказалось, что наиболее правильным решением Хакима стало его упорное нежелание вовлекать в дело джихада свою подругу. На какое-то время он даже прекратил с ней всяческое общение. И, когда у его родственников, друзей и знакомых начались повальные обыски, про нее никто даже не вспомнил. Зато у Батырбекова появилось место, куда он мог прийти и ненадолго затаиться, не опасаясь быть окруженным и пойманным. Но в последнее время Хаким приходил редко, но и тогда не находил себе места, нервничал, спал беспокойно и, уходя, всегда обещал ей великое будущее, намекая на некие грандиозные планы, впрочем, не посвящая Сухайлу в их суть. Она же, твердо уверовав, что «во многих знаниях много печали», не настаивала.

Старательно соблюдая правила дорожного движения, дабы избежать излишнего внимания, Жолабова выехала из города. Здесь на загородной трассе она смогла позволить себе получить от своей машины все, что можно. Скорость быстро перевалила за полторы сотни. Но пролетев так десяток километров и слегка развеявшись, Сухайла все-таки сбавила бег автомобиля до средних ста километров в час. Встречные машины, мигая фарами, с шумом проносились мимо. В душе женщины появилось некое умиротворение. Задумавшись, она едва не проскочила нужный поворот. Резко нажав тормоз, она чуть не попала в аварию. Ехавшая позади «девятка» чудом, в последний момент, успела уйти в сторону, сидевший за ее рулем мужик, как «истый джигит», погрозил кулаком и, не останавливаясь, покатил дальше. Глядя ему вслед, Сухайла грязно выругалась, крутанула руль и выбралась на нужную дорогу. Теперь ехать пришлось медленно. Иногда иномарка едва плелась, приходилось вилять, чтобы объехать и не зацепить днищем валявшиеся на дороге камни. Зато к заброшенному дому Сухайла подъехала со стороны околицы, минуя остальную часть …ауза. Сбавив скорость до черепашьего бега, Жолабова въехала в распахнутые настежь ворота. Как можно более плавно затормозила. Не глуша мотора, какое-то время сидела в неподвижности, словно решая, выходить из машины или, включив заднюю скорость, сдать назад и уехать прочь. В ожидании прошло несколько минут. Налетевший ветер сбил с дерева червивый орех, кинул его на крышу автомобиля. Женщина вздрогнула, мысленно обругала и ветер, и дерево, разбрасывающееся своими незрелыми орехами, выбралась из салона, огляделась по сторонам, взяла в руки лежавшую на сиденье дамскую сумочку, открыла, сунула в нее руку и, продолжая держать ее там, вошла в дом. Настороженно поглядывая в глазницы окон, обошла все комнаты, вернулась, пошла по кругу. В одной из комнат, там, где стоял письменный стол, она быстро нагнулась, подняла не прибитую половицу, покосившись на вход, резким движением схватила лежавшую в темной нише старую газету и сразу сунула ее в сумочку. После чего вернула половицу на место. Быстро пересекла холл, выскочила в прихожую, почти пробежала участок, отделяющий дом от машины, села за руль, хлопнула дверцей, закрыла окна и только тогда вытащила руку из сумочки. Лицо ее раскраснелось, она тяжело дышала, как от только что выполненной тяжелой работы.