Под звездою Москвы - Иван Фёдорович Попов
Майор постучал пальцами по столу. Сделал скучающее лицо. Достал из левого верхнего кармана сигару. Откусил конец. Выплюнул его в сторону Альберта. Осмотрел сигару. Обнюхал ее и швырнул в угол на ковер.
Капитан улыбнулся от приятного ожиданья, как улыбаются зрители, следя за приготовлениями фокусника к решающему эффекту.
Майор заметил улыбку капитана и нарочно продлил сцену. Он достал новую сигару, теперь из правого верхнего кармана. Аккуратно снял с нее колечко и показал капитану.
— Отборная гавана.
Откусив конец и выплюнув, он позвонил.
Вошел фельдфебель Магуна.
— Распорядитесь, Магуна, чтоб сюда вошли Бернгард и Филипп и чтоб принесли мне спичку.
Майор встал, постукивая стэком по голенищам. Вошли коротконогий и румяный.
Майор показал на сигару. Румяный поднес спичку. Майор закурил и сказал вяло:
— Отведите этого бельгийца, — майор показал на Альберта, — приготовьте его к расстрелу. Подать команду выйду я сам. Капитан, где бы, по-вашему, лучше расстрелять эту фигуру? Я думаю, лучше здесь же, возле дома. Вы согласны? Очень хорошо. Я сам выберу место. Бернгард, уведите.
Альберт был спокоен. На душе у него стало легко: «Вот все и кончилось, вот я и выдержал испытание, — вот все и стало ясно, и вот больше уже ничего не надо решать».
Когда солдаты с Альбертом вышли, майор захохотал. Капитан спросил:
— Вы действительно хотите его расстрелять?
— А чорт с ним! Он мне больше ни на что не нужен. И вообще, он мне противен. И он может оказаться опасен для наших войск.
— Я бы подождал. Этот утиль может еще быть использован в виде какого-нибудь эрзаца. В нем есть податливость.
— Вы ходатайствуете за него? Берегитесь, капитан, вы проявляете мягкость.
Майор снова захохотал.
— О нет, майор, мы меня не поняли. Я доволен: бельгийка лишится непрошенного опекуна и будет только на одном моем попечении.
— Я думаю, ее следовало бы объявить заложницей. Что вы скажете, капитан? Расклеить бы об этом афиши по городу. Пусть узнал бы бандит, ее муж. И жителям было бы веселое чтение. Они чересчур разволновались. Я им кровь спущу, чтоб успокоились и не саботажничали. Я для них устрою камерную музыку в погребе, пиф-паф, пиф-паф. А как вы думаете, капитан, может быть, ее мужа в этом доме и не было вовсе? Может быть, нам наврали? Может быть, в городе ничего и не готовится? А? Как думаете, капитан? Может быть, мы напрасно впали в панику? Может быть, нам с вами по этому случаю выпить бутылочки две-три доброго бургонского? Ради новоселья?.. И пригласить эту дамочку… ко мне на колени… А? Что скажете, дорогой капитан, на это?
— Отчего не выпить? От бургонского, дорогой майор, я никогда не отказываюсь. Я прикажу подать «Грав». Но бельгийкой вы не оперируйте. Она моя, майор.
— Почему ваша?
— Потому что я вас прошу оставить ее мне.
— А я вам отказываю в этой просьбе. Я хочу ее взять себе.
— Я к вам обращаюсь с просьбой в первый раз, дорогой майор.
— В первый раз вы и получаете отказ.
— Я сделал для вас немало.
— Это — сентиментальность, капитан. Я — старше по чину, я делю военную добычу.
— Я могу вам пригодиться, майор.
— Я сам умею ходить без костылей, капитан.
— Не самомнение ли это, майор?
— Капитан, не забывайтесь!
— Извините, я хочу сказать, что в городе не так спокойно, как вы сейчас мне внушали. Вы порывисты, но беспечны. Ваша доверчивость играет наруку врагу.
— А вы что же, уже стряпаете на меня донос в этом духе?
— А вы что же, майор, просите меня, чтоб я скрыл от командования вашу беспечность? Тогда попросите как следует, и я подумаю, а то ведь по вас давно скучает русский фронт…
Майор деланно засмеялся.
— Ах, капитан, какой вы несговорчивый. Хотите, помиримся?
— Я не ссорился с вами. Я говорю и делаю только то, что велит мне долг перед фюрером и империей.
— Правильно, правильно, капитан. Мир, мир. Знаете что? Давайте мы эту дамочку разыграем между собой. Это будет вполне по-солдатски. Пусть, чорт возьми, решит жребий.
Капитан предложил майору большую сумму отступного. Но майор настаивал на жребии. Им овладело злобное упрямство. Он готов был броситься на капитана. Видя это, капитан согласился.
Майор подбросил монету. Монета, упав, покатилась под кресло. Майор осторожно отодвинул кресло. Оба стремительно нагнулись. При этом толкнулись плечо о плечо. И оба почувствовали ненависть и омерзение друг к другу от этого соприкосновения.
Выигрыш достался капитану. Разглядев монету, он тоненько хихикнул и предложил майору взглянуть. Майор ударил каблуком по монете.
— Сволочная монета! Таким… как вы, всегда везет… Вы на меня постоянно доносы пишете. Думаете, я об этом не знаю?..
— А вы со мной когда-нибудь чем-нибудь делились? Все, что добудете, берете только себе…
— Да вы же, капитан, не солдат… Вы — крыса, вы — чиновник, вы — кляузник, вы — идеолог, вы — мыслитель, вы — болтун, вы — плутократ. Фюрер скоро прикажет вешать таких, как вы… Да что там много разговаривать: я вам эту самку не отдам. Подумаешь — какой-то дурацкий жребий будет мне помехой.
— И это, вы скажете, майор, будет по-солдатски? Вы же сами предложили жребий.
— Что ж, что сам предложил? То предложил, а то переменил желание.
— Вот так по-рыцарски!
— А разве мы с вами обещали по-идиотски держать свои обещания? Самка будет моя, не ваша. И кончено. А то ведь известны способы… например, неосторожно со мной в разговоре погорячитесь, — с вами удар может случиться… понимаете?.. В вашем возрасте это естественно… и похороним вас без лишних формальностей…
Капитан посмотрел на майора долгим взглядом, весь трепеща от бессильного трусливого гнева. Майор выдержал этот взгляд, нагло поигрывая стэком. Тогда капитан сказал:
— Дорогой майор, нас с вами не напрасно считают образцом доброй солдатской дружбы. Много мы вместе видали и делали дел. Не будем ссориться. Я по собственному моему желанию уступаю вам эту женщину.
После этого майор и капитан дружески распили несколько бутылок бургонского «Грав», ароматного, как весенние цветы, и золотистого, как холодный осенний закат.
* * *
Бернгард и Филипп с Альбертом ожидали в передней. Бернгард ворчал:
— Майор всегда заставляет ждать и всегда напрасно беспокоит солдат. Никогда не расстреляет сразу. Всегда тянет. А затем?
— Чтоб чувствовали, — ответил со смехом Филипп, — и помнили.
— А не все ли им равно, этим свиньям, лежать в яме. Я бы не возился попусту. По-моему, скорее бы паф-паф, и воздух был бы чище.
Альберту хотелось думать о предстоящей близкой смерти. Но он не мог сосредоточиться. Его рассеивали разные
