Владимир Дубровский - Наше море
В начале Великой Отечественной войны С. Г. Горшков командует бригадой крейсеров на Черноморском флоте. При высадке десанта под Одессой, в районе Григорьевки, на переходе морем был ранен командующий операцией вице–адмирал Л. А. Владимирский. Операцию по высадке десанта возглавил контр–адмирал С. Г. Горшков. Первая крупная десантная операция на Черном море прошла успешно. Здесь полностью проявился талант крупного флотского военачальника, организаторские способности С. Г. Горшкова.
Когда в 1941 году на Азовском море сложилась трудная боевая обстановка и требовалось твердое и умелое руководство, командующим молодой Азовской военной флотилией был назначен контр–адмирал С. Г. Горшков.
Во время проведения Керченско — Феодосийской десантной операции корабли Азовской флотилии под командованием контр–адмирала С. Г. Горшкова успешно высаживали войска 51‑й армии. Затем корабли флотилии в упорных боях помогали сухопутным войскам в обороне Азовского побережья. В августе 1942 года оборону Таманского полуострова возложили на С. Г. Горшкова, ему были подчинены Керченская и Новороссийская военно–морские базы. С октября того же года контр–адмирал С. Г. Горшков стал заместителем командующего Новороссийским оборонительным районом.
В феврале 1943 года С. Г. Горшков снова командует Азовской военной флотилией, которой предстоят труднейшие бои за окончательное освобождение Тамани и Крыма.
Глава пятая
Перед новыми походами
Наступила весна 1943 года. После зимних напряженных боев тральщики и сторожевые катера постепенно возвращались на свою базу. Многие из кораблей продолжительное время находились в отрыве от своего соединения, участвовали в боях, получили повреждения. Корабли надо было ремонтировать, восполнить личный состав, принять боезапас, матросам попариться в бане, получить новое обмундирование.
Наступили солнечные, теплые дни, густо–зелеными стали берега наполненной до краев мутной водой беспокойной реки. По–весеннему радостным было и настроение людей. Именно теперь узнали они, что базовому тральщику «Защитник», одному из первых кораблей не только на соединении, но и на Черноморском флоте, было присвоено звание гвардейского.
В этот весенний день морские флаги расцвечивания были подняты на тральщиках и сторожевых катерах. Ими украсили площадь перед стоянкой кораблей, на которой построились командиры и матросы. Звонко, блестя медными трубами, играл духовой оркестр. Это было волнующее зрелище еще и потому, что все мы на этот раз выглядели необычно. Недавно были введены золоченые погоны со звездочками на наших военно–морских кителях. Теперь об этом никто и не вспомнит, а тогда это было необычно. [77]
Но вот смолк оркестр, раздались слова рапорта, и мощное матросское «ура!» нарушило утреннюю тишину. Это контр–адмирал Фадеев поздравлял личный состав с полученными наградами.
Весенний ветер, налетевший с моря, шевелил ленточки бескозырок, трепал флаги расцвечивания, да без устали шумела беспокойная река.
А на следующий день началась обычная работа: ремонт кораблей, боевые выходы.
В порту Поти, главной военно–морской базе флота, пулеметной дробью Стучали пневматические молотки, внезапно вспыхивали синие огни электросварки, на согнутых руках плавучих кранов повисли израненные в боях катера.
У длинной гранитной пристани стоял на стальных швартовах линейный корабль «Севастополь». Огромный и широкий, он, казалось, должен был бы занять всю акваторию порта, но тут же нашлось место и эскадренным миноносцам, и тральщикам, и сторожевым катерам.
От промытых дождем деревянных палуб поднимался парок, у пристани в воде синими медузами плавали пятна соляра. В чистый утренний воздух уже примешивались запахи дыма и бензина, железа и стоячей воды.
На линейном корабле подняли сигнальные флаги, и они обвисли на мачтах, как мокрые цветастые платки. С рейдового поста, ловко взмахивая флажками, передавали на тральщик семафор. К пристани подходили грузовые машины и цистерны.
На берегу и на кораблях слышались отрывистые слова команд, сбегали по узким сходням и суетились на берегу офицеры в синих рабочих кителях; матросы в парусиновых рубахах и беретах и рабочие в промасленных кепках тянули на корабли шланги для подачи воды, толстые кабели электропроводки, телефонные провода.
На железнодорожной станции пронзительно кричали маневровые паровозы, на кораблях отбивали склянки, на эсминце горнист звонко играл на трубе встречу флагману; всюду хрипели, говорили и пели репродукторы.
Бодро, напряженно шла жизнь в военном порту в перерывах между тревогами, бомбежками и выходами кораблей в море.
На первом этаже небольшого двухэтажного здания, стоявшего на набережной, все время хлопали двери, в [78] коридоре толпились офицеры всех рангов, матросы и старшины. Здесь разместился постоянный представитель бригады траления и заграждения бывший инженер–механик БТЩ «Гарпун» воентехник 1 ранга Яков Георгиевич Назаров. Энергичный, быстрый, он, казалось, был создан специально для этой беспокойной должности и один выполнял обязанности целого штата работников. За плечами этого скромного человека был богатый жизненный опыт: участие в Октябрьской революции, дальние арктические походы, боевые дела в обороне Одессы и Севастополя.
Тральщики и сторожевые катера проходили в порту ремонт, каждую минуту им требовались сварщики и электрики, плотники и слесари, кабель и листовое железо, бензин и соляр — все это надо было доставлять на корабли. А сегодня был особенно беспокойный день. С утра не ладилась постановка тральщика в док, в телефонной трубке пропадала слышимость, и Назаров в десятый раз начинал ругаться с телефонисткой. Вдруг открылась дверь, и в комнату вошел контр–адмирал Фадеев.
Назаров встал из–за стола с телефонной трубкой в руке и, увидев контр–адмирала, поспешил к нему:
— Здравствуйте!
С досадой махнув рукой на такое сугубо гражданское приветствие, контр–адмирал спросил:
— Глухов уже прибыл?
— Так точно. Глухов находится на катерах.
— Пригласите его ко мне!
Глухов, помолодевший и веселый, влетел в комнату.
— По вашему приказанию…
— Ну поздравляю, Дмитрий Андреевич, поздравляю! — проговорил, улыбаясь, контр–адмирал, идя навстречу Глухову. Все находившиеся в комнате приветливо смотрели на Глухова. Оказывается, только что в штабе флота контр–адмиралу сообщили о назначении Глухова командиром 1‑го дивизиона сторожевых катеров и о присвоении ему звания капитан–лейтенанта.
Контр–адмирал, продолжая разговаривать с Глуховым, придвинул к себе телефон, но позвонить не успел. Открылась дверь, и в комнату вошли флагманский артиллерист Федоренко и следом за ним худощавый, среднего роста капитан–лейтенант Терновский. [79]
— Товарищ контр–адмирал! Капитан–лейтенант Терновский, назначенный на должность флагманского артиллериста бригады, прибыл в ваше распоряжение!
— Так вот вы какой! Мне уже докладывали о вас, — с улыбкой проговорил Фадеев и опустил телефонную трубку на рычаг. — Это хорошо, что вы к нам назначены. У нас соединение большое, много плаваем, корабли получили новое оружие. А с чего вы решили начать?
— Если вы утвердите план, товарищ контр–адмирал, то мы с Федоренко просим разрешение завтра провести в море учебные калибровые стрельбы по щиту. Мы были на кораблях и проверили тральщики «Мина», «Искатель», и «Арсений Расскин». Они вполне подготовлены к стрельбе.
— То, что вы уже в море собрались, похвально! — ответил с удовлетворением Фадеев и посмотрел на Федоренко.
Федоренко подтвердил, что корабли к выполнению артиллерийских стрельб подготовлены.
В комнате стало очень тихо. Грохот, шум и говор людей в порту глухо доносились сквозь закрытое окно.
— Вы что же, успели основательно ознакомиться с нашими кораблями? — снова, обращаясь к Терновскому, спросил контр–адмирал.
— Мы с капитаном 2 ранга Федоренко только что с тральщиков. Кроме того, товарищ контр–адмирал, когда я был флагартом Новороссийского ОВРа, у нас длительное время стояли на ремонте ваши корабли «Искатель», «Мина» и «Армении Расскин». С организацией службы на тральщиках я с того времени знаком.
— Хорошо! — сказал контр–адмирал и встал из–за стола.
Терновскнй тут же сообщил по телефону флагманскому артиллеристу флота о том, что стрельбы назначены на завтра, и просил его на них присутствовать.
Фадеев вышел из комнаты, все офицеры последовали за ним. Когда садились на сторожевой катер, стоявший по корме линкора, солнце поднялось уже высоко и по–весеннему молодо и весело пригревало берег, море и корабли. На линкоре «Севастополь» принимали боезапас. Лязгали стальные цепи талей, и огромные снаряды скрывались в утробе корабля. Матрос висел на беседке за бортом линкора и начищал крупные медные буквы,
