Алескендер Рамазанов - Зачем мы вернулись, братишка?
– Акбар, ты понял, а? С той стороны из безоткаток по ним лупят. Кто? По ходу, настоящие хозяева подоспели?
– Счастья им, военного. Лишь бы по нам не врезали. Дал бы ты команду прекратить стрельбу, а то друг друга побьем. Давай осмотримся?
Особо суетиться не пришлось: Рубцов, быстро оценив возможность попасть под огонь станковых гранатометов неожиданной подмоги, короткими перебежками отводил свою команду на исходную позицию. А с противоположной стороны в небо поднялись зеленая и белая ракеты. Горшенев возликовал:
– Я же тебе говорил – настоящие покупатели явились! Наш сигнал.
В клубах дыма мелькнуло несколько фигур, и, чем черт не шутит, Горшенев дал команду залечь, но огня первыми не открывать. А там, впереди, странное дело, как-то уж очень деловито, с расстановкой, захлопали одиночные выстрелы. Еще через пару минут на дорогу выкатила знакомая «Тойота».
– Султан! – ахнул Горшенев. – Вот это купец-молодец! Все отдам, не пожалею!
– Сам возьмет. Его сегодня сила. Не торопись. – Акбар шагнул к моджахеду, чьи резкие движения и сощуренные глаза не располагали к обмену благодарностями и дружеской беседе товарищей по оружию. Акбар внутренне усмехнулся грустному каламбуру – их невольная дружба в настоящий момент была замешана именно на оружии, на торговле или передаче – неважно. И еще что-то остановило его, не позволило произнести традиционные слова благодарности, он просто прижал правую руку к сердцу и наклонил голову в знак уважения. Султан провел раскрытыми ладонями по лицу:
– У меня плохие новости… Снаряд разорвался перед вашей машиной, последней. Там…
Горшенев рванулся:
– Курьянов? Жив? Ранен? Ну, говори.
Моджахед поморщился:
– Капитан, тебе нужно объяснять, что бывает с грузовиком, в который угодил танковый снаряд? У вас есть раненые? Нет? Это хорошо. Сколько вас? Надо быстрее уходить отсюда. Я не могу оставаться. И вам обратной дороги нет. Второй раз говорить не буду.
Акбар крепко прихватил за плечо Джуму, пытавшегося развить тему:
– Миша, давай по делу, девять? У Рубцова ребята целы?
Вместо Горшенева ответил подошедший Рубцов:
– Пустяки, пара касательных. Но идти могут все. И еще этот, проводник, значит, десять.
– Идти не надо, – Султан повернулся к чадящему танку, призывно махнул рукой. – Только вы поедете под тентом, и оружие придется сдать, на время.
– А глаза ты нам не завяжешь? – язвительно осведомился Джума.
Султан коротко рассмеялся:
– Это, мой друг, для тех, кто в первый раз убивает. Вы принимаете условие? Не я его придумал, так сказали ваши хозяева. Вы им зачем-то нужны еще. Особенно ты, – Султан кивнул в сторону Аллахвердиева. – А мне нужен ваш проводник. Он поедет в кабине.
– Зачем? – предчувствуя недоброе, слабо возразил Джума. – Вы ведь лучше его эти места знаете. Вот, с той стороны зашли, так никто и не заметил.
– Много в пустыне троп. Что ни тропа, то – гроб. Да? Ты это не хуже меня знаешь, майор.
И опять заныло под ложечкой у Аллахвердиева: что же это за «сирийский» моджахед, который вот так, на ходу, Есенина на местный лад переиначивает. И глупо спрашивать, откуда ему известно воинское звание. Не в Дамаске его командиры – в Москве!
Договорились на том, что автоматы бойцы сложат в кузове под присмотром охранника – все не так тоскливо. Архуна увели ко второй машине, втолкнули в кабину. Моджахеды, споро и привычно, прикопали несколько бежевых ребристых противотанковых мин и по обочинам дороги установили две зеленые тарелки «МОН-100», перекинув растяжки накрест. Еще пару мин направленного действия, мощностью поменьше, замаскировали по обеим сторонам колеи, ведущей к холмам Зави-Зард. Грамотно: не напорются преследователи, так остановятся. Охотников колесить по минам в темноте, даже в Афганистане, было немного.
Оружие бойцы складывали неохотно, угрожающе ворча. А тут еще бородатый конвоир, решив утвердить превосходство, демонстративно передернул затвор. Атмосфера приблизилась к критической – это Акбар понял по напрягшемуся Джуме. Что уж говорить о солдатах? Беду отвел Рубцов:
– Жрать охота, а никто ведь и не подумал сухпай прибрать. На хер мне тот ангел смерти, – Николай кивнул с сторону охранника, – если я с голоду и так помираю?
Это заявление вызвало спасительный смех – молодец, медик, профессионально «закоротил». И вновь подумалось Аллахвердиеву – полно, медик ли? Ишь, как повернул и про «чечевичную похлебку», и про ангела бородатого. Рослый боец решительно двинулся на выход и, невзирая на предупредительный жест охранника, спрыгнул на землю, направляясь к бронетранспортеру.
– Что, не хочет подчиняться? – угрожающе спросил Султан.
– Он голоден, как и все мы. Пусть заберет сухой паек. Дайте пять минут. Потом вам же меньше забот будет, – примирительно сказал Акбар.
Ему было видно, как солдат возился в десантном отделении. Только вот зеленые коробки ИРП лежали слева, в вещмешках, а вправо он зачем полез? Не дай Бог, чего удумает! Но опасения были излишни: солдат вытащил на свет пару раздутых мешков, да еще ухитрился за пазуху уложить несколько буханок хлеба.
Последнее, что увидел Акбар перед тем, как опустился полог, – моджахеда, идущего к бронетранспортеру с бруском тротила и бухточкой огнепроводного шнура. Взрывная волна настигла их спустя минуту-другую, когда «Тойоты» уже переваливали через песчаную гряду, метрах в трехстах от дороги. Надо отдать должное: в кузове, с началом движения, загорелась тусклая лампочка. Но это, скорее, для обеспечения конвойной службы. Мысль запомнить путь, воскрешая в памяти карту, пришлось оставить – за грядой машина пошла немыслимыми зигзагами. В какой-то момент показалось, что «Тойота» вновь вернулась на шоссе. А вот смысл короткой остановки был понятен: вскрик и два приглушенных выстрела – это расчет с Архуном. Мир праху твоему, афганский «сусанин». Нет, конечно, это к слову, поскольку выбросили труп, да и все! Но если стреляли в спину, то погиб ты шахидом, мучеником, быть тебе в тенистом мусульманском раю… Живые еще позавидуют мертвым! И вновь петли по ухабам, подъемы, спуски.
От невеселых мыслей отвлек Джума, он протянул надорванную пачку галет и плоскую баночку. В золотистой фольге тряслось в такт ухабам прозрачное желе с куском бурого мяса.
– Харам, – презрительно буркнул конвоир, – как это можно брать в рот.
– Нет, брат – это белый безрогий баран, – ответил на колкость Акбар, подцепляя галетой желе.
Джума протянул фляжку и, наклонившись к уху, шепнул:
– У бойца за пазухой три «эфки», у Рубцова – «макаров». Матрос-партизан Железняк, а?
– Тому было легче. «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону». И погремушек у него было больше в три раза. А мы черт знает куда колесим.
– Куда? На Зави-Зард. Куда еще?
– Помнишь, Бий сказал: много в пустыне троп? Так вот, если бы на Зави-Зард, то шли бы мы сейчас в гору. А тут ровное место. И колесят они, похоже, по азимуту идут или следы путают. А насчет Железняка – это если с музыкой. Захотели бы – положили на дороге сразу. Значит, мы им нужны. А зачем – скоро выяснится.
– Ага, весна придет, станет ясно, кто где гадил, – хохотнул Джума.
Между тем после короткой остановки всех сидящих в кузове потащило вперед, будто машина спускалась в огромную яму с крутыми краями.
ЛАБИРИНТ
Давящая на сердце тишина. Ватная, гнетущая. Аллахвердиев лихорадочно пытался вспомнить, где он такую слышал. Было же! Да, конечно, старая штольня под Черноградом. Там прятался «гусь», сбежавший от тягот военно-железнодорожной жизни. Не помогло: вытащили беднягу на белый свет в состоянии тихого помешательства. «Не иначе, Шубина злого ваш солдатик увидел» – так заключил старый маркшейдер, когда обмывали успешные поиски. А здесь что, какие, к черту, шахты и тоннели? Ближайшие – в Пули-Хумри или Бандиду? Машина шла накатом, плавно притормаживая. С остановкой погас свет в кузове. Опять угрожающе заворчали бойцы, начали приподниматься со скамеек. «Сидеть всем. Спокойно!» – звеняще прикрикнул Джума. Хлопнул по тенту откинутый полог, и тут же в кузов ударил слепящий пучок прожектора. «Мать твою! Себе посвети… Охерели, «душары». Охранник выпрыгнул вбок, канул в чернильной тьме. Автоматы вот они, рядом. Да кто рискнет? Сколько там нацелено стволов за электрическим светилом?
– Плохие солдаты, – спокойный, сильный баритон заставил напрячь внимание. – Я слышал команду «Сидеть всем». Именно так! Выполняйте. Первыми выйдут офицеры. Внимание: оружие, гранаты, ножи – оставьте в кузове. Досмотр производится в целях вашей безопасности. Прошу!
– Эх-ма! Курица не птица, Афган не заграница. Прапорщик не офицер, – нарочито громко заерничал Рубцов, – но первым я пойду. Жопа заболела от сидения.
Поднялся, не спеша стал протискиваться между торчащими коленями. Видно, и впрямь засиделся: неловко запнулся возле Горшенева, угодил лбом в плечо и успел шепнуть: «Если хана, то пока со мной разберутся – хватайте стволы». Спрыгнул, чертыхнулся, не ожидал, что поверхность будет твердокаменной. Тотчас возникли из тьмы двое в комбинезонах, ловко прохлопали от ворота до ботинок, потом тщательно «прогладили» металлодетектором. Ну, сущий аэропорт в Кабуле или Кандагаре. Афганцев только так на борт и сажали. И опять чуть не сорвалось: Джума напрягся, привстали бойцы, когда Рубцова вывели из луча в черноту. Хорошо, сообразил медик, подал голос: «Нормально все, только не видно пока ни хрена. Засветили… Вы там сухпай не забудьте. Может быть, у них самих жрать нечего».
