Алескендер Рамазанов - Зачем мы вернулись, братишка?
– Почему нарушили приказ? Где их место в колонне? Горшенев! Он понимает, что я говорю? Пусть займут свое место. Еще десять километров до развилки. Какого черта?
Джума, сообразив, что в данной ситуации лучше всего заткнуть язык в известное место, молил Бога только об одном, чтобы никто не пальнул, пусть даже и в воздух. Один в воздух, другой «в направлении», третий – «по ногам», и пошла плясать деревня.
– Я свой груз заберу здесь, – отчеканил Султан. – Вас должны были встречать у развилки? Нет? Не знаете? А мне доложили, что там уже стоит танк и бронетранспортеры. Это есть в вашей инструкции? Этот танк?
Курьянов внезапно махнул рукой:
– Забирайте. Лучше бы нам было у Кашгузара разойтись.
Султан протянул ему квадратик плотной бумаги:
– Так вышло. И никто не знает, что лучше, кроме Аллаха. Я тоже думал пойти через Шибакли. Здесь список моих машин. Можете сверить с пакетом. Поторопитесь. Я не хочу встречаться с другими покупателями. И вам не советую.
Вытянув оставшиеся четыре «КамАЗа» в сторону Зави-Зарда, Курьянов набил бронетранспортер «безлошадными» водителями и, по его разумению, лишней охраной, приказав на всех парах лететь в Кашгузар.
– Сейчас четырнадцать тридцать. Ходу до границы – часа полтора. Вы свою задачу выполнили. Обещали пропустить без проволочек, если у вас в загашниках нет ничего лишнего. С оружием и броней разберутся пограничники. Вас доставят в Термез. Что говорить и как молчать в ответ на расспросы – вы знаете. И мой совет или приказ, как хотите, бегите из Термеза побыстрее.
И будто подменили Курьянова. Не человек – сжатая пружина. Значит, кончились инструкции. Остался – командир. И упаси Господь противоречить или предлагать. Не тот случай. Если не соврал Султан, то, не приближаясь, могут накрыть без особой пристрелки, понятно, что колонна на дороге стоит. И хватит на всех пары-тройки осколочно-фугасных. Что там у них? «Пятьдесятпятки», наверное? Машина ходкая. И стомиллиметровая прямо-таки снайперская пушечка!
– Уходим к Зави-Зарду. Посмотрим утром, кто явится. Если мандаты предъявят – пусть забирают все подчистую. Нет, взорвем машины – и ходу. Был и такой вариант.
– Ракеты зеленые вижу, на юг, километров семь– восемь от нас. Отвечать? – это разведчик.
– Давай, засвети парочку, пускай думают, что ждем.
– Не оторвемся, Вадим Анатольевич. Но тут есть… предложение, – шагнул вперед Горшенев.
– Быстрее, Миша.
– Уводите колонну, а мы переговоры поведем. Им же груз нужен? Они пойдут на наши условия.
– И что будем иметь? Пяток заложников во главе с капитаном Горшеневым или сразу четыре трупа возле танка?
– А так – полтора десятка «двухсотых». Лучше? Да и мы не лыком шиты. Рассредоточимся, по обочинам заляжем. На переговоры пойдут Архун Тархунович и Махмад Сусанович, – Горшенев кивнул в сторону проводников. – Если все нормально, то доставим их связного к вам.
– А если нет?
– Вернутся проводники – хорошо. Нет – на «бронник» и ходу на Кашгузар будто, а там видно будет. Не потеряемся. Вон, Акбар эти места еще по первому Афгану знает. Правда же?
Аллахвердиев сдержанно кивнул, опасаясь дальнейших уточнений. Ни к чему Курьянову знать, что было в этих местах восемь лет назад.
– Правда, только вот отсидеться в оврагах можно, и отбиться можно, а если выходить – со всех сторон пляж.
Горшенев распорядился отвести проводников в пологий овражек и придержать там под охраной. Похоже, он уже осуществлял план, в деталях известный пока ему одному.
– Париж – Дакар прямо, – хмыкнул он, намекая на скорость, с которой Курьянов повел грузовики на Зави-Зард. – Что там, разведка? Гости едут?
– Пылюка мешает. Не пойму, что впереди… Сейчас…
В этот момент в километре слева, в том направлении, куда ушла колонна, ударил разрыв, за ним, спустя несколько секунд, уже дальше второй и третий.
– Уже слышу – танк. Бьет правильно, но по хвостам, – нервно хохотнул Джума. – Слезай, разведка, не маячь, а то по тебе врежут. Давай ракеты. Зеленую и белую. А теперь слушайте, что будем делать. Рубцов! Бери, Николаша, все «мухи», что есть. Вперед, скрытно, метров на сто. Найдите ямки по обочине слева и затаитесь. Коль пойдет не так, как думаем, – сажайте по танку и по броне, какая там у них, и отходите. Двигатель не глушить. Пулеметчик, на свое место. Огонь по моей команде. Увидите красную ракету – бейте. Зеленая – отходите к «броннику», только не маячьте. Горячие афганские парни могут неправильно понять. Все, начали. Акбар, пошли с «афгансусанями» договариваться.
После первых разрывов Архун и Махмад-Расул, не сговариваясь, расстелили на мерзлом песке потертые ватные куртки и вознесли молитвы Аллаху. К чему иные слова, если и так понятно – Господь карает за связь с неверными и сребролюбие. Смерти они не боялись – выросли в бесконечной кровавой смуте. А вот закончить земной путь без молитвы – страшно! Хорошо понимая состояние проводников, офицеры не мешали им совершать священный ритуал, благо он у мусульман короток. А вот что заставило Горшенева и Аллахвердиева, по окончании намаза, одновременно с проводниками провести ладонями по лицу и отчетливо произнести «Омин» – этого и не объяснить, пожалуй. Даже таким емким, более поздним термином «обабаились».
– Если это те люди, которые должны были встретить нас у Ташкургана, объясните им, что мы, – Горшенев замялся, очевидно не желая употреблять слова «испугались», – не понимаем, так? Почему изменились планы? Если спросят о машинах, скажите, что это известно советскому товарищу, то есть мне. И говорить я буду только с их старшим начальником. Все, что они скажут, хорошо запоминайте. Мои условия такие: их начальник выходит на дорогу, один, после зеленой ракеты, и я, один, выхожу ему навстречу. Понятно? Один! Идите. Да быстрее, черт подери!
Проводники послушно закивали и припустили трусцой навстречу клубящейся пыли, где уже угадывались очертания танка и бронетранспортера.
– А если это не те люди, Миша? И какая вера будет тому, что тебе скажут «афгансусане»? Они же нас сдадут.
– Акбар, нас и так сдали по полной схеме. Дай еще минут двадцать потянуть. Чудес не бывает, но вдруг это настоящие приемщики. Только обкуренные, а? Смотри, домахались, танк остановился, – Джума постучал по броне. – Орлы, как вам под прицелом? Терпите. Сейчас парламентеры подойдут. Белого флага не будет, но меня из виду не выпускайте. Если что – отсекайте сарбозов, прикрывайте Рубцова с ребятами.
Акбар тронул Горшенева за плечо: «Миша, сто процентов, никуда ты не пойдешь! Гляди, как «сусане» идут».
Проводники, подходя к танку, очевидно, по команде закинули руки за голову.
В томительном ожидании прошло минут десять. По времени Курьянов уже должен был углубиться в глиняные лабиринты Зави-Зарда. Правда, в какой-то момент Аллахвердиеву почудился приближающийся звук автомобильных двигателей, но прислушаться не удалось.
– Смотри, Акбар, они нам проводника возвращают. Почему одного? Что не устроило? Кто это? Архун? Он! Торопится, однако. Пойти навстречу?
– Миша, не торопись. Ты видишь, он без куртки. Обыскивали. Да и прихрамывает. Пинков надавали, не иначе. Давай так: встанем перед броней. Это их успокоит, может быть…
Архун, задыхаясь от бега и больше от пережитого страха, поведал следующее: командующий Исламским фронтом провинции Саманган некий Худо Манон требует передачи всей колонны, прошедшей через Кашгузар, его представителям. Переговоры будет вести только после того, как все нарушители границы и оккупанты выйдут из машин на дорогу и сложат оружие.
– Они сказали, чтобы я принес ответ, иначе через десять минут откроют огонь. Они еще спорили, сразу в вас стрелять или послать меня. Только я не хочу опять к ним, командир.
– Где Махмади? – широко улыбаясь, радостно похлопывая афганца по плечу, спросил Горшенев. – Вы точно передали наши условия?
– Да, господин, только они выслушали, как тут же один подошел и выстрелил Махмади вот сюда.
Афганец было потянул руку к затылку, но Горшенев остановил его:
– Не показывай. Сейчас, не торопясь, отойди за бронетранспортер и ползи в любую нору. Может быть, выживешь.
– Джума, что еще придумал? – Акбар с тревогой наблюдал за театральными жестами Горшенева.
– А все по плану. Хороший план у маршала Жукова! Я выдвинусь шагов на десять, положу на дорогу автомат. Водитель, эй, как пойду, съезжай с дороги, влево-вперед, но танк держите на прицеле. Пойдет красная ракета – бейте изо всех стволов. Дальше видно будет. Вся их сила в этой коробке… Акбар, сделай приятное лицо, нас явно секут в отечественную оптику. Так, я встал по стойке «смирно»… Отдадим друг другу честь и пожмем руки. Кино! Пора. Готовность номер один. Исторический момент сдачи советских наемников банде моджахедов, – Горшенев шагнул вперед, снимая с плеча курносый «автомат порученца», немного смешной в текущий момент. Заурчал двигатель, бронетранспортер начал сползать с дороги, и в этот же момент дрогнул и пополз вправо ствол «пятьдесятпятки». Горшенев, ступив несколько шагов по направлению к танку, поднял руку с оружием над головой, медленно опустил автомат к ногам, а затем с колена запустил в танк сигнальную ракету. Малиновые брызги рассыпались по корпусу, и в эту же секунду в броню, под катки врезались кумулятивные гранаты. Танк дрогнул, из-под днища вырвалось облако огня и пыли. Но, видно, крепка уральская броня даже в афганских руках: рявкнула пушка, и болванка буквально вырвала моторный отсек бронетранспортера. «КПВТ» умолк, но, слава Богу, водитель и пулеметчик успели выскочить из стальной коробки, окутанной белым дымом. В треске автоматных очередей Аллахвердиеву вновь почудился гул автомобильного двигателя. Неужели Курьянов вернулся? Зря! Тут уже не помочь. Влипли. И явно хотят взять живыми, с чего бы это болванку зарядили? Но уже в следующий момент произошло совсем непонятное. Сразу вслед за тугими хлопками с «пятьдесятпятки» съехала башня, и в небо ударил столб огня – рванула боеукладка. Еще один хлопок, и задымился притаившийся за танком бронетранспортер.
