Эдмунд Низюрский - Всегда на страже (сборник)

Он уже подходил к заставе, когда неожиданно увидел колхозного бригадира.

- А я только о вас подумал, - признался Миско.

- Не приходите в гости, то хоть думаете,- улыбнулся бригадир.- И то хорошо.

- Все некогда. Но зайду обязательно. В ближайшие дни зайду.

- А строиться когда будете? - спросил бригадир, когда вошли на заставский двор.

- Где-нибудь летом,- ответил Миско.- А вы к нам по делу?

Вошли в канцелярию. Бригадир поставил на стол огромную банку меда.

- Вот… принес вам,- застеснялся он.- Пускай жена с детишками побалуется.

Миско ответил не сразу. Снял с себя шинель и фуражку, повесил на место, протер запотевшие стекла очков. Сейчас он удивительно был похож на сельского учителя на исходе долгого рабочего дня. Близоруко смотрели серые большие глаза, а сходство с учителем как бы подчеркивали движения длинных пальцев, протиравших очки.

- За мед спасибо,- сказал он и, не надевая очков, улыбнулся.- Только у нас говорят: «Мед не сладок, коль ешь один». Давайте вместе отнесем его в столовую. Солдаты рады будут подарку. Милое дело - медок к горячему чаю.

- А верно,- согласился бригадир.- Пойдем.

…Через час Миско встретил в коридоре рядового Савичева, солдата по первому году службы. Взъерошенный, осунувшийся, солдат поджидал офицера. «Ну и тощ»,- подумал старший лейтенант. И тут же себя успокоил: через полгода окрепнет и возмужает, нальется силой.

- Меня ждете, Савичев? - спросил он.

- Так точно,- после паузы ответил солдат, глядя на офицера воспаленными глазами.

«Опять что-то произошло. Или где-то болит,- подумал Миско, пропуская в канцелярию Савичева и входя за ним.- Всегда у него болит. Любит, наверное, отлынивать…»

Но тут же остановил себя. Мягкая покорность, виноватый взгляд воскресили в памяти давний случай.

Выслали однажды Савичева на службу, доверив быть старшим наряда. Надо было дойти до стыка с соседней заставой по нелегкой дороге, ночью. Путь предстоял неблизкий. Шли долго, и на Савичева навалилась усталость, одеревенели ноги. Он позволил себе присесть, чтобы немного передохнуть. И тут же, в доли секунды, мгновенно задремал. Не подоспей младший наряда, кто знает, чем бы окончилось.

Возвратясь со службы, Савичев вот так, как сейчас, молча стоял перед офицером, потупившись, ожидая взыскания.

Тогда можно было наказать строго, чтобы не было повадно другим, даже отправить на гауптвахту. Но Миско от взыскания воздержался. Пускай сам себя судит, решил он. Высшим судом он всегда считал суд собственной совести. И стал с тех пор солдат примерно служить.

И вот - на тебе!

- Нездоровится, Савичев? - спросил мягко.

- Да, товарищ старший лейтенант.

- Не вовремя,- как бы про себя промолвил Миско, размышляя.- Видно, слова эти у него сорвались случайно.- Ладно, болезнь не спрашивает. Отправляйтесь в санчасть. В 13.00 «газик» в отряд пойдет.

- Спасибо, товарищ старший лейтенант,- тихо проговорил солдат.

Миско удивился:

- За что?

- Что поверили… Вот увидите, вернусь, еще лучше стану служить…

День был на исходе. Восьмой час кряду на полосе урчал трактор, и Миско понимал: до окончания работы парни не возвратятся домой, на заставу. И был спокоен. Лишь вызвал старшину и распорядился относительно обеда.

Восьмой час Стрельцов и Петров утюжили контрольно-следовую полосу. Ровный металлический гул отдавался в голове. Петров вел машину и сам себе намечал рубежи: «Дойду до того прогона, а там отдохнем». Но «доходил» до «того» и еще одного прогона, начинал третий, еще…

Потемнела со спины роба. Парень чувствовал, как она прилипла к нему, но работу не прекращал, покуда не увидал спешивший к ним «газик». И раньше, до прибытия на заставу старшего лейтенанта Миско, ребятам приходилось допоздна задерживаться на полосе. Ио обед сюда привезли им впервые.

…И опять урчал трактор, следовал прогон за прогоном, был близок мостик в низинке. Петров остановил машину, спрыгнул на землю, и она чавкнула под ногами. «Старший лейтенант просил,- вспомнил он,- здесь особенно внимательно поработать». После дождей земля здесь была чересчур влажной, выждать бы, пока высохнет. Но старший лейтенант просил…

Дотемна над границей катился гул двигателя.

Чумазые парни быстро умылись, переоделись - старший лейтенант нерях не терпел.

- Ваше приказание выполнено! - доложил Петров, стоя рядом с напарником.- Правда, в низинке не особенно получилось, мокрядь, вода стоит.

У Миско потеплели глаза.

- Подсохнет, еще раз пройдетесь. Правда?

- Так точно, товарищ старший лейтенант. Сделаем, чтоб был порядок.

- Благодарю за работу! - вскинул руку Миско.

Ребята недоуменно переглянулись.

- Я что-нибудь не так сказал? - удивился Миско.

- За работу нас никогда не благодарили,- смущенно отозвался Стрельцов.- Непривычно.

«Привыкайте»,- подумал офицер. Но вслух ничего не сказал.

Когда солдаты ушли, ему вспомнился случай двадцатилетней давности. Тогда ему впервые в жизни сказали «спасибо» за исполненную работу. Было это в детдоме, куда после гибели отца и смерти матери определили их с братом.

…Ему поручили вымыть полы в большой спальне. До этого никогда раньше полы он не мыл, не знал, как это делается. Но принес ведро воды, тряпку, опустился на колени и стал теперь половицу за половицей. Полдня тер, взмок весь, с лица скатывались и шлепались в воду градины пота.

- Ах, какой ты молодец, Леня! - похвалила тогда воспитательница.- Ей богу, молодец! Спасибо тебе.

Он стоял перед нею, вытянув руки вдоль тела, и смотрел счастливыми глазами в лицо воспитательницы. Потом весь день до отбоя чувство счастья не покидало его. Он не переставал удивляться: «Все здесь такое же, как вчера: и стены, и коридоры, и полы, и ребята не изменились. А я какой-то другой. Почему никто не замечает моего состояния?…»

И вот прошло двадцать лет, а он до сих пор помнит то короткое «спасибо». Крепко врезалась в память благодарность доброй и ласковой воспитательницы. Где бы ни был потом - в ремесленном училище, в армии, ка границе ли,- «спасибо» было в его устах похвалой за доброе дело, помогало воспитывать пограничников. Впрочем, пограничником он сам стал всего лишь пять лет назад.

…Пять лет назад он прибыл на заставу, весьма смутно представляя себе специфику службы. В первый же день приезда поднялся пораньше - обещал приехать начальник отряда,- пришел на заставу, а там ни живой души, кроме дежурного. Непривычная тишина вокруг. «А где же люди?» - спросил у дежурного. «Кто на границе, кто отдыхает после службы»,- ответил тот. «А занятия когда?!»

Думал, здесь такие же порядки, как в других частях: с утра - занятия, после обеда - занятия. А тут, оказывается, служба на первом плане.

Пришлось наново все постигать. Миско учился пограничному мастерству у своего начальника заставы Рачкова, не стеснялся спрашивать у сержантов. Но и сам мог кое-чему научить - служба в Советской Армии дала ему многое. Он, например, был отличным стрелком. Еще первый его командир взвода говаривал: «Солдат тогда научится хорошо стрелять, когда у вас брюки на коленках изотрутся».

Миско не жалел коленей. В тот же год на проверке застава Рачкова получила за стрельбу высшую оценку.

И все- таки он тогда неуверенно себя чувствовал на границе, многого не понимал, трудно давалась та самая пограничная специфика, над которой он вначале лишь посмеивался в душе -дескать, какая уж там специфика?! Оказывается, была она, сложная, многогранная. Незаметная каждодневная работа требовала усиленного внимания к кажущимся мелочам…

Теперь, пять лет спустя, Миско понимал, что, впервые надев фуражку с зеленой тульей, он, тогда младший лейтенант, еще не стал пограничником. Он стал им потом, научившись воспитывать в людях уважение к службе и ответственность за порученное дело. Не просто заученно, автоматически исполнять обязанности, а исполнять с любовью и с огоньком. Апатия, равнодушие пугают его и сейчас гораздо больше, чем дисциплинарный проступок.

Он еще сейчас не знает, как у него пойдут дела дальше - это зависит и от него, и от офицеров, его помощников, и от солдат. Видимые успехи пока не давали оснований для особых восторгов. В одном лишь была твердая убежденность: его приняли на новой заставе, коллектив верит в своего командира.

…Теперь старший лейтенант Миско, пожалуй, догадывался, почему именно его послали начальником на эту заставу.

МИКОЛА РАКИТНЫЙ

ВСТРЕЧА

Рассказ

Это были обычные практические занятия.

На заставе такие занятия проводились регулярно, и теперь капитан Лагутин был вполне уверен, что ему ни перед кем - ни за себя, ни за своих подчиненных - краснеть не придется. Да что краснеть! Взять хотя бы сержанта Гимаева. Он, Лагутин, даже хотел вот что сделать: вывести на занятия самое, на его взгляд, малоопытное отделение. Но в последний момент мысль его остановилась на отделении сержанта Гимаева. Из штаба погранотряда сообщили, что на заставу выехал проверяющий из Москвы. И хотя в штабе знали, что проверяющий едет не к кому-нибудь иному, а к Лагутину, все же сочли необходимым предупредить его.