Эдмунд Низюрский - Всегда на страже (сборник)
Вскоре машина выскочила на простор, и уже не синий канал неба, а беспредельная синева была над дорогой, над всей землей. Под этим радостным небом, мимо нескончаемой череды деревьев вдоль дороги - туда, туда, к шлагбауму. Именно оттуда, с поста у шлагбаума, дали знать, что постовые бросились вдогонку за охотником, и кто он - Артюшин пока не знал. Всегда, стоило ему услышать об охотниках, браконьерах в заповедной пуще, гнев наполнял его. Сам тайно мечтающий о свободной охоте в здешней местности, о знобящих охотничьих зорях, об удачных засадах и погонях, он все-таки довольствовался тем, что наводил на зверя, на птицу линзу фотоаппарата. И не убивал красоту, и сознавал, как прекрасно жить в этом заповедном краю, охраняя не только границу, охраняя и пущу. Пуща была для него средоточием красоты, и олений трубный рев по весне, трава зубровка, следы косуль на ровном снегу - все рассказывало ему о богатой земле, все привораживало душу…
Путь через пущу показался ему не столь быстрым, с непредвиденными остановками, и Артюшин полагал, что охотника уже поймали и отпустили, а на посту все те же, кто ловил охотника,- младший сержант Константин Макаров и ефрейтор Иван Куралин.
Но едва остановились у будки, как ладонь Артюшина оказалась в твердой ладони начальника соседней заставы капитана Городнюка. Удивительно было, что Городнюк, проезжавший пост как раз в то время, когда Макаров и Куралин обнаружили охотника, и оставшийся здесь вместо них, все еще не покинул чужой пост.
- Возвращаются,- кивнул Городнюк в ту сторону, где лежало чистое поле.- И мне никак отсюда… Километра три бежали следом - я видел. Вон из-за того стога охотник выгонял зайца - ну, солдаты за охотником.
И Артюшин, посмотрев туда, в поле, увидел зазимовавший стог, увидел и пограничников, конвоировавших охотника. Очень мал ростом охотник, еще и не взрослый охотник, а мальчишка, должно быть, и Артюшин почувствовал раздраженность оттого, что этот малый человек, живший в пограничной зоне и мечтавший, конечно же, о подвигах, о солдатской славе, вскинул ка плечо ружьецо и отправился в поля. А ведь все здешние жители знают о том, что не должны греметь выстрелы в пограничной зоне!
Даже потом, когда пограничники привели охотника к будке, когда стали составлять протокол, когда он, Артюшин, убедился в том, что охотник этот и впрямь еще мальчишка, пятнадцатилетний мальчишка,- все равно насупившийся этот парень вызывал в нем раздражение. И вот, пока разбирались с ним в будке, Артюшин переговаривался с Городнюком, а сам то и дело взглядывал на обезоруженного парня. А тот стыдился поднять покрасневшее лицо, только шапкой, зажатой в руке, мазал потное лицо.
- Считай, через три года новобранец,- сказал он все-таки мальчишке.- И что, если будешь служить на моей заставе?
Мальчишка как будто удивленно вскрикнул и даже отмахнулся, Артюшин же вскочил в машину, и уже всю дорогу до заставы только и думал о новобранцах, солдатах нового призыва. Ведь и эти, только начавшие службу на заставе солдаты, были еще каких-нибудь пять лет назад мальчишками, подобными незадачливому охотнику, оставались в чем-то мальчишками и до сих пор, и так важно пробудить в их сердцах все то, что будет осознано полностью не в один день армейской жизни: как надо любить землю, которую охраняешь, как надо знать ее.
Едва ступил на порог заставы, дежурный доложил о происшествии, о тех, кто ушел в наряд, кто прибыл с пограничной полосы.
- Остальные на занятиях, которые проводит охотовед заповедника,- добавил в заключение дежурный.
А в кабинете было свежо. Артюшин потянулся рукой закрыть окно - и к руке тотчас подались мордочками гулявшие во дворе Яшка и Машка, стали глядеть со двора в глубь кабинета прекрасными грустными глазами.
И тогда Лртюшин сел, не успев закрыть окно, и с удовлетворением подумал о том, что все это, наверное, и составляет счастье жизни - вставать до солнца, а то м вовсе не спать, подкрепляясь из графина остывшим коричневым чаем, мысленно уходить каждый раз с нарядом на границу - и возвращаться с нарядом, проводить занятия, учить ребят боевому искусству, выезжать на «газике» в пущу, дышать воздухом пущи, любоваться ее соснами, уходить, как сегодня, от преследовавшего зубра, кормить оленей хлебом с ладони… Как прикипает душою человек к месту своей службы! Ну да, Белоруссия всегда была родиной, здесь он и в детстве жил вблизи границы, потому что отец всю жизнь связал именно с этой, западной границей, служил и на заставах, в штабе погранотряда, а потом он, Михаил Артюшин, после школы работал токарем - и тоже на белорусской земле. Когда же ехал учиться в Высшее пограничное училище, то знал: может быть, и придется распрощаться с родными местами, и придется служить где-нибудь в горах. И действительно, он служил после училища в горах, на Памире, ему было дано лишь видеть в воспоминаниях равнину прежних мест, леса да поля. Но непостоянная армейская судьба совершила свой круг, и он оказался именно на западной границе, на той границе, которую всегда связывал с жизнью отца. Помнится, в радости он так и писал отцу, офицеру запаса: «Иду по твоим следам…»
Дежурный вновь доложил, что на просеку, служащую пограничной полосой, прибыл из заповедника грейдер для прокладки дороги, и Артюшин тут же распорядился отправиться в пущу тем, кто уже второй год на заставе.
«Первогодки пусть остаются на занятиях, пусть слушают охотоведа»,- решил он.
Ему и самому хотелось понаблюдать, как новички учатся распознавать следы обитателей пущи, но необходимо было подготовиться к боевому расчету. И он, отвлекаясь на мгновение, выглядывал в окно, а за окном уж не видать было оленей.
Все же, закончив свои дела, он вышел во двор, к учебной КСП, испещренной самыми различными следами: старший охотовед Виктор Иванович Вакула помечал копытцами зверей проборонованную полосу, рассказывал о повадках обитателей Беловежской пущи, и казалось, что сторожко слушают человека из пущи не только новобранцы, а и олени, стоявшие вкопанно и смотревшие своими крупными очами тоже на следы.
- А теперь поглядите кино про нашу пущу,- сказал напоследок Вакула,- там наши звери, природа наша. Там и снег - что книга: читай следы…
В зале, куда пришли раскрасневшиеся, увлеченные рассказом солдаты, уже ждали их сотрудники заповедника, и каждый из ученых говорил о работе своей научной группы. Здесь, в пуще, филиал научно-исследовательского института Академии наук республики, и научные работники изучают флору, фауну, почвы на всех 85 тысячах гектаров пущи.
Но, конечно, краса и гордость края - зубры. И когда научный работник Людмила Николаевна Корочкина рассказывала о недавней, совместной с польскими учеными конференции по вопросу разведения зубров, о повадках этих редкостных зверей, то с увлечением слушал все это, знакомое, и он, Артюшин. И поражался этому своему ненасытному желанию слушать и слушать о пуще и сам находил теперь, что есть в нем что-то от охотника или егеря, он вспоминал подробно нынешний день, дорогу в чаще, мрачного исполина на той дороге.,.
Не раз, встречаясь с местными жителями, с работниками заповедника, он преисполнялся особым чувством родственности с ними: каждый из них словно чувствовал себя пограничником, добровольным пограничником без погон. И очень все это ощутимо в такой день, как сегодня, когда много гостей, когда и беседы, и фильм, и гравюры, вручаемые каждому новобранцу,- все это посвящено Беловеже. И разве забудешь другие памятные дни, когда отделение «Межколхозстроя» в райцентре Каменце подарило заставе телевизор, а совхоз «Беловежский» - магнитофон!
Погрузился во мрак небольшой зал, полоснул по экрану свет, явилось на экране все родное, такое зримое - сосны пущи, звери пущи, властелин пущи - угрюмый сутулый зубр.
И тут Артюшин покинул зал, потому что все, что запечатлено было на кинопленке, еще ярче и красочнее помнилось ему. Да ведь и вышел он из каменного строения под сосны, вышел в пущу и теперь стоял с непокрытой головой, слушая приближающийся издалека говорок грейдера.
«Все мы живем на границе,- думал он о своих солдатах, о работниках заповедника, о сельских жителях - обо всех людях, которые каждый день у него на виду.- Все мы здесь живем, служим, работаем. Все наше!» И, слушая уже совсем громкое бормотанье грейдера, он вспомнил прошлое лето и как прошлым летом рабочие, заготавливавшие лес и будившие бензопилами окрестность, по небрежности не погасили костер. И случился пожар. И застава, как по приказу: «В ружье!» - бросилась бороться с огнем. Хорошо еще, что огонь не переметнулся на деревья, а гулял пока по кустарникам. Но и без того нелегкою была схватка, почернели от копоти лица у ефрейтора Явдата Ишимбаева, рядового Виктора Крючкова, у других солдат, окапывавших огненную зону, валившихся с ног от усталости и все-таки не позволивших разбушеваться пожару.
