Иван Черных - Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник)

— Чибис-пять, я — Чайка, вызываю на связь, — запросил Меньшиков.

— Чибис-пять на связи, — отозвался сразу Омельченко.

— Как погода по маршруту?

— До Волновахи было безоблачно, видимость хорошая, а вот теперь внизу видны облака.

— Будьте на связи. — Меньшиков взял телефонную трубку, попросил соединить его с Толбухиным. Заговорил горячо и убедительно: — Товарищ генерал, на подходе к аэродрому основная группа, запасных аэродромов до сих пор не дали… Да, вот так вышло… Надеялись. На маршруте, по которому возвращаются экипажи, погода есть. Может, там их посадим?.. Хотя бы в Мелитополе. Этот аэродром наши летчики знают… Можно дать команду одной из частей подвезти туда прожектор… Больше ничего не надо… Спасибо, товарищ генерал. — И скомандовал в микрофон: — Чибисы, я — Чайка, всем, всем. Разворот на сто восемьдесят. Посадка на точке семнадцать, там, где арбузы до войны едали.

Все экипажи подтвердили получение команды.

У Александра будто гора с плеч свалилась, и он с восхищением посмотрел на Меньшикова. Выходит, бывают чудеса на свете, и замкомдив оказался очень даже смекалистым и мудрым богом: никто не додумался посадить самолеты ближе к линии фронта, все искали их в глубоком тылу, а он сообразил…

Правда, самолеты прилетели на Мелитопольский аэродром быстрее, чем туда привезли прожектор, но Меньшиков и в этой ситуации нашел выход: приказал вначале сесть одному Омельченко с помощью самолетных фар и, не выключая их, использовать самолет как стартовый командный пункт и прожектор, подсказывая летчикам на посадке.

В пятом часу утра пришло сообщение из штаба фронта, что все сорок шесть экипажей сели благополучно. Часов в шесть отозвался и экипаж Кулешова: кружил над Харьковским аэродромом, пока не кончилось горючее, после чего командир экипажа приказал покинуть самолет. Приземлились все удачно.

Молчал лишь Зароконян.

Александр, узнав, что сорок семь экипажей живы, несколько успокоился и пристроился в уголке на табуретке, чтобы хоть немного вздремнуть. Дежурный штурман и хронометражист последовали его примеру. Не спал только Меньшиков. Oн то звонил в разные концы, справляясь о Зароконяне, то бродил взад-вперед как привидение.

Утром около девяти на KП появился Лебедь, как всегда, энергичный, сияющий, в превосходном настроении. Меньшиков доложил ему о посадке самолетов в Мелитополе, об экипажах Зароконяна и Кулешова.

— Вот и хорошо. — Лебедь довольно потер руки.

— Экипаж Зароконяна не вернулся, — резко и сердито напомнил Меньшиков.

— Сел где-нибудь, — беспечно махнул рукой комдив. — Летчик он опытный.

— А если погиб?

— Ну, — Лебедь развел руками, — война.

У Александра даже внутри все похолодело от этих сказанных так равнодушно слов. Ему казалось, что он видит перед собой не прежнего смелого, решительного командира, способного на героический подвиг, а бессердечного человека, совершившего только что низкий поступок и делающего вид, что никакого отношения к нему не имеет. Александр теперь был почти уверен, что Лебедь преднамеренно исчез ночью, когда узнал, в какую ситуацию попала дивизия по его милости. А может, Александр ошибается, случилось что-то другое, оправдывающее комдива?..

Ответ ему помог получить подполковник Меньшиков.

— Командующий фронтом тебя спрашивал, — сказал он.

— Зачем это я ему понадобился? — недоверчиво спросил Лебедь.

— Наверное, затем, чтобы объяснить, куда подевались твои обещанные запасные аэродромы.

— Нажаловался?.. — Полковник тут же осекся под сверкнувшим негодованием взглядом Меньшикова. Чтобы как-то сменить взрывоопасную тему, Лебедь подошел к Александру и спросил как ни в чем не бывало: — Ну так как, обдумали решение?

— Обдумал, товарищ полковник, — подобрался, распрямился Александр. — Разрешите мне остаться в полку.

Лебедь стиснул челюсти, по скулам пробежали желваки. Стрельнул взглядом на Меньшикова: «Твоя работа?» Но ничего не сказал, лишь натянуто усмехнулся, отошел от Александра.

Напряженную тишину разорвал телефонный звонок. Меньшиков взял трубку.

— Слушаю, Меньшиков.

— Доброе утро, Федор Иванович, Лебедь еще не объявился?

Голос было хорошо слышно, и Александру он показался знакомым.

— Здесь он, товарищ генерал, — ответил Меньшиков и протянул Лебедю трубку. Полковник суетливо схватил ее, прижал к уху:

— Слушаю, товарищ генерал…

— Куда вы запропастились?

— Так… то в штаб надо, то в один полк, то в другой, — бойко начал Лебедь. — Столько дел…

— Какие дела могут быть важнее полетов? — прервал его суровый голос. — Вы подчиненных в бой послали, а сами… Вы хоть знаете, где ваши экипажи?

— Так точно, товарищ генерал. Сели в Мелитополе.

— А экипаж Зароконяна?

— Ищем, товарищ генерал. Тоже сел где-нибудь.

— К сожалению, не сел. Разбился экипаж Зароконяна. У Маныча. В общем, оставьте свои дела на зама и давайте-ка сюда, ко мне, — заключил генерал не предвещающим ничего хорошего тоном.

Лебедь сразу сник, обессиленно опустил на аппарат телефонную трубку.

13

10/XI 1943 г. …Боевой вылет с бомбометанием по порту Севастополь…

Все вокруг было фиолетовым — и небо над головой, и слоисто-кучевые облака внизу, похожие на сиреневые сады во время цветения, и сами бомбардировщики, идущие правым пеленгом, звено за звеном, вся третья эскадрилья во главе с Александром, или, как теперь уважительно его называют, капитаном Тумановым. Лишь на западе, куда держали курс самолеты и где несколько минут назад скрылось за горизонтом солнце, багрянилась небольшая полоска, бросая тусклые, едва заметные блики на кромки облаков, на стволы пулеметов штурманской кабины, штыками выставленными вперед, на ребра атаки крыльев. И это легкое, будто очерченное кистью художника обрамление делало самолеты особенно красивыми, какими-то быстроходными фантастическими кораблями. Александр то и дело отрывал взгляд от приборной доски, никак не налюбуясь вечерним закатным небом; и то ли от этой красоты, то ли от событий последних дней на душе у него было так хорошо и радостно, что хотелось раскинуть во всю ширь руки и обнять весь мир, весь земной шар и крикнуть во всю мощь своих легких: «Ура!»

Итак, он командир эскадрильи. И хотя комдивом стал Меньшиков, Александр не жалел о должности инспектора по технике пилотирования дивизии, в полку его ценят и знают, уважают и доверяют — простили даже, казалось бы, непростительные грехи. Более того — вчера подполковник Омельченко послал на него представление к награде Золотой Звездой Героя. Жаль, отец и Рита не дожили до этого счастливого дня. Ирина узнает — обрадуется. А что узнает, он не сомневался: она постоянно держит связь со штабом 4-го Украинского фронта. Несколько дней назад Петровский, отозвав Александра, с непохожей на него откровенностью сказал прочувственно: «Поклон тебе Ирина шлет. Я просил ее разыскать Оксану. Разыскала. Сообщила, что с ней все в порядке. Заодно и тебе привет передала. Ждут они с нетерпением, когда мы их освободим. Трудно им там. Фашисты во что бы то ни стало хотят удержать Крым и свирепствуют немилосердно…»

— Командир, десять влево, — внес поправку в курс штурман.

— Есть, десять влево, — отозвался Александр и накренил бомбардировщик.

Небо и облака внизу потемнели, стали чернильно-черными. Багровая полоска впереди тоже притухла, чуть сместилась вправо. Над головой замерцала первая звезда. Она как-то no-особенному светила Александру. Далекая звезда надежды…

Часть шестая

1

9 ноября 1943 г. Боевой вылет на Севастополь. Бомбометание по скоплению кораблей в порту.

Осень сорок третьего на всей Украине выдалась затяжная и слякотная: то лили дожди со снегом, то сыпала морось, то землю окутывал густой туман, не пробиваемый солнцем даже в полдень. Летчики отсыпались, писали домой письма, играли в шашки или шахматы, читали книги и газеты. Настроение было приподнятое: освобождены Константиновка, Конотоп, Кременчуг, Житомир, Каховка, Киев — города, где не раз приходилось базироваться полку. Наши войска продолжали наступать и бить фашистов по всему фронту. Освобождено все левобережье Днепра в нижнем течении, дело осталось за Крымом.

Советское командование понимало, что пока Крым у немцев, нашим войскам на левом фланге будет постоянно существовать серьезная угроза, и готовило операцию по освобождению полуострова. Понятно, что в первую очередь надо уничтожить наиболее мощную боевую технику — самолеты и танки, артиллерию и корабли, снующие вдоль побережья, осуществляющие передислокацию и перехватывающие наши десантные суда. Эту задачу первыми начали осуществлять авиаторы…