Александр Тамоников - Акция устрашения
— И что ты им ответил?
Щербатый прапорщик как-то по-шакальи усмехнулся:
— Сказал, две легковушки в одну сторону ушли, три или четыре — в другую. Но про ваши джипы ни-ни.
К оконцу водителя наклонился сам Асханов, но так, что начальник поста его не видел. Спросил:
— Тут и поблизости ничего подозрительного не произошло?
— Нет, помощник мой ходил, смотрел округу, все чисто.
— Ну, гляди!
В разговор вновь вступил водитель, спросил прапорщика:
— Деньги ждешь?
Тот замялся:
— Да не мешало бы получить обещанное!
— За автобусы мало получил?
— Нет! Нормально! Всегда бы столько!
— Ха! Будешь себя хорошо вести, заработаешь за месяц столько, сколько за всю службу тебе твое сраное правительство не заплатит. Держи!
Чеченец протянул начальнику блокпоста пачку долларов:
— Здесь три штуки. Половину возьми себе, остальные среди своих контрактников раздели, чтобы молчали. И запомни, с нами следует дружить. Ведь получать баксы лучше, чем пулю в живот или нож в горло, да?
Водитель рассмеялся.
Сидевший рядом Асханов одернул подчиненного:
— Хватит базарить, поехали!
Чеченец скомандовал прапорщику:
— Открывай шлагбаум.
Тот подбежал к металлической трубе, за трос поднял ее. Джипы, пройдя пост, скрылись в темноте. Установив шлагбаум на место, прапорщик быстро отсчитал свою долю, положил деньги в боковой карман. Из укрытия к нему подошел сержант-контрактник:
— Ну как, Василь, рассчитались чурбаны?
— А куда бы они делись?
Голос прапорщика звучал грозно и браво.
Он передал сержанту оставшиеся деньги:
— Пятьсот тебе, остальное раздели среди своих, понял?
— Базара нет! А эти, черномазые, не говорили, трахнули они проституток в Кабаше?
— А сам-то как думаешь?
— Трахнули! У них бабла немерено. А за бабки любая даст. Эх, и что за жизнь? Черные трахают наших молоденьких шлюшек, а мы с тобой санинструктора Машку, и то по очереди!
Объяснение для сержанта: прапорщик пропустил чеченцев, чтобы те посетили проституток в Верхнем Кабаше.
Контрактник облизнулся:
— Ну, ничего, теперь и у нас деньжата появились. Слышь, Вась, а давай я завтра в поселок слетаю да блядей на пост привезу. Хоть ночь, но оторвемся. По сотке кинем — и все дела!
Прапорщик отверг предложение подчиненного:
— Ты это брось, гигант половой мысли. Никаких блядей. Вернемся в часть, тогда топчи, кого и когда хочешь, а здесь бардак разводить не дам! Есть Машка, ее и долби. Короче, я спать… А ты неси службу бдительно, чтобы ни один Казбек к блокпосту не подошел.
— Не волнуйся. С капустой, — сержант похлопал себя по накладному карману, — и служба веселей пойдет!
Начальник поста скрылся в блиндаже. Там, в своем отсеке, в тайник меж бревен положил только что заработанные полторы тысячи долларов и лег в постель. Тут же кусок палатки отодвинулся, и в темноте прапорщик различил физиономию Машки:
— Василь? Не спишь?
— А ты чего блудишь?
— Так тебя ждала! Примешь?
Прапор вздохнул:
— Иди. Что ж с тобой делать?
Худая женщина, сбросив с себя халатик, юркнула под простыню прапорщика. Вскоре послышались ее ахи и охи, единственные в наступившей тишине звуки в блиндаже.
Утро встретило Калинина докладом Литинского, сообщившего, что после убытия Али Асханова со свитой из зоны контроля спецназа в усадьбе Эдаева ничего заслуживающего интереса службы не произошло. Полковник подтвердил отданное ранее распоряжение капитану Литинскому после смены: всем нарядом прибыть к нему в кабинет.
В 6.20 четверга 24 июля в кабинете Калинина собрались сам командир «Грозы», его заместитель подполковник Данилов, капитан Литинский с прапорщиками Гоголевым и Климовым.
Начальник поста наблюдения повторил то, что ранее докладывал в штаб по связи.
Выслушав его, полковник обратился к Гоголеву:
— Иван Иванович, нам известно, что в свое время вы служили под началом Асханова. Уверены ли вы, что вчера около полуночи на удалении в несколько сот метров возле дома Эдаева видели именно Асханова?
Прапорщик поднялся:
— Было такое дело, служил я в роте Асханова два года. Кстати, отмечу, неплохим командиром был нынешний главарь незаконных бандформирований, по крайней мере солдаты его уважали. Но это так, к слову. Запомнил ли я своего командира? Поверьте, запомнил. И вчера узнал его. Главным образом из-за того, что он был без бороды. Все привыкли видеть на экране телевизора Асханова этаким бородачом, но на этот раз бороды не было. И я видел его через оптику двенадцатикратного увеличения. Мог ли я обознаться? Нет, не мог. Да и заснял я Асханова, вот камера, можете посмотреть!
Данилов взял у Гоголева камеру, подсоединил шнуры от нее к телевизору, отмотал пленку назад, включил воспроизведение. На экране возникли два подъезжающих к дому Эдаева джипа. Вот они остановились. От ворот к ним вышел Шаид. Дверки вездеходов отворились одновременно, и из них высыпала группа из восьми человек, окруживших трех боевиков в каракулевых шапках. Кроме этих шапок и лиц людей из вооруженной охраны, ничего разобрать было невозможно. Да и толпа сразу вошла во двор, и камера фиксировала только их спины.
Гоголев объяснил:
— Это момент прибытия гостей! На этот раз ничего путного, как сами видите, я снять не смог, не ту позицию выбрал, о чем доложил капитану Литинскому.
Офицер подтвердил, что так оно и было. Прапорщик продолжил:
— Затем сместился правее. Эти кадры, — он показал на телевизор, — можно пропустить, ровно пятнадцать минут я снимал общий план усадьбы, фиксируя месторасположение охраны.
Заместитель Калинина перемотал пленку вперед.
На этот раз на экране высветился выход свиты чеченцев, и посередине знакомое лицо. Оно вдруг заняло весь экран. Это Гоголев приблизил снимаемую картинку.
— Ну, смотрите, сами не узнаете?
Подполковник нажал на «Стоп», и кадр застыл на месте. Все воочию убедились, что на экране чуть в сторону смотрел не кто иной, как сам непризнанный руководитель так и не состоявшейся Ичкерии, бывший полковник Советской Армии, а ныне главарь бандитской террористической группировки Али Асханов, прозванный самими чеченцами Кровавым Али. Полковник Калинин приказал выключить камеру и всем покинуть кабинет.
Командиру отряда спецназа «Гроза» предстоял сложный разговор с генерал-лейтенантом Кучеровым. Появление Асханова в Аманкуле кардинально меняло обстановку. И это изменение ничего хорошего федеральным силам не сулило! Если учесть еще и хищение крупной партии современного оружия и боеприпасов, а также заявление того же Али, что его отряды начинают активные партизанские действия не только в Чечне, но и везде, где посчитают нужным, не исключая и города России. Офицерам спецслужбы было о чем поговорить! А в это время Асханов уже готовил свой первый удар. И о нем, кроме особо приближенных к Али лиц, никто не знал.
ГЛАВА 5
Селение Ойты Шатанского района. Пятница 25 июля. Местное время 4.00.
На улицах и во дворах тихо. Селение еще не проснулось, хотя люди здесь привыкли вставать рано. До рассвета оставалось около часа, и единственным зданием, где в одном из зарешеченных окон горел свет, было здание отделения милиции. В настоящее время в нем находились четверо сотрудников местных правоохранительных органов. Перед домом стоял старый, полученный от федеральных войск и перекрашенный в сине-желтый цвет армейский «УАЗ». Легкий ветер трепал кроны редких деревьев, и шептался арык, протянувшийся по северной окраине аула. Ойты — небольшое селение, от силы пятьдесят дворов, но через него проходила дорога на Шатан. И здесь местные власти, да и население полностью поддерживали нынешнего президента республики, ярого противника ваххабитов и войны.
В отделении милиции бодрствовал только дежурный сержант, остальные отдыхали в небольшой комнате на солдатских двухъярусных кроватях. При них было оружие: автоматы «АКСУ-74» и пистолеты со штатным для наряда количеством боеприпасов. Имелся также пулемет «РПГ», но он стоял в кабинете начальника на столе, глядя стволом в окно, выходящее во двор. Сержант потянулся, посмотрел на часы. Через сорок пять минут подъем сослуживцам, объезд нарядом аула с прилегающей территорией. Смена в 8.00. Днем в этом старом доме будут париться трое: начальник-капитан и два сержанта. Им не позавидуешь. В пыль да жару нести службу тяжело, ночью легче, но опасней.
Неизвестные люди в камуфлированной форме и масках на лицах появились в Ойты в 4.30. И вошли в селение они с четырех сторон. Было их тридцать человек. Главная группа из десяти человек вышла из «зеленки», что раскинулась за арыком, к бетонной стене забора милицейского участка. Перепрыгнув через арык и прижавшись к стене, один из них, старший банды, поднес ко рту рацию: