Георгий Савицкий - Штрафники против асов Люфтваффе. «Ведь это наше небо…»
После полетов Александр Волин не утерпел и, оставив эскадрилью на попечение заместителя, на штабном «Виллисе» рванул в расположение 586-го женского авиаполка. Они базировались неподалеку от полевой площадки отдельной штрафной эскадрильи.
Александр Волин машинально крутил баранку, а сам все думал о том воздушном бое и о Светлане. Наконец, «Виллис» затормозил возле полосатого шлагбаума, перегораживающего широкий проем в заборе из колючей проволоки, огораживающем большое летное поле.
Солдат-часовой, увидев подруливший к шлагбауму «Виллис», вскинул винтовку.
— Кто таков? — сурово спросил солдат, годящийся Александру Волину в отцы. Он быстро скинул с плеча винтовку Мосина с примкнутым штыком.
— Капитан Волин, отдельная штрафная эскадрилья. Мне нужна девушка-летчик Светлана Григорьева, старший лейтенант.
— Пущать не велено! Пароль? — Трехлинейка и держащий ее на изготовку воин были погодками, но трехгранная игла штыка своим блеском показывала, что часовой будет действовать решительно.
— Отец, вызови, пожалуйста, дежурного офицера.
Вскоре ко входу подошла молодая чернявая девушка-лейтенант. Шлагбаум поднялся вверх, и «Виллис» Александра Волина проехал на аэродром.
— Ходют тута всякие, девок служивых брюхатят… — пробурчал в прокуренные усы часовой.
На поле шла обычная вечерняя жизнь: взревывали на стоянках моторы истребителей, суетились техники, механики, прибористы, оружейники, готовя самолеты к завтрашним вылетам. Катила неспешно полуторка-бензовоз, слышались отдельные окрики техперсонала.
В штабном блиндаже, куда пришел Александр Волин, миновав еще одного часового, было тихо. Здесь находилась только командир полка, что-то писавшая при свете керосиновой лампы.
— Здравия желаю. Капитан Волин, — представился вошедший летчик.
— Полковник Татьяна Казаринова, командир 586-го истребительного авиаполка, — поднялась навстречу ему молодая женщина. — Впрочем, мы ведь уже старые знакомые. Вместе воевали под Сталинградом… Вы присаживайтесь.
Волин опустился на свободную табуретку.
— Вы по какому поводу, товарищ капитан?
— Я разыскиваю летчицу, лейтенанта Светлану Григорьеву.
— Вы ей сегодня жизнь спасли, — улыбнулась полковник Казаринова. Ее взгляд опустился к исписанному листку казенного бланка, и в уголках глаз блеснули сдерживаемые слезы. — А вот Ольгу никто уже спасти не сумел. Сволочи! Она же под парашютом уже спускалась… — Молодая женщина не выдержала и всхлипнула, закусив кулачок. — Теперь вот похоронку пишу: «Ваша дочь пала смертью храбрых в воздушном бою с фашистскими стервятниками». Да ее и похоронили уж, на краю аэродрома… Одно хорошо: не на восток сейчас идем — на запад, так что ее могила безымянной не будет.
В блиндаже повисла на секунду гнетущая тишина. Каждый вспоминал такие вот могильные холмики, навсегда укрывшие саваном небытия боевых товарищей и близких друзей. Комлем воткнутая лопасть воздушного винта, сухой треск ружейного салюта и протяжные крики журавлей, идущие, казалось бы, из самой глубины неба, в которое навсегда поднялся крылатый воин…
Он поднялся чуть выше и сел,Ну, а я до земли дотянул…[27]
— А Света сейчас в землянке второй эскадрильи. Отсюда направо, возле небольшой рощи.
Александр Волин попрощался с командиром полка и бегом побежал к указанной землянке.
* * *Света сидела за столом и писала письмо, но вместо керосиновой лампы в землянке была коптилка из артиллерийской гильзы с расплющенным горлышком.
— Здравствуй, Света, — произнес Волин охрипшим вдруг голосом. К горлу подкатил колючий комок, и летчик с трудом сглотнул его.
Остальные девушки, занимавшиеся до этого своими делами, с удивлением воззрились на незнакомого капитана-летчика. Только одна из них, с короткой ярко-рыжей шевелюрой узнала его.
— Здравия желаю, товарищ капитан! — представилась она: — Капитан Елена Романенко, комэск второй эскадрильи.
— Здравствуйте, Лена. — Александр так и продолжал стоять у порога землянки.
— Да вы проходите, не стесняйтесь!
— Да-да, проходите. — Светлана медленно поднялась с табурета и в растерянности теребила локон светлых, льняных волос.
Александр в два широких и стремительных шага пересек землянку и крепко обнял девушку.
— Светик мой… Родная моя… — шептал закаленный в огне стремительных воздушных схваток боец.
— Сашенька, милый, я так переживала за тебя, так боялась…
— Ну, что ты… Глупенькая, что же со мной может случиться?… Ты ведь хранишь меня своей любовью, ласточка моя легкокрылая.
На мгновение — и война отступила. А была лишь любовь. Великое чувство, благодаря которому люди в самых страшных обстоятельствах оставались людьми.
Глава 8.
РУССКИЙ ОТВЕТ
В ответ на бомбардировки аэродромов Краснодарского аэроузла и других взлетных площадок советское авиационное командование приказало нанести мощный бомбовый удар по аэродромам базирования люфтваффе.
Над Кубанью гитлеровцы создали численное превосходство в том числе и за счет рационального расположения своих аэродромов. Бомбардировочные эскадры люфтваффе действовали с авиабаз захваченного Крымского полуострова, Донбасса, Харькова.
В этот раз советские бомбардировщики из состава дальней авиации наносили контрудар по крупному аэродрому в областном центре Сталино — столице шахтерского Донбасса. Дорогу тяжелым «бомбовозам» и должны были расчистить летчики-штрафники капитана Александра Волина.
Когда отдельная штрафная эскадрилья в составе восьми самолетов прибыла в назначенный квадрат, там уже роилась дюжина «Фокке-Вульфов». Волин нахмурился: значит, гитлеровцы заранее знали, что русские тяжелые бомбардировщики пройдут именно здесь, и соответственно выставили воздушный заслон. Действительно, бронированный истребитель с мотором воздушного охлаждения, четырьмя пушками и двумя пулеметами как нельзя лучше подходил для перехвата тяжелых бомбардировщиков. Немцы также знали, что строй русских дальних бомбардировщиков редко прикрывают истребители, ведь Ил-4 идут обычно на высоте от четырех тысяч метров и выше, полагаясь на свое довольно внушительное оборонительное вооружение.
Все это выглядело по-немецки логично и четко организованно.
Но командир истребителей-штрафников обратил хваленую немецкую педантичность им же во вред, а себе — на пользу.
— Я — «Леопард», прием! Набираем высоту шесть тысяч метров, надеть кислородные маски. Доложить об исправности кислородного оборудования. Как поняли меня, прием?
— Вас понял, «Леопард»! Кислородное оборудование работает нормально, маски надеты. Набираем шесть тысяч.
Основную массу воздушных боев советские летчики и их противники проводили на высотах в две-три тысячи метров. Поэтому многие пилоты не любили и даже побаивались кислородного оборудования. А в некоторых авиачастях его даже снимали, чтобы облегчить истребители. В общем, повторялась та же ситуация, как в начале войны — с радиостанциями.
Но штрафники знали: чтобы победить хитрого и безжалостного врага, нужно использовать любую возможность, нужно задействовать на сто десять процентов весь потенциал, заложенный и в человеке, и в самолете. Поэтому-то Александр Волин и тренировал своих штрафников летать и на бреющем, и на больших высотах.
Командир эскадрильи открутил тугой вентиль кислородного баллона, взглянул на манометр и надел кислородную маску. На манометре — нормальное давление, а на высотомере: четыре тысячи триста метров. Летчик переключил ступени нагнетателя. Мотор истребителя Як-9 — ВК-105ПФ был форсирован в угоду высотности. Но все же самолет упрямо, по метрам, карабкался вверх: четыре с половиной тысячи метров… пять… пять с половиной… Мотор тянул все хуже и хуже, а крылья истребителя уже не могли так же надежно, как и на средних и малых высотах опираться о воздух, разреженный и податливый. Да и аэродинамических рулей и элеронов уже не хватало, чтобы управлять самолетом, машина заметно «потяжелела».
Кабина изнутри покрылась хрупкими белыми иголками инея, стало заметно холоднее, хотя апрельское солнце светило вовсю. Александр Волин поежился, но что поделаешь, температурный градиент: летом температура в среднем падает на пять градусов при подъеме на каждую тысячу метров, а зимой — на десять.
— Пикируем на «фоккеров», ведущий — мой!
Александр Волин не открывал огонь, пока массивный, «лобастый» силуэт «Фокке-Вульфа» FW-190A4 не обретет детали и не станет виден во всех подробностях. Ведущий немецкой группы заметил пикирующих на него «яков» и попытался разворотом уйти из-под атаки. И это стало его роковой ошибкой. Если бы он выполнил переворот через крыло и спикировал, то капитан Волин его бы уже не догнал: этот маневр более тяжелый немецкий истребитель выполнял лучше. А вот на развороте более легкий Як-9 быстро взял «тевтонца» на прицел. На такой высоте рули управления и элероны уже не столь эффективно действуют, и летчикам приходилось «налегать на ручку», чтобы в буквальном смысле заставить свои самолеты лететь. У русского летчика это получилось чуть лучше, и поэтому гитлеровский истребитель «вписался» в концентрические кольца прицела. Короткая очередь с малой дистанции разнесла вдребезги хвостовое оперение «Фокке-Вульфа-190».
