Андрей Житков - Жизнь и смерть сержанта Шеломова
— Пусть сначала завтрак приготовят, потом будут строить, — предложил Горов, сладко потягиваясь.
После завтрака Горов отправился на центральный пост для переговоров с Пыряевым. Он хотел немного пошмонаться в кишлаке. Никто ничего против не имел, а у молодых не спрашивали. Было решено, что с каждого поста пойдут по пять человек. Пыряев о предстоящей операции на броню сообщать не стал, а им было строго-настрого наказано: если что случится, о кишлаке — ни слова.
Черпаки рвались в кишлак, даже заспорили, кто пойдет. Старики относились к этому мероприятию более сдержанно, без особого энтузиазма, но Джахис и Горов, чтобы никому не было обидно, пошли оба; из молодых выбрали Митю, потому что покрепче.
Около десяти часов утра они спустились по крутому склону горы, осторожно перешагивая через натянутые проволочки сигнальных мин. Узкая тропа шла среди высоких засыхающих трав. В арыке текла чистая студеная вода. Дома утопали в зелени фруктовых деревьев. Митя сокрушался, что в середине июня еще ничего не поспело. За домами по склонам ползли вверх аккуратные террасы полей.
Митя вздрогнул. На пороге одного из домов сидела старуха. На коленях у нее стояла миска с рисом. Она перебирала его своими дряблыми, морщинистыми руками.
Шафаров подошел к старухе и, наклонившись, громко спросил:
— Ана, душман ас?
Старуха отрицательно замотала головой:
— Душман йок.
Шафаров махнул рукой: «Пошли, попробуем!»
Во дворе дома, за высоким дувалом, гордо расхаживали белоснежные куры и о чем-то кудахтали. «Совсем как в деревне, — засмеялся Шафаров, потирая руки. — Сейчас плов соорудим с курятиной. Все быстро по амбарам! Ищите рис, соль, перец. Ты, Шеломов, в огород за морковкой».
Митя надергал в огороде моркови и, промыв ее в арыке, вернулся во дворик.
Во дворе стоял дикий гомон, летали белые перья. Шафаров гонялся за курицей со штык-ножом. На земле сидел Барановский и ощипывал куриные тушки, рядом в луже крови валялись отрубленные куриные головы. Тошнота подкатила к горлу. «Чего стоишь? Садись, ощипывай», — Барановский указал ему место рядом с собой. Митя покорно опустился на колени и, стараясь не смотреть на курицу, начал ее ощипывать.
Во дворе росла вишня, но ягоды были полуспелые. Они наелись их так, что свело челюсти, и набрали полную жестяную банку из-под оливкового масла для Пыряева.
Пока они трясли вишню и ползали по всему дому в поисках бакшишей, плов поспел. Мите было приказано хватать котел и тащить его в дом.
В комнате, куда Мите до сих пор не удалось заглянуть, в беспорядке валялись покрывала, одеяла, ковры, будто хозяева в спешке пытались собрать все это в один узел, но потом бросили.
Расстелили ковры. Митя поставил котел в центр. Все расселись вокруг и достали ложки.
— Кабалов, встанешь на стреме, — пальцем показал на дверь Горов.
— Почему я? — возмутился Кабалов.
— Шлем, не в дружбу, а в службу, возьми фляги, принеси воды, — попросил Горов, не обращая внимания на Кабалова. — Жаль, хозяева чай унесли.
Митя собрал фляги и спустился к арыку. Вода, которая раньше была прозрачной, стала глинистой, мутной. «Где-то берег подмыло», — решил Митя. Он набрал фляги и вернулся в дом.
Кабалова у двери не было. Он сидел в кругу и вместе со всеми черпал ложкой плов. Митя хотел остаться у входа, но Горов позвал его: «Иди ешь, а то все мясо сожрут». Митя отложил автомат и несмело протиснулся к котлу. Плов удался на славу. За время службы он ничего вкуснее не ел. Митя усердно работал ложкой, в то время как остальные заохали и потихоньку стали отваливаться от котла.
Митя наклонился над котлом, выискивая оставшиеся кусочки курочки. Пальцами он извлек из риса случайно уцелевшую куриную печень и поднес ее ко рту. Его взгляд остановился на дверном проеме. В дверях стоял парень в афганской одежде, с автоматом наперевес. Митя ничего не успел понять, только услышал вопль Горова: «Дрешт!» Парень прямо со второго этажа нырнул за дувал, в зелень кустарника. Вслед ему бросился Горов, на ходу щелкая затвором. Он выпустил длинную очередь по кустам и заорал: «Чего сидите, козлы! Уходить надо! Котел, банки, все с собой!» Митя, еще не понимая, зачем нужно брать котел и банки, оглушенный стрельбой, схватился за ручку котла.
Они горохом скатились по лестнице и рванули из кишлака. Метров через сто Митя стал задыхаться. Полный желудок прыгал в животе, как мячик на резинке, перед глазами ходила ходуном высокая трава, сзади по спине бил чугунный котел с пловом. Зашвыркали пули, и Митя втянул голову в плечи, побежал быстрее.
«Я прикрою… Забирайтесь по крутизне… оттуда не достанет», — услышал Митя сзади захлебывающийся голос Горова и наддал еще, чувствуя, как сердце порывается выскочить из груди.
К посту они доползли на карачках. Минут пять в глазах было темно, дико болел правый бок, и лежать на спине было мокро, как в луже.
Снизу показалась голова Горова. Он плюхнулся рядом с Митей и прохрипел: «Все целы?»
Со своего поста прибежал Пыряев: «Что, нарвались? Откуда стреляли?» Оказывается, броня уже запрашивала, почему поднялся шум, и Пыряев им сказал, что обстреливают посты, а они попросили координаты.
«Я покажу», — вызвался Кабалов. Они со взводным уселись у полуразрушенной стенки, которую Митя с Маляевым не успели восстановить.
Горов отдышался и стал делить трофеи. Два покрывала он отдал на другие посты, а себе оставил ковер, покрывало и фонарь «летучая мышь». Все съестное разделили между теми, кто не ходил в кишлак. Плов, правда, уже остыл.
Вскоре на их посту собрался почти весь взвод — не терпелось послушать о походе. Горов сказал: «Щас», — поднялся, подошел к Кабалову и, отозвав его на несколько шагов в сторону, залепил с десяток оплеух. Кабалов только мотал головой, а Пыряев сделал вид, что рассматривает что-то очень интересное, происходящее в кишлаке.
«Больно старый стал Кабан. Лень на стреме постоять. Пойдешь за водой вместо молодых». Кабалов только кивнул. Горов презрительно сплюнул и отвернулся: «Если бы не этот козел, из-за которого мы чуть не погибли, всех духов бы на корню перевели. Хорошо, у парня не был затвор передернут».
«В общем, сварили мы плов высшего класса, сели наверху, в комфорте, на коврах, в тенечке, как паши какие-нибудь, стали хавать. Я Кабалова поставил, чтоб сторожил, а на него расслабуха нашла, пловчику захотелось. Он автоматик бросил — и за ложку. И хоть бы одна падла автомат зарядила! Устроились, как на курорте. Никто и не слышал, как он по лестнице забрался. Парень лет семнадцати, глаза горят — чистый дух. Его в разведку послали, а он на нас напоролся. Не ожидал, видать, молодой, автомат не зарядил. Среди духов тоже дураки встречаются вроде нас. Если бы не это, десять трупов для Союза были обеспечены, а может, и больше. Я его сразу увидел. „Стой“, — кричу, а он — рыбкой в кусты. Может, я его вдогонку поцарапал немного».
— Это все бабка-душманка, попалась бы она мне! — злобно сказал Шафаров. — Навела духов, пока мы с пловом возились.
— Сейчас товарищ лейтенант с броней поговорит, они им пошлют подарочек. — Джахис подмигнул Пыряеву. — Правильно, товарищ лейтенант?
— Правильно, правильно, — пробурчал Пыряев. — Если хоть одна сволочь проболтается, что в кишлак ходили, замордую, и чтоб с поста больше ни ногой!
— Так точно! — сказал Джахис. — Пока оборудовать посты душманскими тряпочками и устроить «тихий час» в честь удачного возвращения.
Начался обстрел кишлака. Сначала били из минометов, потом прилетели «вертушки» и стали методично долбить дом за домом.
«Какая все-таки дурость! — думал Митя, закладывая камнями края ковра, пущенного на крышу. — Если бы старуха на нас духов не навела, так и кишлак бы остался цел. Сидела бы тихо-мирно, рис перебирала».
Вскоре бомбежка кончилась, и Пыряев ушел на свой пост. Кабалов взял термос и двинул на броню за водой. Геру оставили сторожить снаружи, а Мите было разрешено залезть внутрь и немного поспать. Внутри стало довольно уютно: под ковровой крышей Горов повесил фонарь, а на каменных уступах стен расставил найденные в доме открытки с видами Карачи.
Поспать Мите удалось недолго. Через час его растолкал вернувшийся с брони Кабалов и приказал убираться, а впредь знать свое место. Митя понял, что им с Герой придется несладко: Кабалов сорвет на них свою обиду.
Маляев, пока они спали, доделал стенку и теперь сидел около бойницы, поставив автомат между ног, и тупо смотрел перед собой. Митя подошел к нему и сел рядом.
— Не спи, замерзнешь.
— Не замерзну, — мрачно сказал Гера. — Остое…ло все!
— Да брось ты! Другие после карантина целый год в Афгане пашут, а нам только полгода отмучиться. Не распускай нюни.
— А чего они издеваются! — Гера всхлипнул. — Кабалов пришел злой как черт. «Сидишь, — кричит, — пока черпак воду таскает», — и сразу под дых кулаком. В следующий раз, если хоть кто пальцем тронет, возьму автомат и перестреляю всех. Пусть под трибунал отдают!
