Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
Поселение вытянуто вдоль улицы. Стоит у речки. Мост капитальный, каменный, сохранившийся со Средних веков. Значит, пройти колонной по мосту, выскочить на центральную площадь у ратуши (сраное село, а ратуша есть, как и церковь!) и все – поселок под контролем. Остается узнать, где аптека и машины. В принципе – ерунда. Задачка для школьника из первого класса гимназии. Но Гаманн сомневался. Червячок сосал сердце.
Будет ли игра стоить свеч? А если стрельбу услышит какая-нибудь проезжающая вдруг неподалеку танковая часть? Войска еще должны перемещаться. Даже не удрать толком, топлива в баках у танков – на донышке. А что такое поспешное бегство – Гаманн отлично знал, укатят все, а ты на сдохшем танке, словно устрица на мели, беги ногами.
Все вздрогнули. Стрельба – заполошная, хаотичная, из всех стволов, включая даже пушечные обрушилась ударом по ушам и нервам, стала раскатываться все шире и шире…
Это было совершенно непонятно – словно на русских напали повсеместно и теперь они палили хаотично и бездумно! В воздух вдалеке взметнулись струи трассеров и пучки ракет – в каждом месте, где стояли красные и сколько видели глаза – в темнеющее небо стреляли Иваны. Но звука самолетных моторов нет сверху. Что, черт возьми, случилось?!
Первый сообразил Шаттерхенд.
– Будь я проклят, парни, но это – салют! Конец войне. Они победили.
Гаманн кивнул. Никакого другого объяснения быть не могло.
И он решился.
– Слушайте приказ: атакуем госпиталь. Выдвигаемся через час. Собрать все. Разберитесь с грузом, чтобы не возиться зря с погрузкой, когда бросим танки и БТР. Скромник – выделяешь штурмовую группу для ликвидации санитаров и захвата аптеки. Командира головного танка, сопляка этого – ко мне, надо накачать его бодростью и осознанием высокой миссии. Порядок колонны следующий…
Капитан Берестов, начальник штаба медсанбата
Выстрелы, раздавшиеся из самого центра поселка, ударили по нервам, которые и так последнее время были натянуты как струны. Закрутил ручку полевого телефона, сидевший на колокольне пскович ответил тут же.
– Да никак нет, никого немцев не вижу, наши на площади забегали… Пляшут вроде, тащ капитан! Точно – пляшут!
Кинулся туда, привычно подхватив автомат, как на грех никого из своих проверенных рядом не оказалось.
Выскочил на площадь и столкнулся с Быстровым, который, широко улыбаясь, неловко бахал в небо из своего пистолета, тут же и вездесущая Маша лепит неровными очередями в воздух, еще люди бегут. И бычьим ревом орет горластая старшая медсестра:
– Урра! Урррраааа! Победа! Войне конец!
И точно, пляшут. И орут. И палят от радости в небо. И бегут еще люди, и чехи тоже…
– Все, дорогой ты мой Дмитрий Николаевич! Конец войне! К черту ампутации! – радостно заговорил возбужденный и счастливый хирург Быстров.
Барсуков тут же, усищи крутит, глазами сверкает. Счастье в воздухе, как аромат сирени, веет. Только вот посреди всего этого не получается Берестову порадоваться. Потому как и на лице у усача – то же самое, что у Кутина, что еще у пары бойцов. И тягостно оттого на сердце невыразимо.
Командир медсанбата с замполитом уже праздник организуют, сестрички столы со стульями на площадь тянут, а начштаба – хоть вой. Зам по хозччасти – тихий и незаметный добытчик уже даже бутылки на стол тянет заковыристые – разные по форме и с цветными этикетками.
И людям настроение поганить неохота, не тот момент, и самому гадостно до сблева. Добро бы мог что внятное сказать, но ведь курам на смех – предчувствия у него, извольте видеть. Даже и не скажешь ничего.
А большой пир намечается – вон и Волков с поварами забегал, как посоленный. И жуть как не хочется людям праздник поганить…
Подошел в смятенных чувствах к счастливому Быстрову. Тот глянул на физиономию своего старшего адъютанта, улыбка медленно стала сползать с лица. Начштаба спохватился, постарался улыбнуться сам как можно беззаботнее. От этого деяния майор мигом стал суров и напряжен.
Отвел Берестова в сторону, тихо спросил:
– Что случилось, Дмитрий Николаевич?
Маясь своей несуразностью, Берестов как мог – объяснил ситуацию. Врач тоже похмурел, никаких смешков и издевок, всерьез его проняло. Видать, тоже доверяет интуиции.
– Считаете, сегодня что случится? – спросил деловито. Выслушал не очень внятный ответ, подумал.
– Тогда так. Меры безопасности усильте. С бойцами поговорите, не хотелось бы, чтоб нас тепленькими и пьяненькми взяли голыми руками. Потом все же за стол явитесь, распоряжусь и туда телефон поставить. Действуйте, Дмитрий Николаевич!
Начштаба одолжил велосипед у писаря, прокатился по поселку. Караулы удвоил, поговорил с людьми, твердо пообещав, что будет и на их улице праздник, но сегодня – ни капли в рот и без расслабления. Скобарь с МГ–42 на колокольне отреагировал тут же – завесив там окна плащ-палатками, чтоб на просвет не видно было. В нем Берестов был уверен. Точно так же был уверен в пулеметчике с другого конца поселка – еще когда сидели в тылу, отличился ефрейтор тем, что на очередных учениях украли у него разведчики «противника» тело пулемета максим. Аккурат перед приездом на позиции самого комкора. Генерал только и спросил, глядя на станок в окопе и донельзя грустный расчет, куда, дескать, пулемет дели?
– Украли пулемет, одни колеса остались, – горестно признался командир расчета.
Анекдотичный вроде бы случай, а ефрейтора как подменили, параноиком стал почище Берестова. И потому после контузии и ранения пострался капитан его себе оставить – пулеметчиком тот был, что называется, от бога.
Стоявший в карауле на въезде кряжистый сибиряк из саперов предложил свое – улица была наполовину перегорожена здоровенной баррикадой из бревен и камней, так он нашел сделанную, как и баррикада, тоже немцами доску, к которой были примотаны четыре противотанковые мины. Затея была понятной – прыгаешь в подвал ближайшего дома, тянешь за веревку, и доска ложится поперек свободного проезда. Хрен кто проскочит!
Приказал саперу проверить и обучить тот наряд, что на другом конце стоит на выезде. Заодно велел легкий шлагбаум поменять на приличных размеров бревно – для своих, если черти принесут кого, можно и снять, а чужакам – морока. Насчет бдительности повторять не стал, напомнил только, чтобы документы проверяли у всех на въезде.
Кутин с пушкой-куколкой был готов – как пионер. Волков, замороченный суетой на кухнях, ухмыльнулся только – автомат висел у него на плече, да и повара были вооружены и подпоясаны.
Навертел хвоста двум патрулям, чтоб глядели шестиглазо. Вроде бы все сделал.
И пошел к столу, стараясь
