Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
Показалось, что времени прошло много. И дым уже развеялся, и самолеты куда-то делись. Ему теперь оставалось понять, где он находится – и что дальше-то делать? Состояние было, словно после наркоза и операции, – слабый, как пришибленная мышь, в холодном поту словно искупался. Даже и знобило чуток. Голова как чугунная. Зато ноги деревянные, не гнутся.
Надо найти медсанбат свой. Там жена. Надо найти.
Военврач третьего ранга Потапова, терапевт
На секунду отвлеклась, а увечного начштаба как ветром сдуло, видно перемкнуло от горя в простреленной голове, шарики за ролики заскочили. И дальше-то что делать? От бомбежки терапевт слегка оглохла и очумела, потому соображала с трудом. Что делать – совершенно непонятно, такому не то что не учили, даже и не заговаривали никогда, а теперь с поляны, где совсем недавно гордо стоял медсанбат, пер волнами вонючий дым. И кричали люди, которым было очень больно.
Потапова встряхнулась, взяла себя в руки и зашагала, держась как можно более уверенно, назад, туда, где была ее госпитальная палатка. И тут же, ойкнув совершенно по-детски, бросилась на землю, стараясь вжаться в нее всем телом, потому что прямо на голову, завывая обвальным ревом мотора и пулеметов, рухнул самолет, когда совсем уже с жизнью простилась, чужая машина прекратила пальбу, зарычала, уже удаляясь, и тут же на ее место свалилась другая. Хотя доктор крепко-крепко зажмурилась и заткнула уши, рев чужой силы наверху буквально тряс ее тело и вытряхивал душу. Нелепо поползла прочь, пока не уперлась головой во что-то твердое, но некоторое время все еще бесполезно сучила ногами, сдирая подметками лесной мох, словно дурковатая и упрямая черепаха. Замерла в паническом ужасе.
– Докторица, докторица, делать-то что? – тряс ее кто-то за плечо.
И тише вроде стало, то есть шума много, но все-таки – не трясутся зубы во рту.
Санитар Петренко из ее отделения. Семейный, солидный, надежный резервист, а тут посмотрела – сам растерялся и вид напуганный, лицо от пота блестит, губы дрожат.
Резко села, стыдливо оправила задравшуюся непристойно юбку. Сказать-то что? Ведь ждет подчиненный от начальства мудрости и точных указаний. Ей бы кто чего посоветовал!
– Что у нас там? – смогла выговорить связно.
– А все, нету больше нашего медсанбата, – просто ответил санитар и вдруг у него по загорелой морщинистой физиономии потекли светлые, какие-то совсем прозрачные слезы.
– Как?!
– Всех поубивало! И Кравчука, и Мищенко, и Савченко! Как взорвалось все! Все вдребезги! – запричитал, перечисляя Петренко.
– Так. Нам надо найти командование! Где Левин? – по возможности строго, но дрожащим голосом, пролепетала ошарашенная и этими сведениями докторица.
– Не знаю. Они вон с этой медсестричкой в операционной были, мы им как раз на стол пехотного старшину притащили.
Петренко с опаской уставился на тело Берестовой, словно от него могла исходить какая-то угроза. Видно было, что он с трупами раньше дело не имел и потому побаивается их. Потапова покрутила головой, прислушалась. Самолеты улетели. Значит надо идти, найти главного врача, то есть начальника медсанбата, доложиться, получить указания и работать дальше.
Когда вышла на… Нет, назвать это место недавнего лютого погрома поляной уже не получалось никак, вообще незнакомое, загаженное, исковерканное, испакощенное место!
Словно и не было тут на этой перерытой небрежно и жестоко земле медсанбата – все засыпано вырванной землей, перемешано со всяким мусором, ровное все – потому как все палатки исчезли, словно их ветром сдуло, трава даже, которая была зеленой и блестящей, теперь как пережевана. И дымится в десятке мест, а там, где был сортировочный взвод, – густо коптят догорающие грузовики. И по поляне потерянно бродит два десятка людей – из двух сотен! Ужаснувшись в душе, но держа на лице маску уверенности, Потапова зашагала туда, где была операционная палатка. Хоть Левин оказался прекраснодушным идеалистом, то есть дураком набитым, а хоть какое начальство лучше, чем вообще никакого – это доктор твердо знала.
И удивилась, и обрадовалась, что мертвецов по дороге попалось всего пятеро, лежали в таких неестественных позах, что и проверять бесполезно, еще в институте студенткой убедилась, что умершие лежат иначе, чем живые, но без сознания. Мякнет человек, как сдувается все равно что. Узнала среди мертвецов только одного – терапевта из приемного отделения. Лежал тот, скорчившись, словно эмбрион, в грязной, пыльной траве. Стараясь не показывать удивления Потапова озиралась вокруг, совершенно потрясенная. Она просто не понимала – как так? И комочек в горле пульсировал, только б не разрыдаться. Хватит тут и одного Петренко!
– А начальство у нас – того! – неожиданно сказал кто-то за спиной. Оглянулась, скрывая испуг. Двое санитаров – те самые, которых Петренко уже похоронить успел. Кравчук и Савченко, живехоньки, только у одного на лбу царапина и нос распух.
– Это вы о чем? – спросила женщина.
– Главный помер, – буднично и вроде как с легким злорадством заявил Кравчук, а его приятель поднял к лицу докторицы странный предмет. До нее не сразу дошло, что это кусок черепной кости с длинным локоном седых волос. Левин очень гордился своей шевелюрой и на укладку локона, который на взгляд прогрессивной и современной Потаповой скорее подходил для гоголевского Хлестакова – этакий кандибобер над лбом, тратил много сил и времени. Теперь за этот самый локон и держал кусок головы своего командира суровый санитар.
– О, а вы живы, – искренне обрадовался Петренко.
– Ну а то ж! – не без хвастовства откликнулся Савченко и спросил у Потаповой: – Шо дальше делать будем?
А Кравчук как бы в воздух вымолвил, глядя в сторону:
– Начальство в дивизии б надо оповестить, что сюда раненых негоже возить.
Потапова ухватилась за эту поданную идею.
– Точно, так и надо сделать! Кравчук, доберитесь до штаба – доложите там о состоянии дел, чтоб помощь прислали.
– Один могу и не дойти. Для гарантии бы с дружбаном идти лучше, мало ли, меня по дороге немцы подстрелят – вон как разлетались! – опять как бы в воздух высказался Кравчук.
– Да, да, понимаю! Конечно, идите вдвоем! Поспешите только! – попросила она мужчин.
– Есть, товарищ доктор! Тильки паек возьмем из запасов суточный, а то конец неблизкий, а мы не ели! Держи Петренко! Ну, покеда! – И парочка санитаров без суеты, но быстро покинули и растерявшуюся докторицу, и напуганного товарища, который шарахнулся на пару метров в сторону, когда невозмутимый Савченко протянул ему раскачивающуюся на пряди волос часть черепа.
– Вот, настоящие
