Вадим Шарапов - Команди Особого взода

  И вот сейчас давешний Костя стоял перед ним, блестя новенькими майорскими погонами.

  - Ну надо же! - обрадовался Степан. Они обнялись, потом старшина оглядел майора с ног до головы, придерживая за плечи. - Да, Костя. Заматерел, не тот уже лейтенант, что был. Не тот.

  - Тебе спасибо, Степан, - снова засмеялся майор, - если бы не ты тогда, и не твои... - он на секунду запнулся, едва не выговорив "штрафники", и досадуя на себя за это, продолжил, - не твои ребята, то и не разговаривали бы сейчас с тобой.

  - Да ладно, - усмехнулся Нефедов, - брось старое ворошить. Сюда-то зачем, в Кремль? За наградой?

  - А как же! - Панфилов с гордостью (видно, что уже не в первый раз) щелкнул замочком офицерской планшетки и достал сильно потершуюся на сгибах газету. Развернул, пальцем отчеркнул место в длинных списках награжденных.

  - Вот. Панфилов Константин Андреевич, майор... Орден Суворова третьей степени. Еще в сорок девятом, оказывается, дали, да путаница в списках произошла. Однако, разобрались.

  - Молодец, майор! Стало быть, награда нашла героя, - пошутил Степан и тут же снова глянул на часы, - не опоздаешь?

  Панфилов удивленно глянул на него, снова пряча газету в планшетку.

  - А ты, Степан, разве не... - он снова осекся, словно бы новым взглядом посмотрев на старшину. Только теперь Константин обратил внимание на отутюженную, но старую, добела застиранную гимнастерку с единственной "красной звездочкой" на груди, на солдатские, до блеска начищенные сапоги. Опустил глаза - на фуражку с линялым синим околышем, которую Степан держал в руке. "Понятно. Стало быть, обошли Степана по службе. Так и остался старшиной, сколько лет уже прошло, а ни одного ордена на груди. А ведь храбрый мужик, настоящий солдат", - подумав это, майор с сожалением, но в то же время с тайным чувством невольного превосходства покачал головой и протянул Нефедову руку.

  - Ну что ж, Степан... Ты вот что. Давай-ка сегодня вечером мы с тобой встретимся, а? Посидим у друзей моих, выпьем, поговорим. Ты же не московский?

  - Нет, - старшина вздохнул и руку пожал, - не могу я, Костя. Сам понимаешь - служба не ждет. Завтра уже обратно, дела...

  В это время какой-то человек в обычном, гражданском костюме, проходивший мимо, окликнул их:

  - Товарищи, а вы что же не в зале? Здесь опаздывать не принято.

  - Эх! Увидимся, Степан, - махнул рукой Панфилов и побежал вверх по ступеням, перепрыгивая сразу через две. Нефедов усмехнулся и пошел за ним, машинально приглаживая ладонью волосы.

  Кремлевский зал был полон. Сплошь кители и гимнастерки - редко-редко мелькнет среди них обычный пиджак. В шуме и говоре слышался смех и радостные восклицания, когда встречались друзья и знакомые. В глазах у Степана зарябило от блеска медалей. Летчики, танкисты, моряки - все сидели и ждали, и Нефедов тоже пристроился с краю на один из стульев, вытянул шею, стараясь углядеть, что творится впереди.

  Вдруг зал замолчал - затих кашель, разговоры, и в этой тишине на сцену неторопливо поднялся сухонький старичок с совсем белой бородкой. Сосед Степана - капитан второго ранга с черной перчаткой-протезом вместо одной руки, громко сказал:

  - Это ж Калинин! Сам Михаил Иваныч!

  Рядом кто-то захлопал в ладоши, потом аплодисменты подхватили и остальные. Калинин приветственно помахал рукой и подошел к микрофону. Овация все не стихала, и тогда он, улыбаясь, покачал головой и сказал:

  - Товарищи... Товарищи!

  И, во вновь возникшей тишине, стал зачитывать приветственную речь. Потом началось награждение, и Нефедов с волнением вглядывался в каждого, кто выходил на сцену, пытаясь узнать - не встречались ли, не с ним ли когда-то приходилось видеться на фронте? Но знакомых лиц не попадалось, и постепенно старшина перестал щуриться и принялся разглядывать уже награжденных. Почти у каждого дырочка для ордена была прокручена в сукне на груди заранее, и теперь, возвращаясь на места, они сразу же начинали привинчивать награды. У некоторых от волнения дрожали руки и сделать это сразу не получалось - тогда просили тех, кто сидел рядом. И Степан тоже помог соседу-кавторангу, получившему третий орден Красного Знамени.

  - За что Знамя, товарищ капитан второго ранга? -шепотом, уважительно спросил он.

  - За Балтику, старшина, - широко улыбаясь, отозвался тот, - эх и дали же мои катера там гадам прикурить! Только брызги летели!

  Тут на них зашикали, и Нефедов снова замолчал, совсем погрузившись в воспоминания и уже не обращая внимания на то, что творится в зале. Кто-то пробирался мимо него к своему месту, кого-то вызывали, а он сидел и перед глазами проходил весь его взвод. Люди... альвы... живые и уже мертвые. Те, у кого права на награду было много больше, чем у него, безо всякого сомнения посылавшего их в самое пекло.

  - ...старшина Нефедов, Степан Матвеевич! - в сознание Степана пробилась его собственная фамилия, которую назвал со сцены уже не Калинин, а тот самый мужчина в штатском костюме, что на лестнице предупредил их не опаздывать. В зале снова стояла тишина, только теперь уже другая - странная, напряженно звенящая. Нефедов обернулся по сторонам и поспешно спросил у кавторанга:

  - Что такое случилось?

  - Охотников начали выкликать, - тихо отозвался тот, - самих Охотников.

  Тогда Степан встал, неловко положил фуражку на стул и шагнул по проходу, ведущему к сцене. Он шел, глядя прямо перед собой, и ему казалось, что весь огромный зал состоит только из блестящих, распахнутых ему навстречу, глаз.

  Майор Константин Панфилов смотрел на идущего Степана, не веря своим глазам. А рядом вдруг приглушенно ахнул полковник-танкист, все лицо которого розовело глянцевыми пятнами старых ожогов.

  - Мать честная! Так это же он... меня из танка вытаскивал!

  А в третьем ряду потрясенно поднялся комбат морской пехоты, громадный мужик, скомкав в руке фуражку. Его дергали за китель, но он отмахивался: "Да погоди ты! Я же его помню! Если бы не они, смели бы нас маги в море...Они же все там полегли!". И все новые и новые люди поднимались с кресел и неверяще переглядывались, видя, как поднимается на сцену невысокий старшина в застиранной гимнастерке.

  - Спасибо, товарищ Нефедов, - пожал ему руку человек в штатском. - От всех нас спасибо.

  Он протянул раскрытую коробочку, и Степан нетвердой рукой принял ее, мельком увидев свой орден - четвертый Георгиевский крест.

  - Служу Советской России, - хрипло сказал он и тут же зачем-то добавил, - вы извините, что не в парадной форме я. Прямо с задания, не успел ничего...

  Но тут старшина увидел, что из президиума к нему идет Калинин. Михаил Иванович взял Степана за плечи и долго смотрел ему в глаза. Потом расцеловал - троекратно, по-русски.

  - Ты в зал посмотри, старшина, - сказал он негромко. - Там вся твоя парадная форма стоит. Все их награды - твои, можно сказать.

  Нефедов повернулся, и у него перехватило дыхание. Сжимая коробочку с орденом, сквозь пелену, от волнения застилавшую глаза, он увидел, как тут и там по залу встают люди. Десятки людей. Разных званий и родов войск, офицеры и солдаты - все они смотрели на Степана и молча, стоя по стойке "смирно", отдавали ему честь.

  Старшина беспомощно оглянулся на Калинина и тут же снова стал смотреть в зал. Теперь он увидел, что сбоку отдельной группой стоят Охотники.

  Каждого из них он знал в лицо.

  Последние солдаты особого взвода, раскиданного по всей стране и собранного в Кремле, смотрели на своего командира. А он, словно слепой, осторожно спускался со сцены, не отводя от них глаз.

11. Простая работа

  Майора Половодова взяли ночью. Тихо и без шума.

  Взяли вместе с его ППЖ - "походно-полевой женой", связисткой из штаба полка. Ничего не подозревающий Половодов спал сладким сном на топчане в своей офицерской землянке, когда выбитая дверь грохнула об стену и несколько черных фигур мгновенно окружили парочку. Разбуженный майор некоторое время тупо смотрел в дуло пистолета, сунутое ему прямо под нос, суматошно вдыхая запах смазки и пороха. Потом обмяк, сел, свесив ноги в кальсонах на пол и обхватив худые плечи руками. Связистка, прикрывшись одеялом, неподвижно смотрела на обступивших топчан, чуть прищурив немыслимой синевы глаза, в которых не было и тени страха. Красивая девка, ничего не скажешь. Два месяца назад Половодов приметил ее среди пополнения, прибывшего в полк, и тут же, что называется, "положил глаз".

  И не он один. Многие пытались завести с Натальей скорый фронтовой роман, да никому не удалось. Лешка Шутов из разведроты, известный на весь полк красавец и ухажер, даже хлопнул по рукам с друзьями, что не пройдет и недели, как переспит с девчонкой. Однако, после того не прошло и пяти дней, и однажды под утро Шутов явился в роту злой как черт и с огромным синяком под глазом. На все вопросы и смешки дружков отвечал только матом, а успокоившись, махнул рукой: