Сергей Фетисов - Хмара
С ложки Лида вливала ему в рот разведенные порошки аспирина. Мать готовила липовый отвар, Алексеич советовал поить на ночь самогонкой с медом и укутывать потеплее. Лечили как могли и кто во что горазд.
Когда состояние больного партизана становилось-особенно тяжелым, Лида в отчаянии заламывала руки. Знаменская больница с приходом немцев работать перестала, а знакомые Лиде женщина-врач и молодой; фельдшер Вася, которым можно было бы довериться, ушли с Красной Армией. Из медиков остались те, в ком Лида сомневалась: известно было, что их вызывали зачем-то в сельуправу, после этого они стали принимать больных на дому, но только по записочкам от старосты Раевского или его заместителя Эсаулова.
И все же однажды, когда дыханье Семена стало тяжелым и частым, а тело покрылось холодным липким потом, Лиде показалось, что он умирает, — она чуть было не побежала за фельдшером.
Отец и мать в смятении следили, как она натягивала сапоги и медленно, очень медленно куталась в платок. У них в семье уже был разговор о возможных губительных последствиях, если фельдшер донесет. Но иного выхода Лида не видела. Отец и мать с величайшей тревогой, но без возражений наблюдали за ее сборами. Так уж сложилось в семье Беловых: последнее, решающее слово оставалось не за формальным главой семейства — Алексеичем, а за его энергичной и решительной дочерью. Если Лида что-либо решила, так и должно быть. Лида знает, что делает.
— Погоди-ка, — сказал Алексеич. — Вроде лучше ему…
Нагнувшись над постелью больного, он поманил дочь большим заскорузлым пальцем. Лида, взявшаяся уже за дверную ручку, вернулась. Не раздеваясь, долго стояла у кровати, всматривалась в невероятно худое, пергаментное лицо человека, так неожиданно вторгшегося в их маленькую дружную семью. Потом медленно сняла жакетку, платок, стянула сапоги. Она решила подождать еще немного, еще ночь — быть может, партизану и впрямь станет легче.
Ночью в состоянии больного наметился перелом: щеки слегка порозовели, дыханье стало ровнее. К утру температура спала. Семен пришел в себя после беспамятства, но был так слаб, что даже разговаривал с трудом.
Беловы не могли придумать, где и как прятать Семена до выздоровления. В хате, куда ни положи, он все равно будет на виду. А поместить его в холодный погреб или сарай, где дули пронизывающие сквозняки, было бы равносильно смертному приговору. Пока же, как и прежде, Семен лежал на Лидиной кровати, взирая на окружающих мутными, ко всему безразличными глазами.
По утрам Беловы старались затемно управиться по хозяйству, потом Алексеич запирал наружную дверь на замок и строгал в сарае новую лодку. Собственно, новая лодка была ему ни к чему — старая вполне еще крепкая. Но не будешь же сидеть сложа руки. Чем-то надо заняться для отвода глаз. Если к Беловым заглядывал кто-нибудь из соседей, то, наткнувшись на замок, шел в сарай, откуда слышался звук рубанка или пилы. Алексеич откладывал инструмент, вынимал кисет и степенно беседовал с гостем. Спрашивавшим жену или дочь говорил с наигранным недовольством:
— А черты их знают, где они. Десь пишлы.
Долго так продолжаться, конечно, не могло. Женщинам сидеть взаперти целый день нельзя — мало ли дел по хозяйству. Да и Алексеич не мог же с темна до темна возиться со своей лодкой.
Однажды вечером, когда Беловы только что отужинали, Лида на минутку выскочила во двор. И именно в эту минуту заявилась соседка. Дверь в хату была не-заперта, и гостья вошла беспрепятственно. Следом ворвалась вихрем Лида, но было уже поздно.
— Ой! Кто это? — удивилась соседка, увидев лежавшего на кровати Семена. — Никак Лидкин мужик вернулся?..
— Муж, — торопливо подтвердила Лида. — Из окружения пришел. Вот прихворнул малость, но до дому, слава богу, прибился.
Лида загородила собой побледневшую мать.
— Он в плен попал, а немцы его отпустили как хворого, — безостановочно говорила Лида, стараясь отвлечь внимание соседки от отца с матерью, на лицах которых была написана величайшая растерянность. — Уж он, мужик-то мой, больным шел и не чаял дойти…
Соседка, сама того не подозревая, подсказала Лиде спасительный выход. В самом деле, никто из Знаменских в глаза не видел ее мужа, а фотокарточку его показывала она лишь самым близким подругам. Так почему бы ей не выдать больного партизана за своего мужа? Ведь были в Знаменке случаи, когда мужчины возвращались из плена домой и живут теперь открыто, немцы их не трогают.
Удивлялась Лида, как эта мысль до сих пор не приходила ей в голову. Чтобы окончательно убедить соседку в ее же собственном вымысле, Лида с Николенькой на руках присела на край кровати.
— Вот и папка с нами теперь, — ворковала она, изображая счастливую мать и жену. — Папка поправится Николеньку будет няньчить. А Николенька скажет: «Папка, агу!..»
Соседка посидела у Беловых немного, попросила взаймы соли и ушла. С этого дня Лида с матерью перестали прятаться от знакомых, а новая лодка Алексеича так и осталась недоделанной. На Лиманной стало известно, что к Лидке Беловой вернулся из плена муж.
— Худущий да страшенный такой. Ну, чистая образина, — судачили соседки.
* * *Поправлялся Семен Беров медленно. То ли силы были слишком истощены, то ли болезнь такая, но температурить не переставал, ел плохо, ложку до рта доносил с трудом. Нужно было сходить в сельуправу за разрешением на медицинский осмотр, а Лида осторожничала: начнут допытываться — что да как, бог знает, чем это может кончиться.
Ото всех, и от Анки Стрельцовой, скрывала Лида правду о своем неожиданно объявившемся «муже». И отцу с матерью строго-настрого молчать наказала.
Уход за больным и ребенком занимал все ее время, она почти не выходила из хаты. Изредка прибегала в гости Анка, но долго не засиживалась — стеснялась молчаливого и мрачного Семена. Как-то, отвечая на вежливые вопросы Анки о здоровье «мужа», Лида проговорилась, что не знает, чем он болен.
— Разве фельдшера не приглашала? — удивленно спросила Анка.
— Приглашала, — слегка смутившись от своей оплошности, соврала Лида. — Он, знаешь ли… Ему коновалом быть, а не людей лечить. Не смог определить болезнь.
— Мой отец в Никополе у одного врача лечился до войны. Больно хвалил: хороший, знающий. Фамилия, кажется, Олейников.
— Так ведь то до войны было! А сейчас где он, твой Олейников?
— Дома. На прошлой неделе отец ездил в Никополь картошку продавать и встретил его на базаре. В воскресенье отец снова собирается в Никополь. Если хотите, он поможет вам разыскать того врача.
— Пожалуй, надо Сему свозить, — не совсем уверенно, раздумывая, сказала Лида.
— Обойдусь и так, — глухо раздалось с кровати. — Не надо мне никакого врача.
— Ты… ты молчи, муженек! Заболел, так и лежи тихо, — прикрикнула Лида. И тут же решила:-Давай поговори с отцом. А наш дед на тот берег на лодке перевезет и назад доставит.
Воскресным утром от рыбачьих причалов отошла лодка с четырьмя пассажирами. На носу колесами кверху лежала ручная тележка. Алексеич и отец Анки гребли, Лида поддерживала качающегося от слабости Семена. Пристали к никопольскому берегу в том месте, откуда до квартиры доктора Олейникова было ближе всего. Мужчины перенесли на берег тележку, уложили в нее больного и повезли.
На засыпанной преющими листьями улочке Стрельцов показал на домик с голубыми ставнями и увитой диким виноградом верандой.
— Здесь он. Пойду узнаю, дома ли? Через минуту вернулся и сказал:
— Приглашает.
Семену помогли подняться и, поддерживая под руки, повели к калитке. Доктор Олейников, заспанный и зевающий, ждал их в комнате, служившей ему, судя по всему, приемной. Здесь был топчан, покрытый простыней, застекленный шкаф, на полках которого были разложены сияющие никелем медицинские инструменты, стояли пузырьки и банки с какими-то лекарствами. На правах старого знакомого разговор вел отец Анки.
— Наш фельдшеришка ни духу не смыслит, — льстиво говорил он. — А вы-то, по себе знаю, хорошо лечите. Вы уж посмотрите парня, поимейте милость!..
— Мы рыбки свежей и маслица привезли, — без обиняков бухнул Алексеич.
— Ладно, ладно, — зевнул доктор. — Положите там… Глаша! — закричал он фистулой. — Прими, пожалуйста, гонорар.
Обнаженного до пояса Семена усадили, потом положили на топчан. Доктор выслушивал, выстукивал, запускал пальцы под ребра, расспрашивал. Большей частью за Семена отвечала Лида, не смущаясь ничуть интимно-медицинских вопросов.
Кончив осмотр, доктор Олейников поинтересовался:
— Какой диагноз поставил вам фельдшер?
— Воспаление легких, — храбро соврала Лида. Доктор хмыкнул.
— Да, — сказал он, — воспаление легких у него было. И сейчас процесс еще не завершился. Но плюс к тому у вашего мужа брюшной тиф — вот этого фельдшер не разглядел. Крепкое у вас, однако, здоровье, молодой человек, — обратился доктор к Семену. — Одной из этих болезней достаточно, чтобы свести вас в могилу. А вы, по сути дела, без лекарств обошлись… Теперь главная опасность позади. Но лечение надо продолжать: питание — куриный бульон, молоко, мед, яйца, старайтесь Побольше спать, чтобы восстановить силы, ни в коем случае нельзя простуживаться, иначе…
