Николай Струтинский - Победившие смерть
Увидев в кабинете уборщицу, Линдер весело бросил адъютанту у порога:
— Мне непонятна психология таких женщин — они нас ненавидят, а работают исключительно старательно. Смотри, с каким усердием она моет пол в моем кабинете!
— К счастью, господин Линдер, они для этого и рождены, — льстил шефу адъютант.
— Зажги верхний свет, — приказал Линдер уборщице.
Остапюк повернула выключатель, а сама еле удержалась на ногах от волнения. Искоса бросила взгляд на штору, Громов не пошевелился. Не задумал бы Линдер затянуть окно шторой...
Фашист открыл сейф.
Что искал гебитс?
Почему он неожиданно возвратился?
Какой у него замысел?
Всевозможные предположения и догадки роем пронеслись в голове Анны. Вытирая пол тряпкой, она косилась на Линдера, наблюдая за каждым его движением. Гебитскомиссар извлек из сейфа пистолет, повертел его в руках и положил в карман.
— Гут! — произнес он самодовольно.
«Почему взял оружие? — терзалась в догадках Остапюк. — Ловушка?»
А Линдер, как назло, строго заговорил о чем-то с адъютантом по-немецки. Анну бросило в жар.
Зато Громова, который понял немца, эта речь обрадовала. Линдер сказал адъютанту, что он больше не доверяет русским красоткам, поэтому даже в такую веселую компанию всем приказал идти вооруженными. Остапюк собрала разлитую воду, затем вытерла пол сухой тряпкой.
Уходя, Линдер похвалил уборщицу:
— Гут! Зер гут!
И лишь когда немцы покинули здание гебитскомиссариата, .Остапюк с облегчением вздохнула.
— А я, признаться, думала, разразится беда. Но бог миловал.
Соскочив с подоконника, Громов опять изъял серую папку, сел в кресло гебитса и переписал фамилии «подозрительных». Вся операция заняла несколько минут, но какого напряжения она стоила подпольщикам!
Теперь Громову предстояло так же незаметно отсюда выбраться. Остапюк подобрала ключ к комнате, окна которой выходили на тыльную сторону. Там не было часовых. Бесшумно открыв окно, Николай, как кошка, легко спрыгнул на землю. Все в порядке!
Остапюк закрыла окно, поставила на место ведро с тряпкой и вышла на улицу. Часовые знали уборщицу и не обратили на нее никакого внимания.
Листовки подпольщиков делали свое дело. По городу распространился слух: «Красная Армия наступает, гитлеровцы терпят поражение одно за другим...»
Разгневанные гестаповцы устроили ночную проверку документов по всему городу.
...Ночь стояла безлунная, глухая. Виктор и Вячеслав Васильевич еще не спали. Они разбирали копию списка, снятую Громовым у Линдера. Утром список нужно было передать подпольному обкому и предупредить товарищей по борьбе. Неожиданно в дверь громко постучали. Виктор спрятал исписанный листок в карман, а Вячеслав Васильевич пошел к двери.
— Кто?
— Открывай!
В квартиру ворвались четверо гестаповцев. Автоматами оттолкнув хозяев квартиры в угол, потребовали документы. Вячеслав Васильевич и Виктор подали «аусвайсы» и «мельдкарты».
— Кто еще здесь проживает?
— Моя жена и ее мать, — ответил Вячеслав Василье-иич.
Виктор очень волновался. Ведь у него в кармане лежал еще список новых явочных квартир. Больше всего он боялся личного обыска. Что же делать? И рискнул: незаметно вынул из кармана листки и бросил на пол, намере-иаягь затолкнуть под диван. Гестаповцы осматривали киартиру. Бумажки заметил старший офицер. Он подо-iikmi ближе и... ногой подтолкнул их под диван.
Виктор стоял ни живой ни мертвый. Поступок геста-ионского офицера ошеломил его. Он не знал, что делать, допприться случаю или, пока еще не поздно, схватить IIисток и проглотить его. Но в это время другой гестапо-иг ц начал выворачивать его карманы...
Ничего подозрительного фашисты в доме не нашли, документы оказались в порядке, и ночные визитеры удалились. Долго братья не могли уснуть. Их мучила загадка: кто же в действительности тот офицер, который своим необъяснимым поступком спас от разгрома подпольную группу?
Лишь вечером, когда Виктор встретился с Савельевой и поведал о ночном происшествии, все выяснилось. Паша догадалась: то был гестаповский переводчик Герберт, о котором она рассказывала раньше.
— Так вот он какой, переводчик! — воскликнул Виктор.
Воздержался от восторгов лишь Вячеслав Васильевич.
Он не доверял ни одному гестаповцу, тем более офицеру. И в то же время никак не мог объяснить поступок ночного гостя.
— Странно, — только и произнес он после всего случившегося.
Марийка была худенькая девушка, с карими, строгими глазами. Темно-синяя кофточка в талию и такого же цвета юбка плотно облегали ее маленькую стройную фигуру и придавали ей особенно привлекательный вид.
Когда она впервые пришла в гостиницу убирать комнаты, офицеры открыто ею восторгались.
— Какая чудесная кошечка! — заметил один.
— Не думай, что она такая же ласковая, как и красивая. Посмотри в ее глаза, — сказал другой. — В них недобрый блеск.
А долговязый, с белесыми бровями лейтенант бесцеремонно похлопал ее по плечу:
— Ты будешь фу-фу пиль? Гут, гут! А как зофут! Мэри? О-о! Зер гут, Мэри! Вечер коммен бай-бай? Кара-шо? Ха-ха-ха...
Белобрысый с каждым днем стал приставать все настойчивей. А однажды пришел, когда она уже кончала уборку, и, заперев комнату, подбежал к ней. Марийка вскочила на стол, за которым было открытое окно. С презрением и гневом глядя на насильника, она готова была выпрыгнуть в окно, выходившее на улицу.
Зачем такой злой? Фи! — развел руками немец, не решаясь гнать ее дальше. — Я сказаль, ти делайт. Как по-русски, выполняйт! Битте, пожялоста!
В комнату постучали. Лейтенант трусливо махнул, чтоб спускалась со стола, и открыл дверь. Вошли другие офицеры и начали прихорашиваться. Все были возбуждены. Говорили обрывками фраз, на полутонах. Марийка, знавшая немецкий язык, поняла только одно: ждут прихода полковника. Вытирая пол за шкафом, она украдкой посмотрела на суетившихся офицеров и злорадно подумала: «Забегали, как мыши перед . котом!»
Четкими быстрыми шагами вошел в комнату полковник. Все поднялись и, вытянувшись в струнку, крикнули «Хайль!».
— В двенадцать ноль пять всем офицерам быть в штабе на совещании, — отчеканил полковник. — Мы встречаем высокого гостя. Это обстоятельство обязывает... полковник не договорил. Заметив уборщицу, безучастно продолжавшую свое дело, раздраженно крикнул по-немецки: — Вон отсюда!
Марийка будто бы не понимала, что обращаются к ней и, засунув руку с тряпкой под шкаф, старательно протирала пол.
Долговязый обратился к полковнику с просьбой перевести его требование на русский язык. И крикнул Марийке, чтобы удалилась.
Схватив ведро с водой и тряпку, Марийка поспешно вышла, жалея, что не услышала всего разговора.
Однако и то, что успела услышать, взбудоражило ее.
«Ждут важного гостя! Вот знали бы те, которые расклеивают по городу листовки да убивают этих проклятых... — думала Марийка. — Но где они, как их найдешь? В целом городе нет у нее теперь ни друзей, ни родных».
Самыми близкими были Измайловы. Марийка познакомилась с ними в первые же дни своего приезда в Луцк за два месяца до войны. Она работала воспитательницей в детском саду, куда жена адвоката Измайлова водила кудрявенького Игорька.
Малыш да и родители полюбили молодую, очень добрую воспитательницу. Приглашали ее к себе в гости, вместе ходили в кино, в парк.
Однако самым памятным из всего пережитого в этом юроде было то воскресенье, когда после обеда к Измайловым приехал младший брат Вячеслава Васильевича — Виктор, стройный, с большими темно-серыми глазами и спетлыми вьющимися волосами. До самого вечера броди-
ла Марийка с Виктором по тихому берегу Стыри. Это от него она впервые услышала нежную мелодию на стихи Есенина:
Я вернусь, когда раскинет ветви По-весеннему наш дивный сад.
Только ты меня уж на рассвете Не буди, как восемь лет назад.
На следующее воскресенье наметили встречу на том же самом берегу. Но свидание не состоялось, Виктор исчез в первый же день войны. А потом куда-то выехала и вся семья Измайловых.
Занятая целый день работой, Марийка никуда не ходила. А вечером запрещено было появляться на улице без специальных пропусков. Поэтому Марийка и не знала, что Измайловы давно вернулись. Сегодня впервые ей удалось так рано вырваться с работы, и она решила наведаться туда, где когда-то жили Измайловы.
Лина Семеновна мыла посуду и услышала такой крик во дворе, что выскочила с тарелкой в руке. Навстречу ей бросилась девушка, несшая и целовавшая ее Игорька.
— Марийка! — как самому родному человеку, обрадовалась Измайлова.
И только вошли в комнату, не успели освоиться, как явился Виктор.
Марийка, увидев его, так неожиданно встала со стула, что уронила сидевшего на коленях Игорька. Ей казалось, что она вот сейчас при всех обнимет этого человека, о котором часто вспоминала. Но, покраснев, девушка растерянно развела руками и чуть слышно выдавила:
