Сергей Андрющенко - Начинали мы на Славутиче...
Нужно было также изучить и подготовить маршруты выдвижения войск. Задача эта была возложена на дивизионного инженера Дмитрия Васильевича Слепинкина и командира нашего саперного батальона Николая Петровича Добромыслова, опытного и вдумчивого специалиста. Он всегда искал и находил наиболее рациональные пути решения инженерных задач. Так, по его предложению были, например, заранее намечены обходные пути движения на случай затора войск в районах Мостище и Горянка, где были труднопроходимые участки местности. Эти обходы, подготовленные саперами, потом нам очень пригодились.
Майор Е. И. Карачун со своими разведчиками, как обычно, занялся добыванием свежих данных о противнике. Для этой цели он сам отправился сперва в штаб 163-й дивизии, а потом и в полки, стоящие на переднем крае.
Мы с Николаем Даниловичем Фроловым после рекогносцировки принялись оформлять решение комдива документально. Отрабатывались различные схемы, составлялись боевые распоряжения, которые по мере готовности сразу же доводились до штабов частей. Особое внимание было обращено, как и указывал комкор, на огневое обеспечение ввода дивизии в бой. Тут нам еще раз пришлось встретиться со Свинцицким, продумать и точно спланировать действия артиллерии по этапам боя. Фролов в то же время занялся отработкой вопросов управления, привлек к этой работе начальника связи майора Дроздова. Поскольку планировалось довольно быстрое продвижение вперед, нужно было заранее наметить и подготовить места командных и наблюдательных пунктов, порядок их смены, обеспечения связью.
Мне кажется уместным поделиться здесь мыслями о некоторых вопросах работы штаба. Ведь чем тщательнее и, я бы сказал, скрупулезнее разработан план предстоящего боя, предусмотрены его основные варианты (а делает все это штаб), тем больше вероятность успеха. Как-то на каневском плацдарме Ф. И. Винокуров сказал мне:
— Ну что вы, штабники, так долго и нудно вырисовываете свои схемы, раскрашиваете их, словно играете? Кому это нужно? Прошел бой — и все забылось. Не предусмотришь же всего…
Конечно, всех изменений обстановки предусмотреть невозможно. Там, где есть два варианта, может быть и третий. И все же предугадать действия противника, имея, разумеется, определенный опыт, можно и должно. Ведь даже по теории вероятностей, чем больше проигрывается и продумывается вариантов, тем меньше возможности допустить промах. Но это еще не все. Штабной документ, разработанный в предверии боя, — не только план, но и отчет. Случись неудача, всегда можно определить, где допущен промах, и, проанализировав его, избежать повторения ошибок. То же и в случае успеха: изучение документов позволит оценить верность замысла, ход событий, учесть недоработки, которые, к сожалению, бывают даже при благоприятном завершении боя. Так накапливается дорогостоящий опыт. Во время войны мы в штабах, какой бы ни была обстановка и в каких бы тяжелых условиях ни приходилось работать, очень тщательно отрабатывали документацию. Тут я стремился быть предельно требовательным и не допускал малейшей небрежности. Сейчас, когда смотришь в архивах на наши раскрашенные цветными карандашами схемы и карты с грифом «секретно» и вспоминаешь, в каких невероятно тяжелых условиях — по ночам, в холод и дождь, под обстрелом и бомбежками — они делались, отчетливо понимаешь, что наш труд, как и труд других людей на войне, был одним из слагаемых победы. Ведь каждая пометка на карте — стрела, обведенный район, намеченные позиции — означала передвижение больших масс войск, сосредоточение техники, запасов, и любая неточность могла привести к очень нежелательным последствиям. Высокая штабная культура была и будет нужна, пока существует армия!
…Итак, подготовка наступления на Киев была проведена в самые сжатые сроки. Поскольку предстояло форсировать реки Нивку и Ирпень, мы предусмотрели создание запасов переправочных средств. Об этом позаботился майор Н. П. Добромыслов. Им же из опытных саперов были созданы специальные команды для быстрого восстановления мостов, которые противник при отступлении, как правило, уничтожал.
Продумано было и зенитное прикрытие войск. Ведь на том периоде войны авиация гитлеровцев еще проявляла очень большую активность.
Приближалась 26-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, поэтому призыв «Освободим Киев к празднику!» стал основой всей партийно-политической работы. Вечером 2 ноября во всех подразделениях состоялись короткие митинги. На них было зачитано обращение Военного совета фронта.
«Боевые друзья! В боях с врагом вы показали величественные примеры отваги, мужества и героизма, — говорилось в этом документе. — Вы разгромили врага на Дону. Вы разгромили немецкие дивизии под Белгородом. От Дона до Днепра вы победно прошли сквозь пламя и лишения войны. Вы героически форсировали Днепр и подошли к стенам великого Киева».
Эти горячие строки воодушевили бойцов. Многие тут же, на митингах, поклялись не жалеть сил и жизни для победы над врагом и освобождения столицы Украины. Писатель И. Эренбург в эти дни писал в нашей армейской газете «За счастье Родины»: «Киев ждет… Нет без Киева Украины. Нет без Киева нашей Родины. На нас смотрит сейчас вся Россия». Газета ходила по окопам из рук в руки, поднимая боевой дух войск.
Наступил знаменательный день — 3 ноября. В 8 часов утра сорокаминутной артиллерийской и авиационной подготовкой начался прорыв немецкой обороны с лютежского плацдарма. Артиллерия вторых эшелонов также открыла огонь, помогая расчищать путь пехоте и танкам. Большинство вражеских огневых точек было подавлено, доты и дзоты разрушены. Вот где проявилась эффективность высокой плотности артиллерии! Наши войска практически беспрепятственно начали продвигаться вперед.
Фашистское командование стало быстро подтягивать резервы к участку прорыва. Разведчики армии сообщили нам, что из районов Корсунь-Шевченковского и Белой Церкви выдвигаются большие колонны танков и машин.
Перебрасывались части и с юга. Всего оттуда шло до 125 танков и самоходок, не считая пехоты.
Во второй половине дня наступление частей 50-го стрелкового корпуса замедлилось. Немцы, изо всех сил стремясь задержать их, начали усиленные контратаки при поддержке огня артиллерии и минометов. Осложняла продвижение наших войск и сама местность, леса и болота затрудняли маневр подразделений, в первую очередь танковых, как по фронту, так и в глубину. Правда, на правом фланге соседняя 60-я армия генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского прорвала в своей полосе немецкую оборону и к исходу 4 ноября, продвинувшись на значительную глубину, завязала бой за Дымер. Но общий ход наступления на киевском направлении оказался все же медленным. Поэтому командарм К. С. Москаленко, чтобы ускорить продвижение войск и упредить противника, подтягивающего резервы, решил ввести в бой вторые эшелоны.
Ночью 4 ноября наш корпус, усиленный 35-м танковым полком, получил уточненную задачу наступать в направлении Беличи — Коротище и к утру 8 ноября выйти на Житомирское шоссе.
Почти одновременно слева была введена в сражение 3-я гвардейская танковая армия генерал-лейтенанта П. С. Рыбалко. Там же действовала и 1-я отдельная чехословацкая бригада под командованием полковника Людвика Свободы.
В 23 часа, перейдя через боевые порядки 163-й стрелковой дивизии, мы вступили в бой. Ввод в сражение крупного общевойскового соединения ночью — задача весьма сложная, тем более что решалась она нами впервые. Важно было, чтобы каждая часть строго выдерживала заданное направление и безошибочно ориентировалась на местности. Поэтому штаб дивизии заранее определил полкам точные азимуты движения и заметные в темноте ориентиры: дороги, опушки леса, возвышенности, населенные пункты. Кроме того, Свинцицкий по заданию комдива силами специально выделенных для этой цели артиллерийских подразделений устроил в тылу противника несколько очагов пожара, служивших световым ориентиром.
В ночном бою нужно своевременно разведывать и подавлять очаги сопротивления врага, его артиллерийские и минометные батареи. А делать это не просто, потому что и мы, и противник — в движении. О некоторых целях мы получили данные из штаба 163-й стрелковой дивизии, но остальные пришлось разведывать в ходе боевых действий самим. Засечка их производилась по вспышкам и звуку выстрелов. Майор Карачун, кроме того, выслал вперед две разведгруппы, которые передавали полученные данные по радио.
Большинство полковой и часть дивизионной артиллерии по приказу комдива продвигались в боевых порядках пехоты, расчищая ей путь стрельбой прямой наводкой. С пехотой шли, не вырываясь вперед, и танки. Если встречался очаг сопротивления, они совместно атаковали его.
Первыми на южный берег реки Нивка у высоты 132,9 вышли подразделения 117-го стрелкового полка. Гитлеровцы попытались остановить их, не дать воинам переправиться через водную преграду. Река была хоть и неширокой, но подступы к ней оказались открытыми. А противник имел тут много орудий и минометов, и местность была тщательно пристреляна. Федор Иванович Винокуров понял, что идти напрямик в таких условиях неразумно. Оценив обстановку, он решил сделать обходной маневр и ударить во фланг гитлеровцам, тем более местность справа оказалась лесистой, изрезанной оврагами, там можно было скрытно пройти. Однако следовало отвлечь внимание противника. И Винокуров решил для этого продемонстрировать атаку с фронта. Когда командир полка доложил по радио о своих намерениях комдиву, тот поддержал его и приказал командующему артиллерией Свинцицкому помочь 117-му стрелковому: сделать для большей убедительности во время ложной атаки по позициям противника огневой налет.
