Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)
Из дота, расположенного на правом фланге, засверкали частые вспышки скорострельного МГ-42. Пули снова пошли по гребню траншеи. Большинство красноармейцев успели нырнуть. Одного ударило в голову, шатнуло и повалило на дно траншеи.
Расстояние до дота было метров триста пятьдесят. Андрей слегка повернул винт вертикальной наводки и дважды, тщательно целясь, выстрелил в амбразуру. Пулемет замолк.
Ветер сносил облако дыма, дом-крепость неузнаваемо изменился. Он торчал неровными ступенями, похожими на пирамиду. Левая сторона обрушилась до основания, посредине смело остатки третьего этажа. Более-менее уцелело лишь правое крыло дома.
Казалось, в последние холодные недели, особенно, в мороз, немцы сожгли в своих походных печках все, что могло гореть. Но огонь отыскал себе пищу, и в нескольких местах выбивались языки пламени. Возможно, горели вывороченные крепежные балки, запасы солярки для топлива… и человеческие тела.
Тем временем штурмовики шли на второй заход. Из-под крыльев вырвались огненные стрелы реактивных снарядов. Наверху уже никого не оставалось. Уцелевший гарнизон либо прятался в подвалах, либо нырнул в щели бомбоубежища. Несколько ракет накрыли траншею, опоясывающую здание, окутался дымом бетонный дот, еще одна серия ракет взорвалась где-то позади дома. Возможно, там находилась минометная батарея, и ракеты летели в окопы минометчиков.
Куда-то попали. За домом гремели взрывы, и снова взлетали вверх обломки, комья мерзлой земли и что-то похожее на куски человеческих тел.
Штурмовики торопились. Время их было ограничено. Эту тройку отправили без прикрытия, наверное, по большой просьбе командира полка Волошина. Он еще на рассвете доложил о прорыве командиру дивизии и неудачной попытке отбросить немцев. Волошин прекрасно понимал, чем грозит окружение взятому в кольцо батальону. И реакция комдива была соответствующая.
– Проспали? Конечно, проспали! Ты хоть соображаешь, если вас сомнут, фрицы оседлают еще полтора километра берега. Центральная переправа накроется.
Будь на месте Волошина и Логунова другие командиры, их, возможно, и сняли бы с должностей. И не только бы сняли, наказание могло быть гораздо более суровым – они допустили прорыв немцев к Волге. И никто не будет слушать, что большинство рот по численности не превышают взвода, тяжелого вооружения нет, минометов мало, а «максимы» из-за их громоздкости выбивают минами или огнем крупнокалиберных пулеметов. И обмороженные, смертельно уставшие люди засыпают от слабости, скудного питания. Но кто будет все это выслушивать?
– Смотри, Логунов, – в свою очередь успел предупредить комбата Волошин. – Прорыв ликвидировать. Обдумай все хорошенько. С нашей стороны ударит второй батальон, наскребем мин, но главный удар за тобой.
В этот момент прервалась связь, и батальон Логунова оказался полностью отрезан от основных сил полка. Комбат не знал, что прорыв на его участке не был случайным и дело было не в замерзших, уснувших от усталости бойцов.
Одиннадцатого октября в Сталинграде началось последнее немецкое наступление. Ударные части сразу шести дивизий и четыре свежих (специально сберегаемых) саперных батальона атаковали узлы сопротивления русских. Ожесточенные бои снова вспыхнули едва не по всей линии обороны.
– Начальника связи ко мне, – крикнул Логунов и, когда тот, тяжело дыша, прибежал в блиндаж, коротко приказал: – Наладить связь.
– Фрицы наглухо все перекрыли.
– Не наладим и не договоримся с полком о времени прорыва, подохнем все. Действуй.
Штурмовики сделали третий заход и прострочили из пулеметов видимые сверху цели. А скорее всего, просто пугнули напоследок немцев, так как после бомбежки и серии ракетных ударов все уцелевшие сидели в укрытиях и не рисковали высовываться, пока не уберутся русские штурмовики.
«Илы» торопились. Им обещали поддержку истребителей, но где они? А фрицы наверняка уже подняли свои «Мессершмиты». Тройка спешно уходила клином через Волгу, в сторону Красной Слободы и далее, в степь к своему аэродрому.
– Крепко дали! – переговаривались бойцы.
– От дома половинка осталась, да и та вся в дырьях и трещинах.
– И пулеметы чтой-то молчат. Эй, фрицы, вылезайте, мы уже штыки приготовили.
Это были минуты торжества. Мощные у нас штурмовики, и не зря немцы называют их «черная смерть». Некоторые куски стен торчали закопченными столбами, как гнилые зубы. Толкни, и развалятся! Наверное, накрылась зловредная минометная батарея, замолкла и не подает признаков жизни. То место, откуда не давал поднять головы крупнокалиберный пулемет, превратилось в огромный пролом.
Но хорошее не длится долго. На середине реки тройку «Илов» перехватили две пары «Мессершмитов». Немецкие пилоты уже знали о потерях, которые понесла пехота в результате внезапного удара этих трех «летающих танков», и рвались отомстить, доказать, что они хозяева в небе.
Пушечные и пулеметные трассы потянулись к головному штурмовику. Ударить его как следует, опрокинуть на льдины, утопить, а два других экипажа, наверняка, молодняк!
Кормовой пулеметчик хладнокровно подпустил «мессера» и ударил из крупнокалиберного пулемета. Очередь тяжелых бронебойных пуль прошила корпус немецкого истребителя, заставив круто уйти вверх.
Зато сразу несколько снарядов прошили крыло другого Ильюшина, крепкий дюралий повело от пробоин. Штурмовик хромал, заваливаясь на покалеченное крыло. Стрелок «Ила» успел ответить тоже, попал в «мессера», но это уже не имело значения. Крыло «Ил-2» отвалилось, и самолет, закручивая штопор, рухнул в воду.
Поврежденный «Мессершмит», набирая высоту, тянул через Волгу к своим. А три «мессера» из многочисленных стволов били в «Илы» разноцветными трассами. Один из кормовых стрелков отвечал, второй был убит. Штурмовик круто пошел вниз, из кабины успел выпрыгнуть пилот, но его прошил подскочивший «Мессершмит».
Шелк горит, как свечка. Тело обреченного пилота камнем неслось к земле и упало неподалеку от взорвавшегося на прибрежном песке самолета. Пилот третьего (а точнее, головного) Ил-2 умело маневрировал, а стрелок в кормовой кабине бил точными очередями. «Месссершмиты» предпочли повернуть. Тем более, с земли уже открыли огонь зенитки.
Удача кончилась. Два штурмовика из трех были сбиты, экипажи погибли. Они сделали свое дело – разнесли половину дома-крепости, откуда так хорошо просматривались наши позиции. Наверняка, в подвалах остались лежать задавленные обломками, не один десяток фрицев.
Траншея вокруг дома была изрыта взрывами ракет. Дот, в который стрелял Андрей, перекосило, но он, кажется, уцелел. Подошел Василий Палеха, закурили.
– Вот, как Сталинград нам удержать достается. За пять минут два штурмовика в землю загнали. А наших сколько за эти дни погибло.
Старший лейтенант кивнул в сторону траншеи и окопов восьмой роты. Редкие головы в касках или шапках высовывались из своих ячеек. Один человек на десяток шагов. Никто уже не кричал и не потрясал кулаками. И не только гибель двух самолетов была тому причиной. Штурмовики хорошо помогли, но как мало осталось людей. Подавленное, растерянное лицо ближнего к нему красноармейца заставило Палеху усмехнуться:
– Чего скис? Винтовка есть?
– Так точно. Только патронов мало. Вон, подсумок даже неполный.
– Штык-то не потерял?
– Как можно. На месте штык.
– Ну и не бойся ничего. Коли его гада штыком прямо в брюхо.
Из-за дома раздался знакомый звенящий звук набирающей высоту мины. Боец испуганно присел, а Палеха, раскуривая самокрутку, заметил:
– Это далеко от нас. Вставай, винтовку лучше почисть.
Опомнившийся гарнизон полуразрушенного дома-крепости ударил из двух пулеметов сразу. Захлопали винтовочные выстрелы. Торопились показать, что не всех перебили.
Минометную батарею, видно, накрыло крепко. Вел огонь одиночный миномет. Сделав десятка полтора выстрелов, замолчал. Автоматчики тоже стреляли экономно, и лишь те, кто спрятались в воронках и окопах поближе.
– Андрей, чего ворон ловишь? – повернулся Палеха к Ермакову.
Но тот уже, пристроившись за бруствером, ловил в прицел особо настырного автоматчика.
Глава 8 Прорыв из кольца
Девятую роту, в которой осталось чуть больше тридцати человек, пытались вытеснить атакой из укрепленного узла на песчаном берегу. Младший лейтенант Костя Чурюмов, назначенный ротным, осматривал позиции, знакомился с людьми.
– Сержант Егор Усков, – представился здоровенный плечистый сержант, командир пулеметного расчета. – «Максим» в порядке, второй номер на месте. Патронов бы подкинуть.
– Немного принесли. Раздадим.
Оборона держалась на одном станковом, одном ручном пулемете и метком огне снайперов Черных и Холодова. Остальная часть роты состояла в основном из новичков последнего пополнения.
Усков, невысокого роста, мощный в плечах, перетаскивал четырехпудовый «максим» в одиночку. За ним бегал обвешанный коробками помощник из донских казачков. Они оборудовали среди рельсов и шпал что-то вроде дзота и еще пару запасных позиций. Только так можно было укрыться от огня немецких минометов.
